Роберт Говард - Конан из Киммерии
— Белит! — захрипел Конан, и камень, давивший его ноги, вдруг рассыпался в прах.
Он вскочил, словно безумный, готовый к схватке.
— Белит!
Женщина оглянулась. Темные ее глаза сияли любовью, чистой, горячей, всепобеждающей любовью. Она протянула руки к Конану, улыбнулась ему — и тут же видение исчезло. Крылатый враг киммерийца в страхе присел на задние лапы, закрывая передними уродливую голову. В ушах Конана прозвучали слова: «Если я умру, а тебе придется сражаться в смертельной битве, я вернусь с Серых Равнин, приду к тебе на помощь!»
Киммериец завыл, точно волк, потерявший свою подругу, схватил меч и прыгнул к чудовищу. Он размахнулся во всю силу своих стальных мышц... Удар! Огромное тело монстра развалилось надвое; страшная рана рассекла его от плеча до паха. Затем последний из древнего рода рухнул навзничь, ломая крылья. Огромные лапы судорожно дрогнули, глаза подернула мутная пелена; спустя мгновение они закрылись.
Варвар стоял, глядя на поверженного врага, а когда поднял голову, то увидел, что трупы гиен, рабов крылатого демона, исчезли. Вместо них на мраморных плитах лежали нагие смуглые воины с орлиными лицами. Прямо на глазах Конана они рассыпались в прах.
Он устало побрел к берегу, поднялся на палубу «Тигрицы», прошел на корму и выкатил из-под настила бочонок с вином. Выбив пробку, Конан пил и пил, пил, не хмелея и не чувствуя вкуса отборного вина. Наконец, отшвырнув пустой бочонок, он ударом меча перерубил причальный канат, оттолкнул галеру веслом от берега и встал у руля. «Тигрица» плавно закачалась в водах Зархебы и медленно выплыла к середине реки. Там ее подхватило течение и несло до самого устья.
Выйдя на морской простор, Конан поставил парус. Боги были милостивы к нему: ветер гнал галеру к обжитым берегам. На закате второго дня варвар увидел дымки какого-то селения. Направив судно поближе к скалистому берегу, он спустился в трюм, достал бочонок со смолой и начал обливать ею палубу. Закончив дело, прикрепил за спиной меч, проверил кинжал и, направив нос корабля в открытое море, заклинил руль. Зажег факелы, разбросал по палубе, один засунул в смоляной бочонок и бросил его в трюм. Потом прыгнул за борт и поплыл к берегу.
Там, поднявшись на высокую скалу, он долго глядел, как полыхает уходящая вдаль «Тигрица». Погребальный костер Белит, Королевы Черного побережья, был яростен и ярок, и дым его достигал берега. Быть может, потому из глаз Конана катились слезы.
Конан закончил карьеру морского разбойника в одном из портов на побережье Куша. Направившись на юг страны, он неожиданно стал военным вождем жившего в джунглях негритянского племени. Однако жизнь в джунглях была не по душе Конану, и он направился в Мероэ, где правила королева Танаде. Варвар спас жизнь королевы и получил место начальника стражи. Королева в Мероэ заставила киммерийца покинуть город и отправиться навстречу новым приключениям.
= Сокровища Гвалура =
1
ДВОРЦОВЫЕ ИНТРИГИ
Скалы, словно вставшие на дыбы каменные звери, круто уходили из джунглей прямо к небу, переливаясь в лучах восходящего солнца зелено-голубым и темно-красным; слегка изрезанная линия гор, изгибаясь, простиралась на восток и на запад, пока не терялась из виду, и об это побережье разбивались волны зеленого океана листвы. Гряда казалась неприступной — гигантский частокол отвесных, монолитных скал с редкими кварцевыми вкраплениями, ослепительно сверкавшими на солнце. Но человек, упорно прокладывавший путь наверх, одолел уже половину подъема.
Выходец из племени горцев, необычайно сильный и ловкий, он без особого труда взбирался на любую кручу. Из одежды на нем были лишь короткие, свободные штаны; сандалии, чтобы не мешали подъему, связанные вместе болтались за спиной, туда же были заброшены кинжал и меч.
Гибкий как пантера, он вместе с тем обладал мощным сложением; бронзовая от загара кожа и грубо подрезанная черная грива, схваченная у висков серебряной лентой, дополняли общую картину. Его железные мускулы, острый взгляд и отточенные движения как нельзя лучше соответствовали поставленной задаче, ибо это была проверка на высочайшую степень выносливости и мастерства скалолазания. В ста пятидесяти футах под ним колыхались волны джунглей. Примерно столько же оставалось до края скалы, очерченного утренним голубеющим небом.
В выверенных движениях чувствовалась некоторая спешка, словно человек был ограничен во времени; и несмотря на это, ему приходилось двигаться со скоростью черепахи, поминутно замирая и всем телом прижимаясь к скале. Жадно ищущие пальцы рук и ног находили крохотные ниши и выступы, в лучшем случае — какую-нибудь покатую опору в полступни, и ему уже не раз случалось висеть над пропастью на кончиках пальцев. И все-таки, цепляясь за каждую неровность, извиваясь змеей, огибая выступы, человек упрямо отвоевывал у скалы фут за футом. Время от времени он останавливался, чтобы дать отдых ноющим мускулам и вытряхнуть из глаз капли пота; тогда, повернув голову, он пристально вглядывался в расстилающиеся под ним джунгли, методично прочесывая зеленый покров в поисках признаков присутствия человека.
Конец пути был уже близок, как вдруг в нескольких футах над головой он заметил в крутой скале расселину. Еще несколько усилий — и он оказался совсем рядом. Это была небольшая пещера сразу под срезом обрыва. И только его голова поднялась над краем основания, как человек удивленно хмыкнул. Пещера была такой крошечной, что скорее походила на большую, высеченную в камне нишу, но, несмотря на малые размеры, она не пустовала. В ней сидела высохшая коричневая мумия со скрещенными ногами — руки сложены на груди, сморщенная голова опущена. Чтобы конечности не разогнулись, их привязали к телу ремнями из сыромятной кожи, давно уже сгнившими. Если тело когда-то и имело одежду, то безжалостное время задолго до того обратило ее в пыль. Но там — засунутый между скрещенными руками и впалой грудью — виднелся свиток пергамента, за бесконечные годы пожелтевший до цвета старой слоновой кости.
Человек протянул руку и, осторожно покручивая, достал свиток. Не разглядывая находку, он сунул ее в поясной карман и стал быстро подниматься, пока не выпрямился в проеме ниши во весь свой огромный рост. Подпрыгнув, он ухватился цепкими пальцами за скальный выступ и, подтянувшись, перекинул тело через край пропасти.
Шагнув вперед, человек остановился, тяжело дыша, окидывая взглядом открывшуюся панораму.
Под ним словно раскинулась огромная чаша с краями из камня. Дно чаши покрывали деревья и густой, непроницаемый подлесок, однако этот лес не был таким густым, как джунгли с наружной стороны гряды. Скалы одинаковой высоты окружали его плотным кольцом. Это был каприз природы, возможно, единственный в своем роде: величественный, естественного происхождения амфитеатр, часть лесистой равнины трех-четырех миль в диаметре, заключенная в кольцо неприступных скал и совершенно отрезанная от остального мира.
Но человек на гребне скалы не стал восторгаться уникальным топографическим явлением. Жадным взором он обшаривал вершины деревьев и вдруг резко вдохнул воздух: среди сплошного зеленого покрова поблескивали мраморные купола. В этом не было ничего сверхъестественного, ибо под ним лежал легендарный дворец покинутого людьми города Алкменон.
Конан-киммериец, бродяга, оставивший след и у Барахских островов, и на Черном побережье — везде, где жизнь приправлена смертельным риском,— пришел в Кешан, влекомый тайной надеждой заполучить сокровища, своим блеском затмевавшие богатства королей Турана.
Кешан, королевство варваров, расположилось дальше на восток от Куша, где обширные пастбища постепенно переходят в леса, подступающие к стране с юга. Высокомерная смуглокожая знать держала в повиновении прочее население, в большинстве своем состоящее из чистокровных негров. Сами властители — князьки и верховные жрецы — считали себя прямыми потомками белокожих кланов, которые, согласно преданию, в далеком прошлом правили в этих местах страной со столицей в Алкменоне. Разные сказания по-разному объясняли внезапный упадок государства и окончательный уход из города немногих оставшихся в живых жителей. Не меньшим туманом была покрыта тайна «Зубов Гвалура» — сокровищ, захороненных где-то в Алкменоне. Но даже такой легенды, расплывчатой и потому малоубедительной, хватило, чтобы Конан — через обширные равнины, испещренные потоками джунгли и горные хребты — пробрался в королевство чернокожих.
В конце концов, преодолев все тяготы пути, он отыскал Кешан, который сам по себе в странах на севере и западе считался полумифом, и здесь многочисленные слухи подтвердили его догадки насчет сокровищ, называемых аборигенами «Зубы Гвалура». Но место, где они были спрятаны, оставалось загадкой, к тому же требовалось как-то объяснить причину своего появления: дело в том, что здешние власти косо смотрели на бродяг-чужестранцев.
