Ярослав Коваль - Боец Демона-Императора
— Готовьтесь, — велел нам император, едва прервав беседу с женщиной. И, уже обращаясь к ней, уточнил: — Это срочно или ждет завтрашнего дня?
— Ждет.
— Если хочешь, останься, посмотри бой.
— Благодарю, у меня еще одно совещание. — Она коротко поклонилась правителю, кивнула офицеру, с которым беседовала Оэфия, и, не удостоив гладиаторов даже взгляда, вышла.
Теперь своим вниманием его величество мимолетно одарил жмущуюся неподалеку от него девчонку такой поразительной, неправдоподобной красоты, что в ее сторону я даже не рисковал смотреть — возьмешь да и прилипнешь взглядом, и что тогда делать? Она, юная до безобразия, почти так же, как и красивая, смотрела на императора с подобострастным обожанием. Да уж, такие смотрят снизу вверх и с исходно подразумевающимся обожанием только на людей, облеченных космической властью, простым смертным не добиться подобного счастья.
Оэфия подмигнула мне, снимая с пальцев кольца… Ого, сколько их у нее! Еще и браслеты… Меч она неторопливо вынула из ножен, отложила последние на столик у фонтана, прилепившегося к основанию террасы. Развела руками, мол, ну что, когда будешь готов?
Если в этот миг меня и накрыло осознание того, что смерть, быть может, близка, и никто, совершенно никто меня от нее сейчас не гарантирует, то усилие воли изгнало его. Ни к чему. За те несколько раз, что мне приходилось вступать в бой, это ощущение уже стало привычным, а потому несколько приелось. Притупилось. Человек способен, пожалуй, привыкнуть к чему угодно, чем я не доказательство? Пожалуй, я был даже рад этому спокойствию и равнодушию. Дай мне, Боже, если придется, и умереть столь же безмятежно.
Начало поединка не принесло никаких неожиданностей. Девушка не спешила укокошить меня, однако на этот раз вела себя во много раз внимательнее и серьезнее, чем на ежегодных играх. Теперь она представляла себе приблизительно, на что я способен, и это давало ей двойное преимущество… Хотя стоило помнить, что тогда я показал не все, что хранил в запасе. И — самое главное — вел себя так, что в целом гладиаторша оценила это положительно. А значит, я для нее не стал врагом — просто противник. Это всего лишь работа, не более того.
Мы снова с ней существовали как бы в отдельном пространстве, где не было ни зрителей, ни стола, который сейчас слуги накрывали закусками и напитками на все вкусы, ни охраны, присматривавшей, чтоб гладиаторы занимались только друг другом… Впрочем, похоже, местные не верили, что бойцы могут перенести агрессию на кого-либо кроме назначенного противника, но правила есть правила. А почетная стража правителя — это уж само собой.
Искусно действуя мечом, Оэфия не подпускала меня к себе, и мне стоило немалых трудов в первые же несколько минут не сложиться под ее атаками. Хоть и осторожная, она демонстрировала высочайший уровень владения мечом и своим телом. По ее лицу и тому, что никак не мог поймать ее взгляд, я понял — на этот раз она предпочтет сыграть по-честному. То есть не даст мне победить себя, насколько это зависит от нее. И советов, как на прошлом выступлении, давать не собирается.
Уворачиваясь от очередного выпада, сделанного с легкостью полета бабочки, я отшатнулся назад и наткнулся бедром на каменное основание огромной вазы. Разлапистые ростки венчающего ее лианообразного растения хлестнули меня по лицу. Соображать было некогда, да бой и не место для размышлений. Я оперся руками о камень и оттолкнулся от него, целя пяткой Оэфии в живот. Живота на прежнем месте не оказалось, зато ступней удалось парировать удар мечом — тоже рефлекс с ее стороны, отмахиваться оружием от опасности.
Уцепившись руками за ту же каменную опору, я развернулся в прыжке и все-таки толкнул девицу, хоть и не так сильно, как хотелось бы. Не в живот, а в плечо, защищенное кожаной бронькой. Чуть отогнал и попытался ударить уже рукой, «когтем» — если не в лицо, то где-нибудь рядом.
Она запутала меня парой заковыристых приемов, которые я припомнил лишь отчасти только постфактум, теперь же воспринял только промельк рук и меча Оэфии, мельтешение стен и неба над головой. Взвизгнул металл, болезненно пройдясь по предплечью, и я обнаружил, что прижат к полу мечом, прошедшим под одним из ремешков доспеха. Приопустившись на колено, Оэфия держала у моего горла нож и, хотя смотрела на меня, всем своим видом показывала, что ждет обращения императора.
Его величество без спешки отставил кубок.
— Что скажешь, Паль?
Девушка пожала плечами и медленно поднялась. Меч она хоть и выдернула, но держала так, что, захоти я вскочить, наверняка напоролся бы на кончик.
— В принципе он ничего. Но не выше среднего.
— Как считаешь, есть у него перспективы?
— Я бы сказала, что нет.
У меня болезненно смерзлось в животе. По логике, и если верить литературе, перед глазами должна была пробежать вся жизнь, но я подумал только о том, что все заканчивается как-то совсем не так, и мысли крутились вокруг того, «интересно, что я почувствую».
Но Оэфия не спешила меня дорезать, и, когда я взялся осторожно подниматься на ноги, никто мне в этом не препятствовал. Девушка даже подмигнула мне, убирая меч в ножны, — похоже, сравнительно легкая и очень быстрая публичная победа вполне ее успокоила. Нет, убивать она меня явно не собирается. Появившийся в дворике Исмал — хмурый, но спокойный — дал мне знак идти прочь, освободить место для следующей пары. Удивил меня и Аршум — он улыбался и ободряюще кивал мне.
— Ну что ж… — Хунайд поймал меня за локоть и оттащил в сторонку, под арку. Прочь с высочайших глаз. — Иди к себе, собери те свои вещи, которые действительно принадлежат тебе, те деньги, которые тебе давали, и можешь быть свободен.
— В каком смысле? — опешил я.
— В прямом. Император отпускает тебя. Плащ с аграфом ты забрать не имеешь права, но можешь взять ленты и браслеты, которые тебе вручили в награду. И оружие.
— Э-э… Я не понял — меня что, выгоняют?
— Вроде того. Но ты ведь хотел этого, не так ли?
— Я хотел не этого. Верните меня на родину, и будем считать, что мы квиты.
— Тебе уже объясняли, что это невозможно. Но ты ведь хотел свободы, я прав? Вот она тебе, твоя свобода, иди и делай что хочешь. Можешь биться, а можешь заниматься чем-то еще — теперь только тебе решать. Но имей в виду, что бойца, выступавшего перед императором, возьмет к себе любой стадион и любая школа. Обдумай это на досуге.
— Знаете что, в гробу я видал ваши игры, — со злобой ответил я, совершенно не стремясь сдерживаться. Вспышка ярости, накрывшая меня, как цунами накрывает порт, была такой неодолимой и мощной, что сопротивляться было немыслимо. В порыве подобной одержимости запросто совершают убийства. — Вместе со всеми вами.
Помощник мастера не стал бить в челюсть, он просто усмехнулся мне в лицо, и это, пожалуй, задело сильнее.
— Как тебе угодно. Иди с ним, — приказал он одному из слуг. — И помоги потом найти выход из замка. Маг заглянет к тебе, чтоб снять надзор.
Если я и ожидал чего-либо, то уж никак не подобного, и потому сперва у меня не было даже простого понимания, что же, в конце концов, происходит? Буксовало воображение, что уж говорить о детальном анализе происходящего и будущего. В комнате, которую занимал уже достаточно продолжительное время, чтоб привыкнуть считать ее своей, я под бдительным присмотром сопровождающего вытащил свою старую одежду, увязанные в носовой платок деньги, те самые браслеты и ленты. Хотя последние сперва хотел бросить. Что я, девица, зачем мне ленты?
Но слуга следил так бдительно, чтоб я не упер чего лишнего, что не взбеситься тут было сложно. В старый потертый рюкзак со всеми теми вещами, которые были при мне еще при захвате, я теперь покидал все то, что мог счесть своим. Слава Богу, что не заставили раздеться — лицо у слуги было такое, будто я его обворовал на комплект одежды, однако намекнуть на это он не решился.
А другой за моей спиной уже стаскивал простыню с постели и засовывал в общий ком белья использованное полотенце. Видимо, спешили подготовить комнату для другого гладиатора. Мне здесь больше не было места.
Через несколько минут, когда я уже успел покидать свой нехитрый скарб в сумку и закрыть молнию, а комната приобрела совершенно свежий, безжизненный облик, через порог шагнул один из тех магов, что приглядывал за нами, чужаками. Он поднес к моему уху какую-то подвеску на цепочке, при помощи короткой металлической фигни, напоминающей скальпель, сковырнул-таки браслет с предплечья. Оглядел меня равнодушно и ушел.
Все это произошло так стремительно и резко, как тут избежать растерянности? Я так недавно поселился здесь и только-только начал привыкать к новому образу жизни, только-только приспособился к нему и начал находить в случившемся положительные стороны… И вот уже меня вышвыривают прочь, при этом никого не интересует, что со мной будет дальше, как раньше не интересовало, выживу я или нет.
