Дмитрий Скирюк - Королевский гамбит
— Как рыбалка?
— Не очень. — Я кивнул на ведро: — Вот всё, что поймали. Если вы сюда на шашлыки, то долго сидеть придётся.
— Ничего, у нас с собой. Будете?
Мы переглянулись.
— Можно, — как бы делая одолжение, согласился я. — Тогда уж и вы… — Я кивнул на ведро.
— Да уж, не откажемся! — крякнул Ренат. — Полдня ехали. Вот что. Давайте-ка за встречу.
Он слазил в коробку, вытащил оттуда бутылку, с хрустом свинтил колпачок и разлил водку по кружкам. Одной не хватило, но Серёга достал из кармана складной стаканчик, тряхнул им, и всё «устаканилось». Пока поспевали шашлыки, мы угостились ухой, которая оказалась выше всяких похвал. Кабанчик выкушал сто пятьдесят граммов водки, захлебал ухой и окосел. У меня тоже в голове зашумело. Варево в ведёрке быстро убывало.
Костёр, как известно, сближает. В городе этот Баев или Боев на нас бы даже не взглянул, что называется «тупеем не кивнул», а здесь — гляди, сидим, беседуем как люди. Дул ветерок, светили звёзды, от мангала шёл тягучий ровный жар. Что-то неразборчиво тянул про виски-бар Джим Моррисон из «Аэлиты». Даже «бумер» на заднем плане вроде бы как не мешал.
Выяснилось, что Баев не раз бывал в Перми.
— Хороший город, — признал он, облизывая короткие сильные пальцы. — У меня там брат живёт. Район у вас там ещё такой, с названием чудным, не то «Разболтай», не то «Раздолбай»…
— Разгуляй?
— Точно! У него квартира где-то там. А вы где живёте?
— Мы? Мы как бы так… от института…
Заспорили про рыбу.
— Вот ты рыбак, — кипятился Баев. — Вот ты скажи мне, на что лучше стерлядь ловить? Что она ест?
— Ракушек ест, — пьяно отбрыкивался я, — которые на дне. По дну елозит, мордой ворошит.
— А я вот слыхал, будто она плавает ночью кверху брюхом и мошек лопает.
— Чепуха! — подпрыгивал я. — Быть того не может! Какие мухи? У неё же рот нижний!
— Нижний не нижний, а научная книга была, между прочим.
— Да ерунда всё это! Не бывает такого.
— Что ли, я вру?
— Ты не врёшь. Книга врёт!
Уха кончилась. Уже будучи на дружеской ноге со всеми, я слазал в кусты и достал мешок со второй рыбиной. Жабры у стерляди всё ещё шевелились.
— О! — закричал, довольный, Баев. — Я же говорил, что у вас там ещё припрятано! Давай её, эта, в котёл. Степаныч! Тащи картошку.
Кабанчик вытащил из бокового кармана куртки нож и принялся разделывать рыбу, а я принёс воды в ведре и снырял за пивом.
Вторая уха поспела вместе с шашлыками.
Пустых бутылок быстро прибывало. Пили всё больше, спорили всё громче, руки разводили всё шире. В середине ночи мне вдруг стукнуло залезть на островок, я потащил с собою кого-то — Боева или Баева, я уже не помню. Там мы долго ползали на четвереньках, а я ворошил камни и тыкал собеседнику в лицо пустые половинки раковин.
— Одни перловицы! — кричал я. — Ни одной беззубки! Разве так бывает?
— Ну и чего? Может быть, они вообще тут не водятся, безумки эти…
— Как не водятся! Как это не водятся! — Я нырял по пояс в воду, ощупью нашаривал на дне какие-то ракушки, раскрывал их и показывал. — Смотри: беззубка! А эта… О-па — снова беззубка! Беззубка ведь?
— Беззубка, — пьяно соглашался Баев (или Боев).
— А где тогда ракушки? Ракушки где? А?
Вдоль по поверхности воды туда-сюда шныряли стерляди, козыряли белым брюхом и харчили насекомых. Нижним ртом. Впрочем, в этом я уже не очень уверен. Мы прокутили в дым всю ночь и половину утра, а с восходом солнца завалились спать, причём Баев и Боев — к нам в палатку, а я и Кабан почему-то — в «уазик», к Степанычу. В «уазике» у них были газовый баллон и плита, которую зажигали на ночь для тепла. Помню, мы забрались туда и долго хлопали себя по карманам в поисках спичек. Вчера весь день царила такая жара, что у Кабанчика взорвалась его одноразовая зажигалка, по недосмотру оставленная в палатке; красные кусочки плексигласа разлетелись там по всем углам. Он прикуривал теперь от кировских спичек с жёлтой этикеткой, купленных в ларьке. Спички были странные, с огромными головками, они секунд пять шипели и искрили перед тем, как загореться, а потом взрывались, как пиропатрон.
— Не спички, а какое-то КЦ! — всякий раз возмущался Кабанчик.
Но к середине ночи кончились и они. Серёге это надоело, он выудил из кармана никелированную бензиновую «Зиппо», некоторое время с удивлением на неё смотрел, потом пожал плечами, с характерным звуком щёлкнул крышечкой, поджёг газ и повалился на матрацы.
Я последовал его примеру.
Наутро мой многострадальный организм, прочищенный казанским алкоголем, отказался просыпаться наотрез. Болело всё. Я кое-как пришёл в себя, продрал глаза, на четвереньках выбрался из недр «уазика» и поплёлся к реке. День обещал быть солнечным и ясным, а пока серело утро, было холодно и сыро, по кустам и отмелям скользил туман. Часы показывали шесть — почему-то я всегда после пьяного загула просыпаюсь рано.
Кабанчик, как ни странно, был уже на ногах, сидел на берегу, задумчиво смотрел перед собой в одну точку, черпал кружкой из реки и мелкими глотками пил сырую воду.
— Отравишься, — хрипло напророчил я. — В этой воде какой только дряни не плавает. Подхватишь дизентерию, а мне отвечать.
Кабанчик только отмахнулся:
— Бактерии в спирту не живут…
— Не бактерии, а амёбы. За пивом бы снырял, если совсем невмоготу.
— Ну, ты оптимист, — усмехнулся он. — Думаешь, пиво ещё осталось?
— А разве нет?
Кабан посмотрел на меня как-то странно.
— Ты что, правда ничего не помнишь?
— Нет, а что?
— Ну, ты даёшь! Вчера же сам последнюю бутылку выловил. Ещё ругался, что, мол, мало взяли.
Ответить мне на это было нечего. Я почесал затылок и поплёлся раздувать костёр.
Где-то в глубине палатки затрезвонил сотовый. Под трель мобильника наружу выполз Баев, облачённый в красный пиджак и синие семейные трусы, достал трубку, нажал на отзыв, раздражённо крикнул: «Да!», сосредоточенно прослушал всё, что ему сказали, буркнул: «Понял», растолкал своего компаньона, вытащил из палатки брюки и, прыгая на одной ноге, принялся одеваться.
— Утро доброе, — поздоровался я.
— А, это вы. — Он наконец-то нас заметил. — Ладно, ребята, посидели и будет. Спасибо за компанию. Хорошего понемножку. Сами понимаете — дела, дела… Водку будете?
— С утра? — опешил Кабан и покосился на распечатанный картонный ящик.
— Да нет. Мы уезжаем сейчас, не везти же её обратно… Да вставай же, эй! — Он раздражённо пнул ногой палатку. Внутри заворочались, полог откинулся, и наружу выглянула щучья морда Боева. — Буди Степаныча. Давай-давай поехали; Митяй звонил — там сделка обрывается, через три часа нас ждут.
В пятнадцать минут все трое собрались, покидали вещи в багажник, опустошили и загрузили обратно мангал, сдёрнули в котелок с шампуров холодные остатки шашлыков, пожали нам протянутые руки и уехали так же неожиданно и быстро, как вчера появились. А мы, оторопелые, остались на поляне. Вчерашняя ночь казалась сном, приятным, но с плохим концом.
Впрочем, это как посмотреть.
Кабанчик посмотрел на меня, я — на Кабанчика.
— Что будем делать? — спросил меня Серёга.
Вопрос на самом деле был чисто риторическим. Что делать двоим мужикам со вторника до пятницы, когда у них пол-ящика водки, котелок вчерашних шашлыков, одна (1) буханка хлеба, прорва времени и ноль копеек денег?
— Ты не одинок, Кабан, в своём стремлении нажраться, — торжественно признался я. — Только давай чуть позже, ладно? Хоть лагерь приведём в порядок… сети соберём…
— Ну давай хоть по маленькой! Трубы же горят…
Разлили. Выпили. Заели шашлыками. Кабанчик крякнул одобрительно, залез в боковой карман куртки, достал оттуда огромную расчёску и стал причёсываться, очевидно рассудив, что приведение в порядок лагеря надо начинать с себя, как завещал Экзюпери. Затем извлёк на свет пачку «Примы», измятую, как портянка, отыскал несломанную сигарету и долго чиркал спичками, громко чертыхаясь всякий раз, когда творение кировчан шипело и плевалось, прежде чем зажечься и погаснуть.
— Возьми зажигалку, — посоветовал я.
— Издеваешься?
— И не думал. Ты забыл? Вчера же сам плиту в машине «Зиппой» поджигал.
— Плиту? В машине? Я? — Кабанчик недоверчиво уставился на меня, потом на злосчастный коробок. — Ты что плетёшь?! Откуда у меня «Зиппо»? Она две моих месячных зарплаты стоит.
Теперь рассердился уже я.
— Не знаю, сколько месячных она стоит, — процедил я сквозь зубы, — но я сам вчера видел. Посмотри в кармане.
Тут очередная спичка вдруг зажглась, чем Кабанчик поспешил воспользоваться, а в голове у меня родилась и теперь тыкалась носом в поисках выхода одна странная мысль.
