Юрий Корчевский - За троном. Царская милость
Алексей зашел. И чего боялась? В избе нищета, даже домотканого половика нет, а сама средних лет и страшна, почти уродина. На такую не позарится никто. Алексей извинился за вторжение, уж больно погода скверная. Посидел на лавке, отдыхая. Через час ливень кончился, и он поблагодарил хозяйку, вышел. Похоже – зря. Дорогу развезло, пришлось по траве, что за обочиной росла, шагать. Опять плохо, трава мокрая, через полчаса сапоги влагу пропускать стали.
Так, с мелкими неудобствами, зато с чувством свободы до Хлынова добрался за две недели. В городе останавливаться не стал, в лицо узнать могут. Единственно – к Пафнутию зашел. Тот, как увидел, ахнул.
– Рад свидеться. По городу слухи ходили: в ссылку тебя определили, а ты здесь.
– Правильные слухи. За честную службу меня сослали в Пермский край, да сбежал.
Пафнутий осмотрелся по сторонам, не видит ли кто? Ссыльного у себя пригреть и не донести властям – чревато судом и тюрьмой. Алексей его понимал.
– Бумага твоя цела? Не откажешься?
– Цела, припрятал надежно. Бумагу отдам, а тебя не оставлю, прости. Я сам на птичьих правах здесь, да еще с семьей.
– Я не осуждаю. Отдай бумагу, и уйду я.
Пафнутий исчез во дворе, вернулся с листком бумаги, где его свидетельство записано, и с корзиной, в которой в рушнике каравай хлеба и несколько вареных яичек.
– Все что могу!
– И за это спасибо. Только о моем визите никому, даже супружнице.
– Нешто я не понимаю? Удачи тебе!
– Прощай!
Глава 6. Месть
И снова вьется грунтовка под ногами. Но повеселел Алексей, все же Хлынов он миновал благополучно. Однако расслабляться нельзя, время пока работает против него. Уже прошло две недели, как он не показывался на глаза уряднику. Тот торопиться не будет, договаривались на две недели, вдруг Алексей задержался? Подождет еще несколько дней, потом поднимет тревогу, в Пермь нарочного пошлет или сам поедет. Поиски начнут в крае, а не найдя, пошлют гонцов в Хлынов, Нижний, Москву. Выходит, две недели форы у него еще есть. Государев аппарат работает медленно, нерасторопно, но неотвратимо. Это как каток асфальтовый. Едет медленно, но если наехал, расплющит безжалостно, в блин тонкий. На постоялых дворах, что стоят на перекрестках дорог, останавливаться опасался. Если начнут искать, хозяин, трактирщики, половые сразу скажут: был похожий человек. Ночевал на хуторах, в деревнях. За постой и пропитание скромное платил медяками. От длительных переходов, от питания скудного похудел, хотя казалось – куда уж больше. В одном из сел, уже перед Нижним, волосы на голове постриг – «в кружок», как делали ремесленники. Еще бороду остриг коротко, оправил. В зеркало посмотрел – внешность изменилась. Лицо худое, загорелое, прическа другая, признать трудно. Не доходя до Нижнего, на берег Волги вышел, поскольку там Желтоводская ярмарка шумела по летнему времени. Покупать не собирался ничего, но от многочисленных причалов ярмарки корабли речные уходили во все концы России и за рубеж: в Швецию, Германские земли, Англию, южные страны – Персию, Османскую империю. Несмотря на периодические войны с соседями, купцы не прекращали торговлю. Судно, шедшее в Москву, сыскалось быстро, за час. Купец заканчивал погрузку товара – тюков, бочек с воском, – собирался отчаливать. Алексей сговорился – доставить до столицы и с кормежкой в пути. Купец, он же владелец судна, взял недорого, но Алексей отдал последние деньги. Не жалел, лишь бы в столице оказаться. Полагал – знакомые приютят.
Какое счастье – не идти пешком! Мимо берега проплывали, Алексей возлежал на носу судна, над ним холщовый навес, как защита от солнца и брызг. Кормили два раза в день – утром и вечером, готовя немудреную еду в котле на костре, все равно на ночной стоянке стоять. Дневное время экономили, весь путь приходилось встречное течение Волги, а затем Оки и Москвы-реки преодолевать. В помощь ветру, не всегда попутному, на весла садились корабельщики. Под команду кормчего дружно опускали весла в воду.
– И – раз, и – раз! – разносилось над водой.
Алексей знал, что в южных морях давно использовали косые паруса, позволявшие идти под встречным ветром галсами. А на Руси все еще использовали прямые. И только после вояжа посольства Петра многое в судоходстве изменилось.
Без одного дня две недели на плавание ушло, Алексей сошел на берег в пригородах, где купец причалил у складов. Оно и лучше, пройдется, город посмотрит. Время к вечеру, хотелось есть, а еще где-то ночевать надо. Денег нет совсем, даже за ночлежку для всякого отребья полушку берут, так и той нет.
Прошелся по городу. Не первый взгляд, ничего не изменилось. Помог две телеги с мукой у амбаров разгрузить, за что получил копейку. Сразу на постоялый двор пошел, перекусил, желудок уже сосал. Утолив голод, направился к Языкову. Все же рядом стояли за царским троном. Где дом его расположен, помнил. Слуга-привратник долго пускать не хотел.
– Ты хоть знаешь, чей это дом?
– Знаю. Ты доложи только – Терехов Алексей поговорить хочет.
Слуга калитку обочь ворот закрыл, во двор не впустил. А вернувшись, сказал:
– Господин мой гнать тебя в шею велел. С трусами ему разговаривать не о чем.
Конечно, не распростертых объятий Алексей ждал, но поговорить-то Языков мог, ничем не рискуя. Или уже прознал, что Алексей из ссылки сбежал, не захотел общаться с беглым преступником, чтобы гнев государя на себя не навлечь? Видимо, нет у Алексея в первопрестольной знакомцев, желающих оказать помощь в трудную минуту. Пристанище на ночь нашел у рыбаков в шалаше на берегу реки на окраине столицы. Вопросов там не задавали, даже миску ухи налили, а утром кусок лепешки дали. Алексей понял: без денег, без еды и какого-нибудь угла на ночь он долго не протянет. Поплелся на торг, где был угол с ремесленниками, продающими свои руки: плотниками, каменщиками, амбалами. Кому какие-то работы нужны были, шли сюда. Алексей поспрашивал – где печники, ему показали. К мастеровым люди подходили, договорившись, уходили вместе. И Алексея наняли – голландку сложить в богатый дом. В доме он еще не был, но оценил возможности хозяина по одежде слуги. Осмотрел комнату, где печь класть надо.
– А материалы где?
– Кое-что на заднем дворе лежит, я покажу.
Были только тесаные камни.
– Дверца чугунная нужна, такое же поддувало, заслонка. А еще шамотная глина, целый воз.
Слуга в затылке поскреб.
– Не знал, а хозяин не сказал ничего. Я управляющего позову.
Алексей объяснил, что еще нужно.
– Сам купить сможешь? Я деньги Прошке дам, а ты выбери, только самое лучшее.
– Не изволь беспокоиться, все высшего качества купим.
Управляющий дал слуге узелок с деньгами.
– За каждую копейку отчет дашь.
Слуга кивнул, к воротам направился.
– Стой, куда? – остановил его Алексей. – Разве мы в руках чугуняки тяжеленные унесем? Подвода потребна. В крайнем случае амбала с подводой нанять можно, но это уже тебе решать.
– Тогда наймем. У хозяина возок есть, но не везти же на нем глину. Испачкаем, кнута отведаем.
На торге продавалось все, что только за деньги купить можно. Для начала чугунные изделия купили, Прошка амбала нанял, на его телегу уложили. Потом воз шамотной глины. Ее Алексей долго выбирал – мял между пальцами, нюхал. Все как учил печник Афанасий. Глина, если ее мять, жирной быть должна, не рассыпаться в пальцах, а принимать любую форму. Прошка следил с удивлением.
– Чего ее нюхать? Глина – она и есть глина, можно сказать, грязь!
– Э, не скажи. Попадется сухая, хоть мочи ее, хоть нет, а затопишь печь – трещины пойдут, брак в работе.
Но купили воз. А еще Алексей взял мастерок, все равно Прошка платил. Обе подводы к дому поехали, на передней слуга хозяйский восседал. А навстречу кавалькада всадников пронеслась, впереди Хлыстов. Алексей его сразу узнал, ненависть в душе вскипела. Хлыстов же в сторону телег не глянул, зачем на черный люд смотреть? А зря, погибель свою увидел бы, если узнал.
Алексей клал печь не торопясь, тщательно. Даже если бы работал с утра, до вечера не успел. Ему перед уходом дали задаток. За несколько дней он впервые спал на постели в постоялом дворе. Поел жареной курицы. Хотелось вина, но дорого, ограничился кружкой пива. Утром снова на работу. Закончил кладку, проверил тягу. Управляющему сообщил, что печь высохнуть должна, минимум две седмицы, а лучше три, тогда служить долго будет.
– Слышал, – кивнул управляющий. – Пришел бы ты через три седмицы, сделал первую топку, как положено. Конечно, за отдельную плату.
– Договорились.
Деньги никогда не помешают. Получил расчет за работу. Несколько дней можно о пропитании не беспокоиться. Переночевав на постоялом дворе, поутру направился к дому Хлыстова, бывал у него как-то раз. Сел в сторонке на лавочке, на дом не пялился. Что-то не торопится на службу сотник. Лишь около десяти часов, судя по положению солнца, распахнулись ворота, выехал Хлыстов, сразу коня в галоп поднял. На Алексея, сидевшего на лавке, внимания не обратил. Оно и к лучшему. Стало быть, не съехал в другой дом, не стережется, не чувствует опасности. Неужели совесть не мучает? Стрельцов из боя увел, предал ополченцев, оставив на убой бунтовщикам. А еще и Алексея оговорил облыжно. Как только таких земля носит? Обошел квартал. В задах дома сотника избенка стоит. Алексей хозяина выкрикнул, в калитку постучал. А вместо хозяина женщина пожилая вышла.
