Игорь Николаев - Боги войны
Когда танк «Погибель Гитлера» в первый раз выполз на гребень, и Дергач, а следом за ним и весь экипаж, увидели на мгновение, с кем им предстоит сразиться, у лейтенанта потемнело в глазах. Всю долину реки Немочь покрывали танки, множество танков, уверенно и нагло прущих прямо на несчастную высоту 234. Дергач заметил идущие в авангарде «Тигры», несколько длинноствольных приземистых ИС-ов, пару монструозных «тапков» VK4502 и даже два КВ-5, прозванных за габариты и огневую мощь «линкорами».
Красильников выцелил за это время первого кандидата на тот свет, и 76-миллиметровая пушка «Погибели» выплюнула бронебойный снаряд. Дергач представил, как он летит, как в сотнях бронированных коробок там, внизу, в долине, у тысяч людей сжимаются сердца и каждый про себя молит: «Только не в меня, Господи, только не в меня!»
Попадания Дергач не увидел — «Погибель» отполз назад и уступил место на позиции следующему танку.
Выстрел! Выстрел! Выстрел!
КВ ползли по кругу, по очереди поднимаясь на гребень, изрытый воронками от вражеских снарядов. 12-й батальон не успел сделать полный круг, как чудовищный грохот поглотил все прочие звуки — 5-й полк, оставаясь невидимым для противника, дал залп, и долину затопило море огня.
Когда «Погибель» в свой черед поднялся на гребень, Дергач увидел, что их совместные усилия не пропали даром — внизу дымили больше двух десятков подбитых танков, и прорывающимся машинам группы «Ост» приходилось маневрировать, чтобы объехать подбитых собратьев. Это несколько облегчало задачу защитникам высоты — пушки КВ легко брали «в борт» практически любой из танков противника.
— Пошло дело! — азартно приговаривал Красильников, рукавом размазывая по лицу пороховую гарь. — Давай, Пакорыч, давай, дорогой!
В танке было нечем дышать, под ногами звенели стреляные гильзы, экипаж наполовину оглох, фляги с водой показывали дно. Бой превратился в работу, тяжелый труд, когда от нервного и физического напряжения в глазах пляшут огненные черти, пот струится градом, руки ходят ходуном, а голос срывается на хрип. Хочется лечь, рухнуть прямо на холодное, грязное днище танка, согнуться, закрыть глаза и отключиться хотя бы на пять минут. Но именно этого никто из экипажа «Погибели» позволить себе никак не мог. Танк должен был двигаться, держать связь, стрелять — и попадать.
Вяхирев, выкатив глаза и упершись обеими руками в скобу над боеукладкой, дышал широко открытым ртом, как собака. Ему приходилось тяжелее всех — он один за другим кидал девятикилограммовые бронебойные снаряды УБР-354 в ненасытный зев казенника танковой пушки.
— Курить надо бросать… — прокашлял он во время очередной «перекатки».
— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким… — зло пропел Красильников в ответ, но последнее слово известной прибаутки произносить вслух не стал — танкисты народ суеверный.
После трех удачных залпов укрывшихся за Вороновкой машин 5-го полка противник перенес огонь своих орудий туда, и у соседей сразу появились потери. Избы и яблони оказались плохими укрытиями — две «тридцатьчетверки», три «Матильды» и сразу пять «три-четвертых» «утюгов» дымили среди груд бревен и искалеченных деревьев. Обожженную землю вокруг усыпали недозревшие яблоки. Решетников приказал своим менять позиции.
— Всем машинам: у леса идут две «избы», — передал комбат. — Бить по гусеницам. Не дайте им выдвинуться вперед.
«Избами» танкисты называли самоходки «Ягдтигр», чудовищно огромные, с 25-сантиметровой лобовой броней и мощными 128-миллиметровыми орудиями, способными расправиться на поле боя буквально с любым противником. Фугаски «Ягдтигра» даже на дальних дистанциях гарантированно выводили танки типа КВ из строя. Появление «изб» позади атакующих порядков противника оказалось для 12-го батальона неприятным сюрпризом.
Во время очередного выхода на позиции Дергач разглядел в перископ две серые «избы», неспешно двигавшиеся за пятеркой «Тигров». План действий возник моментально, и лейтенант приказал Зиновьеву дать связь с комбатом.
— Бьем «тиграшей», «избы» будут вынуждены повернуть, чтобы выйти на оперативный простор, тут-то мы им в борта и ввалим! — проорал в тангету Дергач.
— Уже, — коротко отозвался комбат. — «Тигров» остановят соседи, а мы раскатаем «избы». Все, лейтенант, работаем!
И они работали. На износ, на пределе человеческих возможностей, скрипя зубами, отплевывая пот и гарь — стреляли, уходили с линии огня, матерились, когда снаряды летели мимо, и коротко, уже без эмоций, хрипели:
— Попадание!
Противник, оставив истерзанный 5-й полк, сосредоточил огонь всех своих орудий на гребне, и высота 234 утонула в сплошной стене взрывов. Когда опала вздыбленная земля и рассеялся дым, все увидели, что гребня больше не существует — его словно изгрызли исполинские мыши, превратив удобные для стрельбы позиции батальона в мешанину из земли и осколков. Сразу же за этим несколько КВ получили попадания, но снаряды срикошетили или бессильно взорвались на лобовухах танков, не зря «остовцы» именовали КВ «Gespenst» — «призрак», имея в виду, что на этих машинах не остается следов, будто бы в них невозможно попасть. Не повезло только «двадцать восьмому» — фугаска, выпущенная одной из «изб», долбанула прямо у левой гусеницы танка, и он «разулся», потеряв ход. Комбат приказал столкнуть «двадцать восьмой» вниз, но было уже поздно — несколько «чемоданов», прилетевших из долины, воткнулись под башню, танк загорелся и взорвался — экипаж даже не успел передать сообщение о повреждениях.
«Погибель», вскарабкавшись по склону рядом с полыхающим «двадцать восьмым», зарылся передком в глину. Дергач быстро осмотрелся и почувствовал, как и без того бешено стучащее сердце сорвалось в дикий галоп — три из пяти «Тигров», шедших перед «избами», горели.
— Пакор, по сигналу — сразу назад! — крикнул он срывающимся голосом и повернулся к Красильникову. — «Изба» поворачивает, видишь?!
— Понял, понял, — процедил наводчик, щуря глаза. — Сейчас, командир, усе будет в лучшем виде…
Выстрел!
Дергач должен был сразу отдать приказ уходить с изрытого гребня, но ему остро, до дрожи, захотелось увидеть результат. Борт «Ягдтигра» окрасился черным дымом, самоходка сразу встала, и тут же «Погибель» подбросило, двигатель захлебнулся от рева.
— В нас попали! — завизжал Вяхирев, отброшенный на боеукладку.
75-миллиметровый снаряд угодил «Погибели» точно в люк-«пробку», за которым находилось место мехвода. Толстая катанная броня выдержала, но изнутри от края люка отлетел узкий и длинный, как сосновая щепка, стальной осколок и пробил сидящему рядом с Пакором Зиновьеву живот чуть ниже солнечного сплетения, пригвоздив связиста к сиденью.
Зиновьев мгновенно побледнел, хотел что-то сказать, но его вырвало кровью.
— Назад, назад!! — заорал Дергач и «Погибель» грузно съехал по склону.
— Командира, — голос Пакора по переговорному устройству звучал спокойно и даже несколько заторможено. — Мыгыргын. Зиновея умирать, командира. Совсем мыгыргын.
— Понял. Сам цел? — сквозь стиснутые зубы выдавил из себя Дергач.
— Моя порядок. Моя все хорошо.
Дергач доложил комбату о смерти Зиновьева и неожиданно услышал в ответ:
— Все там будем…
— Не понял?
— Соседи отходят. Двадцать три машины потеряли. Решетников просит прикрыть: у него тихоходные «трамваи» и «утюги», пожгут их в спину. До «самоходов» еще часа полтора ждать. Одни мы остались, лейтенант. Давай, держись. Удачи!
Комбат отключился. Дергач не глядя вставил тангету в зажим, приник к перископу и сквозь дым увидел, как во время ухода с огневой была подбита «восьмерка». Снаряд попал танку в корму, КВ по инерции проехал несколько метров и замер на склоне. Башня сделала три полных оборота — видимо, замкнуло проводку и невозможно было отключить электропривод. Наконец это жуткое вращение прекратилось, из люка вылез совершенно черный Гриша Бородин, а следом повалил густой черный дым. Командир «восьмерки» скатился с башни, и Дергач заметил, что комбинезон на Бородине горит. Гриша упал на землю, попытался сбить пламя, но не сумел, вытянулся и застыл, а по глине вниз побежал кровавый ручеек. Дергач понял, что Бородина посекло осколками, а еще — что нет больше никакого лейтенанта Григория Бородина, нет экипажа и «восьмерки» тоже нет.
— Мыгыргын, твою мать! — интернационально выругался Красильников.
В следующие пятнадцать минут батальон потерял сразу семь машин — сказался отход 5-го полка. Противник приблизился, теперь между головными танками группы «Ост» и тем местом, где в начале боя находилась высота 234, оставалось не более двухсот метров.
Над сырой долиной Немочи висело плотное облако выхлопных газов, даль замутилась, и казалось, что танки льются оттуда, из серой мглы, нескончаемым потоком — она порождает их, словно некий гигантский портал, и конца-края этому шествию бронированных чудовищ нет и не предвидится.
