Михаил Попов - Огненная обезьяна
— Опять врешь, наука! Снег-морозец наша есть погодка. Вводит дух в бодрость. Эх, снег, снежок, белая метелица…
Капитан сделал знак рукой унтеру, уймись, пока, и стал распрашивать Ляпунова о деле. Тот доложил, что на утесе "сила кое какая имеется".
— Человек до семи десятков годных. И вооружение то ж. Одна проблема — боезапас. По паре зарядов на фузею. Пистолеты без пороха тоже не стреляют. Ну, а с тесаками, да штыками против острых ихних мечей лучше не соваться.
— Не под сдачу ли ты фундамент подводишь, умник!? — Не удержался Мышкин.
— Остынь, микроциклоп. — Отмахнулся Ляпунов. Вечно меланхолический студент Колокольников вдруг заливисто расхохотался. Мышкин, которого чрезвычайно злила эта ядовитая кличка, данная ему кем-то из госпитальных медиков, и непонятно как прокравшаяся за ним в войска. Он остолбенел от обиды и ярости, разрываясь между двумя стремлениями: броситься на Ляпунова или броситься на студента. Поручик вовремя схватил его за плечо. Поручика унтер слушался.
Из дальнейшего разговора выяснилось — Родионов задумал не сдаваться позорно без боя, а дать хороший ворогу бой. И произвести его в виде двойного удара с утеса и из ельника.
— Мы сильнее, зато вас они не ждут. Мы по главной позиции, что вдоль ручья, вы по батарее. Неожиданность, говорит ротмистр, будет третьей нашей силой. А там, посмотрим. Их ведь тоже не в огнеупорных печах обжигали. Авось, дрогнут, слабину дадут.
— Японец цепок в бою и колюч. — Мрачно сказал Мышкин.
Ему никто не ответил, но было понятно, что все держатся о противнике еще более лестного мнения. Ляпунов набычившись, исподлобья смотрел на Фурцева, молчаливо спрашивая — может, это вы лесовики задумались о плене?
— Народу у них больше вдвое, а то и втрое, — начал медленно говорить поручик, — это будет раз. Два: как мы договоримся о часе совместного удара? Это…
— Это просто, — заторопился Ляпунов, — ротмистр Родионов все придумал. Луна нам подскажет. Она заходит в определенный момент, а когда заходит, садится как раз на один из пиков нашего утеса. Как только наколется, это и будет сигнал.
Фурцев отрицательно покачал головой.
— Вы же наблюдали за луной с утеса, а мы будем глядеть из окопа, что вокруг батареи. Разница. Если ударим раньше времени всего на четверть часа, японцев разбудим. Вся неожиданность пойдет к черту.
Ляпунов тяжело и как-то разбито, сел на снежную кочку.
— Так что, отказываемся от луны?
— А может быть, сойдет обыкновенный костер? — Усмехнувшись спросил Твердило.
— Нет, — сказал поручик, — костер увидим не только мы, но и самураи. Мы не можем рассчитывать на то, что они спят на посту.
Твердило пожал плечами и отошел в сторонку.
— Луну мы все же применим.
Фурцев сел на корточки, набрал свежего снежку и умылся. Остальные наблюдали за ним напряженно и с любопытством. Поручик что-то придумал.
— Как только она закатится, это будет нам сигнал выйти из ельника и скрытно двигаться к батарее. На это нам нужно полчаса. Нажимай на пульс и считай до двух тысяч. В атаку же мы пойдем только, когда вы второй раз ударите бомбами.
Ляпунов растеряно улыбнулся, и попытался высказаться в том смысле, что бомб у них никаких нет, и сделать их не из чего.
— Я дам вам шесть штук. А почему, собственно, шесть, я дам вам восемь штук.
Рыжеусый посланец опять попытался высказаться скептически — пусть даже бомбы и будут выданы, как их доставить на утес к ротмистру через вражескую территорию?
— У них дозоры повсюду, можно только ползком, да и то, заметят. Риск больше пользы.
— Пойдете не через вражескую территорию. — Задумчиво сказал Фурцев.
Ляпунов был теперь сбит с толку совершенно. Во-первых, поручик обратился к нему во множественном числе (так уж уважает?), а во-вторых, — что значит не через территорию?!
— Подземный ход будем рыть?
— Нет. — Поручик не обратил никакого внимания на грубоватую гренадерскую иронию Ляпунова. — Вы с Будкиным поплывете на плоту. По реке. Течение в вашу сторону. Будкин — фейерверкер, знает взрывное дело. А ротмистру передашь, что поступить надо так: через полчаса после того, как скроется луна, вы сделаете вылазку в сторону самурайского лагеря. С половиной людей. С двумя бомбами.
Фурцев набрал еще снегу в ладони.
— У них должно быть впечатление, что это решительный прорыв. Бейтесь, как бы сильно, но вскоре начинайте отходить. С боем. Надо, чтобы за вами поднялась основная их сила.
Ляпунов молча кивал и жевал рыжими усами, видимо повторяя за поручиком его слова, чтобы лучше запомнить.
— Отступайте по широкой тропе, на узкой, оставьте пять человек с фузеями — хватит. Когда самураи будут большей частью на тропе — взрывайте!
— Что?! — Спросили одновременно Ляпунов, Мышкин и даже Будкин.
— А, я не сказал. Шесть бомб вы подложите в расщелину под лобастой скалой, ну, помнишь такую?
— Где олений скелет?
— Да, прямо в расщелину, до которой доходит мох. Поглубже. И вот когда самураи…
— Я понял. — Улыбнулся плотоядно Ляпунов.
Фурцев вздохнул.
— Не все.
— Что?
— Не все понял. Если у вас не из чего сделать длинного фитиля, то… придется кому-то рискнуть жизнью. Сильно рискнуть. За пять секунд далеко от каменной лавины не отбежишь. Теперь понял?
Посланец только махнул рукой.
— Найдем из чего сделать длинного фитиля, а нет, так и рискануть ради такого дела можно. А ты уверен, вашбродь, что камень подломится?
— Я хорошо его рассмотрел вчера. Если правильно заложите заряд, подломится.
— А можно я с ними? — Восхищенно спросил Мышкин.
— Здесь нужен.
Еловый холм в задней своей части превращался в овраг, в вершине которого проклевывался ключ. Обоими своими крыльями овраг выходил к речному берегу и выводил к нему, разваливаясь в стороны, маленький ручеек.
Опасливо оглядываясь по сторонам, Фурцев, Ляпунов и Будкин вышли из под защиты зарослей на песчаный берег. Снег продолжал падать. Крупные снежинки как тусклые искры гасли в темной, проползающей мимо воде. Неба видно не было, противоположного берега тоже.
Выволокли плот, связанный ремнями из сушняка и обтесанных молодых сосенок. На воде он держался неважно, зарываясь одним углом под воду. Набросанный сверху лапник, промок мгновенно. Ляпунов осторожно ступил на борт; тихо чертыхаясь под нос, потоптался. На лице проявилось сомнение.
— Не выдержит, собака.
Принесли и поставили на середину плота деревянный ящик с бомбами. Тяжелый угол совсем скрылся под водой. Ляпунов мрачно тыкал шестом вокруг плавсредства.
— Нет, вашбродь, если еще твоего артиллериста сюда, потонем к чертовой матери. С бомбами я и сам разберусь.
Фурцев кивнул.
— Ладно, ложись.
— Это как, то есть, ложись? Тут и так уже хлюпает!
— Ты что, думал стоять в полный рост, да еще с шестом? Поплывешь под видом куста.
Будкин на радостях, что не придется в воду лезть, мгновенно вырубил на склоне куст молодого боярышника. Его укрепили посреди плота. Ляпунов со стоном улегся. Его забросали сверху еще разными ветками. Поручик отошел на несколько шагов, и оглядел работу.
— Молись, чтобы снег не перестал, и не забирайся дальше середины.
— Почему?
— Так будет лучше. Ну, с Богом. А это тебе для сугрева.
Поручик засунул между ветками лапника флягу с водкой.
Вернувшись в лагерь Фурцев выслушал доклад Мышкина. Унтер успел произвести визуальную разведку по всему фронту. На хуторе заработала полевая кухня Ражина, видно самураи решили как-то кормить пленных. Была произведена одна публичная экзекуция. Дали примерно двадцать палок одному пехотинцу. Встать после этого он не смог. Все прочие пленные были специально выведены из амбара, и принуждены любоваться происходящим.
— Сколько их?
— Тридцать два. Без мундиров, босиком, связаны, деморализованы.
Фурцев кивнул. Одно время он думал о том, чтобы ударить вместо батареи по хутору, освободить пленников, но толку в этой операции, видимо, не будет. Быстро в строй этих бедолаг не поставишь.
— Что на батарее?
Выяснилось, что японцы пытаются впрячь своих кавалерийских лошадок в самодельные оглобли, которые приделаны к одному из шести единорогов захваченных ими при ночной атаке на позиции.
— Видимо починили. — Сказал Фурцев.
— Ловкая нация. — Охотно высказался Мышкин.
Третьей частью доклада был рассказ о том, что творилось в лагере. Плахов и Доскин под ехидным командованием географа собирали горючий материал для отвлекающего костра. Костер был частью стратегического замысла капитана, горючего материала для него требовалось много. Все трудились в поте лица.
— Штаны-то все время падают — смех! — Веселился унтер.
Все ремни, как известно, были конфискованы для постройки плота, так что обыкновенное подпоясывание сделалось громадной проблемой.
