Генри Зу - Кровавые Горгоны
Ангел прибыл в лагерь в сопровождении всадников Гумеда.
Воин был настолько огромен, что среди кочевников воцарилась тишина. Люди дрожали. Он напоминал гору, а его увесистая броня была в вмятинах, начиная от ботинок и заканчивая огромными наплечниками и рогатым шлемом. Хотя он был божественным созданием, цвет его брони не был таким же ярким, как шука кочевников. Она была цвета поверхности их родного мира после обильного ливня — грязного оранжевого цвета.
Источающий боевую агрессию, он появился перед ними, словно злой голем, рожденный в чреве скалы.
Словно вспомнив о чем-то бесполезном, он подтащил к себе грязного, тощего пленника. Существо было заковано в цепи и еле стояло на ногах.
— Я Варсава, — произнес гигант. — Кровавые Горгоны ответили на ваш призыв.
Его первые слова были произнесены металлическим голосом, напугавшем близстоящих детей. Но они не плакали. Никто не смел прерывать речь ангела.
Полдюжины шаманов — старейших членов племени, неуверенно вышли вперед.
Они принесли в жертву козу, перерезав ей горло. Старики стали молиться ему, упав на колени и прижав головы к земле.
— Это честь для нас принимать Вас у себя, коаг Варсава, — произнес Гумед. Он восседал на скакуне, находясь на почтительной дистанции от Варсавы. Несмотря на свой рост, Гумед, сидя на скакуне, едва доставал гиганту до уровня глаз.
— Я пришел воевать. Где враг? — спросил Кровавая Горгона. В его тоне прослеживалась раздражительность.
— Там, за горами, — ответил Гумед. — Вы прибыли, чтобы вести нас в битву против сил зла? — его лицо озарилось надеждой.
Варсава фыркнул.
— Я могу привести стадо к воде, но не могу заставить его пить. Если вы не хотите сражаться, я не могу заставить вас делать это.
— Мы желаем сражаться, — ответил Гумед. — Многие племена с юга и центральных территорий собрались в Бескрайних равнинах. Эта армия способна изгнать зло и отправить на покой мертвецов.
— Ты поведешь нас за собой, великий коаг? — спросил вождь.
— Я поведу вас, — ответил Варсава.
С его словами племя возликовало. Группы кочевников радостно загудели, словно они уже победили. Некоторые бежали к небольшим заливам, выкрикивая благодарственные молитвы. Самые смелые кружили вокруг Кровавой Горгоны, раскладывая перед ним подношения — одеяла, ожерелья, пустые жестянки с экзотическими наклейками. Шаманы били в диски и барабаны. Варсава стоял неподвижно, даже не пытаясь понять подобное поведение.
Он ничего не чувствовал к этим людям. Они были рабами, источником рекрутов.
На самом деле он испытывал к ним отвращение за их невежество и независимость. Когда кочевники трогали его броню и пытались вложить ему в руки подношения, Варсава с трудом сдерживал желание размозжить им черепа.
Он знал, что все они умрут. Он не питал иллюзий по поводу исхода битвы между кочевниками и чумными десантниками Нургла. Но он не видел лучшего шанса для диверсии с целью проникновения на северные территории. Имея армию, Варсава мог незаметно углубиться на территорию противника.
Они были нужны ему, чтобы проникнуть на север. В одиночку он мог все провалить, но имея армию, шансы на диверсию значительно возрастали.
Ночью Варсаве снился Саргаул. Десантники Хаоса нечасто видели сны.
Полудрема позволяла десантникам прокручивать в голове воспоминания. Тренировки, полевая тактика, война. Десятилетия воспоминаний, неспособных уложиться в голове обычного человека.
Но сегодня Варсава видел сны. Ему снилось, что он посетил Саргаула. Его кровник стоял среди обломков «Носорога». Вокруг простирались пустынные равнины, и машина находилась в их центре, краска покрылась трещинами под влиянием палящего солнца.
Саргаул что-то нашептывал себе под нос, пытаясь починить танк. Но когда Варсава подошел к нему, он увидел, что там нечего чинить. Машина сгорела дотла.
— Брат, что ты делаешь? — спросил Варсава.
Саргаул взглянул на него так, будто никогда не видел его раньше. Еще мгновение он смотрел на Варсаву, а затем снова вернулся к работе.
Варсава знал, что его брат был потерян навсегда. Саргаул трудился над покореженной пластиной, орудуя небольшим рабочим молотком и полностью сконцентрировавшись на своем занятии.
— Брат, куда ты собираешься?
Саргаул поднял руку и указал на север, даже не взглянув на Варсаву. Вдалеке, на горизонте, под лучами палящего солнца простирался Ур.
Некоторое время Варсава пытался заговорить с Саргаулом, но его кровник не узнавал брата. Словно того не существовало вовсе. Только когда зерно сомнения зародилось в голове Варсавы, он подумал, что это сон.
Затем он проснулся.
Через два часа после рассвета Гумед начал готовиться к отбытию. Прибытие ангела стало причиной задержки, и нужно было заново подготовить газовые двигатели поезда. Несмотря на это, он верил, что появление ангела было знамением. Когда последний из соплеменников был готов, Гумед вспомнил, что он должен сделать еще кое-что.
Он достал лазружье. Оно досталось ему по наследству. Оружие всегда принадлежало его семье, и никто не знал о его происхождении. Некоторые из его двоюродных братьев поговаривали, что ружье было куплено его давно умершим дядей в Уре за две дюжины коз. Но тетя Гумеда рассказывала ему, что оружие им подарили миссионеры, несущие символику двуглавого орла. Эти миссионеры больше не появлялись в их землях, но заряды для ружья до сих пор перезаряжались под светом солнц планеты. Умение обращаться с подобным оружием было редким явлением, и Гумед с детства учился этому искусству.
Он вытер металлический ствол и вставил заряд в лазружье. Вождь прошептал молитву и настроил зарядку оружия. Оружие загудело.
— Я готов, — сказал он самому себе. Взобравшись в седло, он кинул последний взгляд на свой конвой и тронулся в путь.
Глава 11
Это был всего лишь слух, но Суфьян научился серьезно относиться ко всему услышанному им.
Суфьян Карбо заслужил право носить черный тюрбан за то, что сохранял ясность ума и всегда был начеку. Жизнь раба десантников-предателей была опасна и скоротечна, но были и такие как он, научившиеся выживать в подобных условиях. Эти люди научились серьезно относиться к любому обрывку информации, помогающему выжить. Все на «Рожденном в котле» происходило по определенной причине. И все имело последствия, даже для самого ничтожного раба.
Так было не всегда. Когда-то Суфьян Карбо был уборщиком в районной схоле. Он смешивал хлорку с водой, чтобы мыть полы, чинил трубопроводы. Эти вещи давно были стерты из памяти. Он принял свою судьбу с момента, когда его забрали с родного мира, чтобы служить Хаосу.
Среди чернорабочих и обслуживающего варп-двигатель персонала ходили слухи о войне Ордена. Рабы были напуганы, даже больше, чем обычно. Они ходили по коридорам, потупив взор и стараясь не привлекать внимание своих хозяев, Кровавых Горгон. Некоторые видели в распрях возможность освобождения от тиранов. Но Суфьян знал, что из этого не выйдет ничего хорошего. Если начнется война внутри ордена, первыми пострадают рабы.
Суфьян не хотел страдать. Он заслужил позицию стража на этаже 23/c лестницы, ведущей на верхние шпили корабля. По сравнению с другими рабами его работа была простой: контролировать разнорабочих и слуг низшей касты. Делая это, он получал двойную порцию белка и пропуск в бараки охраны. Ему не хотелось терять эти привилегии.
Звук открывающихся взрывонепроницаемых дверей оторвал Суфьяна от размышлений.
Неожиданно он ощутил нервную дрожь по телу под оранжевой тканью. Стражник начал судорожно начищать гравировки на своей грудной пластине. Хотя Кровавые Горгоны по своей натуре были пиратами, они карали черных тюрбанов за нарушение формы одежды.
Внизу раздавалось эхо шагов. Суфьян расправил плечи и встал по стойке смирно, поставив алебарду под углом сорок пять градусов.
— Никто не может пройти… — начал Суфьян.
Тень Кровавой Горгоны нависла над ним. Это был Сабтах Старейший. Рабы знали его как старого "коричневого волка". За Сабтахом следовало отделение Кровавых Горгон, которых Суфьян раньше не видел. Они несли тяжелое вооружение, что было необычно. Возможно, слухи были правдивы.
— Исчезни, — угрожающе произнес ветеран.
Борясь с чувством самосохранения, Суфьян остался стоять на месте.
— Мои извинения, магистр… но господин Мур приказал мне никого не пускать.
— Я отменяю эти приказы. Уйди с дороги.
Суфьян почувствовал, как на лбу проступил пот. Приказ господина Мура был четким: никого не пропускать. Но Суфьян не ожидал такого развития событий.
— Господин Мур дал четкое распоряжение, — с дрожью в голосе произнес Суфьян.
