Павел Корнев - Там, где тепло
— Пронесло, — с облегчением выдохнул возница, которого неожиданно выбил из колеи вид сидевших в кабинах и кузовах вооружённых парней. — Каждый раз, как в русскую рулетку играем. Никогда не знаешь, когда выстрелит.
— Ты ж говорил, вроде, на автомобилях лихие люди не катаются? — удивился я.
— Ну мало ли…
— Часто на вас нападают? — спросил пиромант, безуспешно пытаясь закрыться от ветра воротником. Хоть из-за мороза он и не испытывал ровным счётом никого дискомфорта, но летевшая в лицо снежная крупа не пришлась по нраву и ему.
— Нет, слава Господу, — вздохнул дядька, — но бывало, бывало…
— А впереди-то совсем потемнело, — заметила Марина.
И точно — по небу начала расползаться даже не свинцовая хмарь снеговых облаков, а самая настоящая чернота, отгородившая от нас непроглядной пеленой солнце. Сразу стемнело, а ветер и вовсе будто сорвался с цепи и под полозьями саней начали то и дело попадаться сломанные его резкими порывами ветки.
Тут дорога сделал резкий поворот, и почти сразу из-за деревьев показались серые крыши домов на окраине Рудного, освещённые тусклыми лучами солнца. Небо над заброшенным городом пока ещё оставалось чистым, а вот объездную дорогу, у выезда на которую и остановился обоз, уже заволокла пелена снежной бури.
Неподалёку от нас стояли с вхолостую работавшими двигателями грузовики, и охранники настороженно уставились на их яростно споривших водителей. Наконец те пришли к какому-то соглашению и забрались в машины. ЗИЛы, вспахивая шинами снег, с трудом развернулись на небольшом пятачке и отправились в обратный путь. Когда головной грузовик поравнялся с обозом, в распахнувшуюся дверцу выглянул водитель:
— С юго-востока буря идёт, окружную дорогу уже затянуло.
— Вижу, — невозмутимо кивнул Михаил Григорьевич.
— Мы решили не рисковать.
Мужик скрылся в кабине и ЗИЛ, надсадно рыча мотором, стронулся с места.
— О, блин, приплыли, — вздохнул Напалм. — «Мужики такой печали отродяся не видали»…
— Может, придумают чего-нибудь, — пожал я плечами.
— Теперь понятно, почему никто на встречу не попадался, — задумчиво глядя на окраины Рудного, пробормотал начальник охраны.
— И что делать будем? — обернулся к нему Михаил Григорьевич. — Возвращаться нельзя.
— Нельзя, — подтвердил Константин. — Но и по окружной уже не проехать.
— Напрямик?
— Придётся рискнуть. Думаю, успеем проскочить…
— Эй, вы чего это? — всполошился Кирилл Ефимович. — Надо возвращаться! Ещё не хватало, чтобы буря в Рудном застала! Там и дорога-то не расчищена, поди!
— Да нет, многие напрямик срезают, — не согласился с ним начальник охраны и окликнул парня в камуфляжном полушубке. — Иосиф! Подойди, пожалуйста!
— Слушаю, — незамедлительно выполнил распоряжение охранник, оказавшийся тем самым колдуном.
Хрупкого сложения и невысокий на фоне остальных бугаёв он смотрелся затесавшимся в компанию тяжелоатлетов пианистом, и я даже удивился, что не обратил на это внимания с самого начала. Лицо Иосифа прикрывали поднятый воротник и опущенная на самые глаза шапка, и наружу торчал лишь длинный прямой нос, к которому теснились близко-посаженные глаза. И вот эти самые глаза — слегка на выкате, тёмные и настороженные — пианисту принадлежать не могли совершенно точно.
— Что скажешь? — спросил у него Константин.
— Магическая буря приближается, — запрокинул колдун голову к чёрному небу. — Фон неоднородный, если нас нароет, очень приличную дозу хапнем.
— Как быстро она к нам приближается? И есть ли возможность заранее узнать, затянуло дорогу после Рудного или нет?
— Мне пять минут на подготовку понадобится, — предупредил Иосиф.
— Действуй, — разрешил Константин.
Парень отошёл к своим саням и вернулся обратно с уже кожаным кофром. Выбрав место на обочине, он потоптался, уминая снег, и зазвенел ключами, отпирая многочисленные замочки.
— Тьфу-ты, чертовщина какая! — сплюнул себе под ноги Кирилл Ефимович и поспешил отойти подальше от рассыпавшего вокруг себя какой-то чёрный порошок колдуна.
Несмотря на усилившийся ветер, тяжёлые крупинки падали отвесно вниз и вскоре на утоптанном снегу оказался начертан круг с вписанной в него пентаграммой. Парень ловким движением кисти вывел у своих ног какой-то сложный символ, а в следующий миг, я уловил резкий выброс магической энергии.
Неподвижно замерший на месте Иосиф с усилием, будто разрывая видимое только ему полотно, развёл руки, и воздух над пентаклем задрожал, а потом пространство потекло и начало изгибаться, словно его вспарывал невидимый глазу клинок. Поражавшая своей неестественностью прореха замерцала голубоватым сиянием, и вскоре в ней замелькал калейдоскоп обрывочных видений — крыши домов и закопчённые руины, нитка дороги, заснеженные дворы. Но вскоре яркие краски потухли, полностью поглощённые темнотой грозового неба. И даже не грозового, нет — много, много более чёрного.
Никак не прокомментировав увиденное, колдун позволил прорехе затянуться и сотворил мерцающую полусферу размером с футбольный мяч. Подобно снежку он уплотнил её и подбросил вверх. Энергетический шар поднялся метра на три в воздух и от него немедленно стали отделяться ярко-сиявшие частички. Синеватые искорки, постепенно затухая, потекли на север, а Иосиф беззвучно шевелил губами, внимательно наблюдая, как окончательно теряет форму и разрушается сотворённое им заклинание.
— Сорок пять, — вслух произнёс он, когда от сферы осталось полуразмытое светящееся пятно, а после и вовсе выдал совершенную тарабарщину: — Тридцать восемь градусов относительно базы, затухание ноль шесть. Расстояние до пика тринадцать километров.
— Чего это он? — толкнул меня в бок удивлённый Напалм.
— Определяет, с какой скоростью на нас фронт надвигается, — с умным видом предположил я, хотя и не был в этом полностью уверен.
— Не, насчёт этой светящейся фигни, понятно, — продолжил допытываться пиромант, — а что он до этого делал?
— Ты не видел, что ли?
— А должен был?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Мне всё прекрасно видно было.
Колдун тем временем вновь полез в кофр и достал оттуда исписанную неразборчивыми каракулями тетрадь и логарифмическую линейку. То и дело сверяясь с записями, он провёл какие-то вычисления и обернулся к ожидавшим его вердикта зрителям:
— Если будем продолжать двигаться с прежней скоростью, успеем проехать, прежде чем нас зацепит буря. За Рудным чисто, фронт движется со стороны болот на Октябрьский.
— С такой же скоростью по городу? — поморщился Михаил Григорьевич. — Как-то оно сомнительно.
— Какой запас по времени у нас будет? — решил прояснить ситуацию начальник охраны.
— Максимум ноль три. Но тогда возможно нас захватит самым краем.
— Ноль три — это как?
— Среднюю скорость можно снизить самое большее на тридцать процентов, — пояснил Иосиф, запирая кофр, в котором фонил какой-то мощный артефакт. Какой именно мне разобрать не удалось, а проявлять излишнее любопытство, пытаясь заглянуть внутрь, показалось неуместным.
— Ну что? — повернулся Константин к Михаилу Григорьевичу. — Как поступим?
— Кирилл Ефимович, твоё слово, — решил посоветоваться торговец с компаньоном.
— А, думайте сами! — с каким-то непонятным раздражением махнул рукой толстяк. — Вы моё мнение знаете.
— Как думаешь, успеем? — с тяжёлым вздохом спросил Михаил Григорьевич у начальника охраны.
— А куда деваться? — поморщился Константин. — Не возвращаться же.
— Тоже верно. Едем!
Глава 4
Рудный встретил нас резкими порывами встречного ветра, свистевшего в пустых окнах домов и срывавшего с крыш колючую снежную крупу. И сразу стало окончательно не по себе. Пусть из-за остававшегося меж развалин свободного пространства у обоза здесь ещё оставалась гипотетическая возможность для манёвра, но высоченные сугробы снега делали такую возможность именно что гипотетической. А дальше застройка становилась плотнее, и съехать с кое-как укатанной дороги нечего было и надеяться.
— Плохо это, — пробормотал возница, наблюдая за обеспокоенно прядавшими ушами лошадьми, — не свернуть никуда. Случись что — и встанем намертво.
— Часто напрямик ездите? — спросил я, одновременно пытаясь отправить вперёд так и норовившее выйти из-под контроля ясновиденье.
— Мы — нет, — мотнул головой дядька. — Мы обычно не спешим никуда. А некоторые только через город и катаются. Это хоть и опасно, зато по времени неплохой выигрыш получается. Да и в оттепель на объездной дороге страх и ужас, что творится.
— Почему? — поинтересовался я, морщась из-за напора впивавшейся в голову сотнями колючих иголок магической энергии.
