Сьюзен Коллинз - Воспламенение
Пит приходит каждый день, чтобы принести мне булочки с сыром, и начинает помогать мне работать над семейной книгой. Это старая вещь, сделанная из пергамента и кожи. Какой-то наш родственник с маминой стороны, торговец травами, начал ее давным-давно. На каждой странице в книге чернильные рисунки растений и описания их использования. Мой отец добавил раздел по описанию съедобных растений, который был моим путеводителем для поддержания нас живыми после его смерти. В течение долгого времени я собиралась внести туда свои собственные знания по этому поводу. Вещи, которые я узнала опытным путем или от Гейла, а потом и информацию, которую я получила во время подготовки к Играм. Я не делала этого потому, что я не художник, а крайне важно, чтобы рисунки были точны в каждой детали. Вот, для чего нужен Пит. Одни растения он уже знает, другие я показываю ему в виде высушенных образцов, а третьи описываю словами. Он делает эскизы на черновиках, пока я не становлюсь совершенно уверена, что они правильны. Тогда я позволяю ему перенести их в книгу. А потом я аккуратно вписываю все, что знаю о растении.
Это спокойная, затягивающая работа, которая помогает отвлечься от моих проблем. Мне нравится смотреть на его руки, пока он работает, наполняя пустую страницу цветными штрихами чернил, внося яркость в нашу в основном черно-желтую книгу. У него появляется особенный взгляд, когда он сосредотачивается. Его обычно простое выражение лица сменяется более напряженным и отстраненным, которое предполагает то, что целый мир скрыт у него внутри. Я видела вспышки этого и раньше: на арене, или когда он говорил с толпой, или отпихивал от меня оружие Миротворцев в Дистрикте-11. Я не знаю, чего достаточно, чтобы сделать его таким. Я также останавливаю свой взгляд на его ресницах, которые обычно фактически незаметны, настолько они светлые. Но вблизи, в солнечном свете, струящемся из окна, они отливают золотым. Такие длинные, что я удивляюсь, как они не спутываются, когда он моргает.
Как-то вечером Пит прекращает заштриховывать цветок и поднимает взгляд так внезапно, что я ощущаю себя пойманной на шпионаже, чем, в какой-то степени, я, вероятно, и занимаюсь. Но он просто говорит:
— Знаешь, мне кажется, это первый раз, когда мы делаем что-то нормальное вместе.
— Да уж, — соглашаюсь я. Все наши отношения были испорчены Играми. «Нормальность» никогда не была их частью. — Неплохо для разнообразия.
Каждый день он относит меня вниз, чтобы сменить обстановку, и я всех расстраиваю, включая телевизор. Обычно мы смотрим только то, что является обязательным к просмотру, потому что смесь пропаганды и проявления власти Капитолия, включающая в себя нарезки из Голодных Игр, прошедших за семьдесят четыре года, слишком отвратительна. Но теперь я ищу кое-что особенное. Сойку-пересмешницу, на которой основываются все надежды Твил и Бонни. Я думаю, что это, вероятно, глупость, но даже если так, я хочу убедиться в этом. И навсегда стереть идею о процветающем Дистрикте-13 из своего ума.
Впервые я обнаруживаю это, когда показывают новостную историю о Темных Временах. Я вижу тлеющие развалины Дома Правосудия в Дистрикте-13 и улавливаю лишь черно-белый краешек крыла сойки-пересмешницы, пролетающей в правом верхнем углу. На самом деле это ничего не доказывает. Это просто старые кадры, которые сопровождают старый рассказ.
Однако, несколько дней спустя, кое-что другое привлекает мое внимание. Главный диктор читает статью о нехватке графита, затрагивающем производство в Дистрикте-3. Они переходят к тому, что должно было бы быть прямой трансляцией с женщиной-репортером, одетой в защитный костюм и стоящей перед руинами Дома Правосудия Дистрикта-13. Сквозь свою маску она сообщает, что, к сожалению, что исследователи как раз сегодня сделали вывод, что шахты Тринадцатого все еще слишком ядовиты, чтобы к ним приближаться. Конец истории. Но непосредственно перед тем, как они возвращаются к главному диктору, я вижу ясный проблеск все того же крыла сойки-пересмешницы.
Репортерша была просто вставлена в старые кадры. Ее вообще не было в Дистрикте-13. Сам собой напрашивается вопрос: Для чего?
Глава 12
После этого просто лежать в кровати стало труднее. Мне хотелось сделать что-нибудь, чтобы узнать побольше о Дистрикте-13 или помочь в свержении Капитолия. Вместо этого я сижу дома без дела, съедая булочки с сыром и наблюдая за рисованием Пита. Хеймитч иногда заходит, чтобы передать мне новости из города, всегда плохие. Увеличение числа наказываемых или умирающих от голода.
Зима пошла на спад, когда мою ногу сочли годной к употреблению. Мама показала мне упражнения, которые я должна делать, и разрешила мне немного ходить самостоятельно. Как-то ночью я засыпаю, настроенная отправиться следующим утром в город, но, просыпаясь, нахожу Вению, Октивию и Флавия, ухмыляющихся мне.
— Сюрприз! — визжат они. — Мы здесь рано.
После того, как я взяла на себя тот удар плетью, попавший мне по лицу, Хеймитч добился, чтобы их приезд перенесли на несколько месяцев, чтобы рана могла зажить. Я не ждала их в течение еще трех недель. Но я пытаюсь делать вид, будто радуюсь, что моя свадебная фотосессия наконец-то состоится. Мама развесила все платья, так что, они готовы, но, честно говоря, я даже не примерила их.
После обычных театральных возмущений ухудшением моей красоты они приступают непосредственно к делу. Больше всего их беспокоит мое лицо, хотя, думаю, мама выполнила потрясающую работу по излечению его. На моей щеке только длинная розовая полоса. Порка не общеизвестный факт, поэтому я говорю им, что поскользнулась на льду и порезалась. И только потом понимаю, что это то же оправдание, которое я применяю, говоря о больной ноге, делающая ходьбу на высоких каблуках проблемой. Но Флавий, Октавия и Вения не подозрительные личности, так что, здесь я в безопасности.
Так как я буду оголенной всего несколько часов, а не несколько недель, я добиваюсь, чтобы меня побрили, а не убирали волосы воском. Я все еще должна пропитываться чем-то в ванной, но это не что-то отвратительное, и мы переходим к моим волосам и косметике прежде, чем я осознаю это. Команда, как всегда, полна новостей, от которых я обычно стараюсь отключаться. Но Октавия выдает комментарий, который привлекает мое внимание. Это мимолетное замечание о том, как она не могла достать креветки для вечеринки, но это цепляет меня.
— Почему ты не могла достать креветки? Не сезон? — спрашиваю я.
— О, Китнисс, мы не могли получить никаких морепродуктов в течение многих недель! — говорит Октавия. — Ты знаешь, потому что погода в Дистрикте-4 была столь плоха.
Моя голова начинает гудеть. Никаких морепродуктов. В течение многих недель. Из Дистрикта-4. Скрытый гнев в толпе во время Тура Победителей. И вот я абсолютно уверена, что в Дистрикте-4 было восстание.
Я начинаю между делом расспрашивать их, какие еще затруднения были этой зимой. Их не нужно уговаривать, поэтому любое небольшое подталкивание действует на них. К тому времени, как я одета, их жалобы о трудности получения различных продуктов — от крабового мяса до музыкальных микросхем и ленточек — дают мне информацию о том, какие дистрикты, на самом деле, могли восстать. Морепродукты из Четвертого. Электронные устройства из Третьего. И, конечно, ткани из Восьмого. От мысли о таком масштабе восстаний я начинаю дрожать из-за страха и волнения.
Я хочу по расспрашивать их еще, но появляется Цинна, обнимает меня и проверяет косметику. Все его внимание направлено на шрам на мой щеке. Так или иначе, я сомневаюсь, что он поверил в историю про «поскользнулась на льду», но он не спрашивает об этом. Он просто втирает мне в лицо парашек, и то, что можно было увидеть на шеке после удара плетью, исчезает.
Внизу гостиная очищена и освещена для фотосъемок. У Эффи отличное время для командования всеми вокруг, придерживаясь графика. Это, вероятно, хорошо, потому что здесь шесть платьев и каждое требует своего головного убора, туфель, драгоценностей, прически, косметики, декораций и освещения. Сливочные кружева и розовые розы в локонах. Атлас цвета слоновой кости, золотые татуировки. Алмазная обшивка платья, фота с драгоценными камнями и лунный свет. Тяжелый белый шелк, рукава, ниспадающие от моего запястья до пола, и жемчуг. Как только один кадр одобрен, мы сразу же переходим к следующему. Я чувствую себя словно тесто, которое месят и придают новую форму снова и снова. Маме удается кормить меня кусочками пищи и поить глотками чая, пока они работают со мной, но к тому времени, как съемка закончена, я голодная и изможденная. Теперь я надеюсь провести немного времени с Цинной, но Эффи выталкивает всех к двери, и мне приходится довольствоваться обещанием телефонного звонка.
Наступает вечер, и моя нога болит из-за всех этих сумасшедших туфель, таким образом, я оставляю любые мысли о выходе в город. Вместо этого я иду вверх по лестнице смывать все эти слои косметики, кондиционеров и красок, а затем спускаюсь сушить волосы у камина. Прим, которая пришла из школы как раз вовремя, чтобы увидеть два последних платья, обсуждает их с мамой. Они обе кажутся чрезвычайно довольными фотосессией. Когда я падаю на кровать, я понимаю, что это от того, что они думают, это означает, что я в безопасности. Что Капитолий закрыл глаза на мое вмешательство в порку, потому что, так или иначе, никто не пойдет на такие расходы для того, кого они планируют убить. Правильно.
