Кирилл Клён - Команда бесстрашных бойцов
– Не трогай железо. Ни-ни. Вяжем.
С этими словами Даня заткнул гоблину рот заранее заготовленным кляпом. Катин голос докладывал:
– Руки… ноги… готов.
Маг не подавал ни малейших признаков жизни.
– Даня, может, он… ушел?
– Подох? Нет. Дышит, сволочь.
В коридоре послышался шум. Генерал молниеносно накинул гоблину на шею медальон.
– В угол его, Катя!
Они едва успели оттащить тело гоблина с середины комнаты, как в проеме, оставшемся от поверженной двери, показались Верные защитники. Четыре здоровенные хари. Судя по шуму и топоту, за ними в коридоре стояло еще бойцов десять.
– Тут чо-та было.
– Ну, было, да, теперь нет никого. Хозяин силен, дверь, на х…р, вышиб. Гоняет, небось, мерзавчиков…
– Айда, мужики. Может, выше?
– А?
– Я грю, может, на четвертом?
– Да мне насрать на твои слова, Лом, ты здесь вообще никто. Я здесь главный, а ты номер сотый, сиди и не выпендривайся!
– Да я… Бубен… я тока хотел…
– Хавало захлопни. Короче, все – наверх. А ты тут посторожи на случай чево. Отак.
Сборище утопало, грохоча сапогами и позвякивая военной сбруей. Даня, стараясь не дышать, вынул финку. «Только бы проклятый паркет не скрипнул!»
Паркет все-таки скрипнул. Часовой встрепенулся… но только для того, чтобы в следующий миг рухнуть с перерезанным горлом
– Мать, у нас появилась надежда. Где ты?
– Тут.
– Ага.
– Еще раз назовешь меня матерью…
– Ша. На раз-два вздергиваем, на три-четыре хряпаем на плечо. На правое.
– Что насчет матери?
– Ладно, договорились… Ра-аз-два! Тяж-же-лый, гад. Три… Нет, стой! Лезвие не должно вывалиться. И-и-и… три-четыре!
Тело со звучным хряском легло на два правых плеча.
– Ну, побрели потихонечку…
И они двинулись дружным тандемом по коридору, спотыкаясь на ошметках гоблинских тел. Затем принялись спускаться по лестнице, иногда негромко матерясь от общего неудобства ситуации. Время от времени мимо них кто-нибудь пробегал – то вверх, то вниз. Диверсанты вежливо уступали дорогу…
– Гвидон… Гвидон… жив ты там? Гвидон! Гвидон… Дело плохо, Катя, он не откликается.
– Еще бы…
– То есть?
– Ты разве не понял, душа моя? Он в последний момент щит с себя снял и нам пару секунд подбросил. Тебе как раз на аттракцион с кинжальчиком хватило. Не знаю, как у тебя получилось-то, наверное, из-за крестика, я-то едва пальцами пошевелить смогла… Так вот, это Гвидон остаточки из себя выжал.
– Мертв? – мрачно осведомился генерал.
– Не знаю. В любом случае ему сейчас не сладко.
Они добрались до первого этажа и выскользнули из здания. Во дворе метались ремонтники, стрелки на стене вяло поливали окрестности из пушек и пулеметов. Для порядка.
Невидимый дуэт успешно миновал ремонтников и счастливо перешел завал.
– Да, брешь они тут не скоро заделают.
– Так мы живы, Даня?
– Вроде того, мать… то есть Катя.
– Все получилось… проще, чем я думала.
– Во-первых, дай до тягача добраться, во-вторых, пару раз едва нас не прибили… А так – просто. Без затей.
Перестрелка, разбудившая половину Москвы, к тому времени почти затихла. Кое-где погромыхивала беспорядочная пальба, но шумный пулеметный прибой уже схлынул. «Молодцы наши вовремя начали ноги уносить. Четверть часа, и карательные отряды изо всех щелей полезут». Катя вздохнула жалостливо-прежалостливо:
– Если бы мне кто сказал, когда я девочкой была, что когда-нибудь один пятнадцатилетний мальчик при мне зарежет другого пятнадцатилетнего мальчика, а я отнесусь к этому факту так, будто у меня всего-навсего бретелька с плеча съехала, и даже ничуть не удивлюсь, то я бы в те поры просто не поверила.
– Ты сама-то поняла, чего наговорила? Не болтай, Катя, тащи давай.
– Да тащу я, тащу-у…
Ее брови изобразили иероглиф «Да где тебе понять, юноша».
– Зараза!
– Кто, я? Ну, знаешь ли, это переходит всякие…
– Да не ты, Катя, блин, а угробище у нас на плечах. Думаешь, на центнер потянет?
– Легко, Даня. Отдохнем минутку?
Тут шальная пуля расколола кирпич прямо перед ними.
– Даня, я беру свои слова назад.
– То-то же.
– Ты можешь как-нибудь объяснить, почему наш приз ни жив, ни мертв?
– Он по жизни такой.
– Я же тебе это когда-то и рассказала. А если без шуток?
– Не знаю. Есть, правда, одно соображение… Мне как в монастыре сказали? Сунешь, мол, паразиту железяку куда хочешь, хоть в задницу, ему однояко наступит каюк. Мол, только ткни поглубже. Он не человек, на него и оружие действует иначе… А у меня задумка была: приставить магу кинжальчик, куда сподручнее будет, дальше он сам сообразит, сколько сантиметров металла его от смерти отделяет. Должен сообразить, маг он или кастрюля немытая?! А когда поймет, сам же нас при всем честном народе с поста-то и выведет.
– Получилось не по-твоему.
– Не по-моему. Малость поточней бросил бы, и хана призу… Но ведь промахнулся? И железяка в паразите сидит на пару-тройку сантиметров. Значит, повезло нам. Тютелька в тютельку не добили, а только лишили сознания.
– Пока острие в нем, нам нечего опасаться?
– Похоже на то. Правда, сейчас-то он еще и спеленут да пасть у него заткнута, стало быть, силе его мажьей грош цена… Ножичек, однако, я придерживаю. На всякий случай.
…Тягач стоял на том месте, где ему и положено стоять. Ракетную установку меткий стрелок со стены разбил в щепы снарядом из скорострельной пушки. Впрочем, никто и не рассчитывал найти ее целой.
Только Гвидона нигде не было видно. Они втащили безвольное тело в Гэтээс. Кинжальчик на всякий случай укрепили набором ремешков – теперь никакая тряска не вытолкнула бы его из тела. Даня велел напарнице заводить колымагу, а сам вышел поискать умельца войны. Сунулся туда-сюда, никого не нашел. Встревожившись, сунул курево в рот, затянулся раз, другой, третий и встал у полуразрушенной стены – отлить. Струя ударила в ломаный кирпич, лужица весело растекалась, как вдруг генерал заметил, что брызги желтого мешаются с брызгами красного. «Козья ножка» с ядреным самосадом приземлилась в лужицу, слегка шипнув.
Дане едва хватило нервов доделать дело…
Гвидон лежал за стеной в позе младенца, подогнув колени к подбородку. Умирая, маг зажал уши обугленными руками, на которых уже не было пальцев. Голова напоминала большой кусок антрацита, с почерневшего черепа свисали ошметки плоти.
– Ну что же ты, парень… что же ты…
Даня видел сотни смертей. Простых, можно сказать, бытовых, например когда малолетка в дрянной команде тупо загибался от скарлатины или просто с голодухи… Страшных, болезненных, нелогичных, – на все вкусы. Свежий труп давно стал для него бытовой деталью из протокола повседневности. Более того, Даня был почти готов к смерти Гвидона. Почти.
Но около него давненько не появлялись новые хорошие люди. И еще того дольше никто из хороших людей не погибал, работая с ним, генералом Даней. Его резануло мгновенной болью, словно по легким провели опасной бритвой…
– Как же тебя угораздило, парень…
Генерал хотел закрыть глаза магу, но глаз не было, их начисто спалил магический удар. Тогда он разорвал упаковку с бинтом, посеревшим от старости, наклонился над телом Гвидона и наложил повязку на пустые глазницы.
Потом Даня взгромоздил труп себе на плечо и потащил к Гэтээсу. Там мертвец лег рядом со своим убийцей, живым и почти невредимым.
– Что там, Даня? Ты нашел его?
– Да…
– Жив?
– Нет. Мы его сами похороним, не отдадим подземным. Он это заслужил.
Повинуясь внезапному импульсу, генерал добавил:
– И ты не заглядывай сюда.
– Как скажешь. Мне он тоже пришелся по душе. А почему не заглядывать?
– Месиво, Катя…
Она почувствовала себя маленькой девочкой, получившей на день рождения потрясающий сливочный торт. Все-таки, кажется, Даня иногда бывает с ней ласковее, чем командир с бойцом. Нет, пожалуй, о ласке речь не идет, правильнее сказать так: «Он проявляет внимание». Да. Теперь правильно.
А генерал придерживался следующего мнения: видеть такой кошмар не следует никому. Хотя бы и человеку, который сам из драк и смертей не вылезает.
– Заводи, Катя, уходим. Правь на точку встречи.
– Поехали.
Пока напарница прогревала двигатель, он связался с Тэйки.
– Даня? А? К точке встречи едешь? Ну ты с-сукин сы-ын… До чего же ты с-сукин сы-ын! Ты же ведь такой с-сукин сы-ын, что… в общем, я тебя, козла, целую. Катька цела? А Немо? А субчика сцапали? А? Ты дохлый какой-то, прямо замороженный, Данька…
– Катя в порядке. С Немо я сейчас свяжусь. Гад в трюме отдыхает. Гвидона больше нет.
– Хана младенчику? Девушка Гваддэ тоже ласты склеила.
– Этот… отличался от других подземных. Он спас наши шкуры.
Пауза. Тэйки изменившимся голосом произнесла:
– Земля пухом…
– Ты-то как?
– Без особых повреждений. А шороху им за троих выдала! Все тебе расскажу потом.
