Василий Головачёв - Катарсис. Том 1
— Выясним, золотце мое, выясним, не волнуйтесь. Что вы еще знаете о… гм, вашем приятеле?
— А того, что я уже сказала, мало?
— Вы с ним давно… имеете близкие отношения?
— Какое ваше дело?! — возмутилась Елизавета. — Какое это имеет значение?
— Для вас действительно никакого, — согласился капитан, продолжая оценивающе разглядывать — буквально раздевать глазами! — Елизавету. — А вот для вашего мужа очень даже большое значение имеет. — Он многозначительно и цинично подмигнул девушке. — Теперь только от вас, Елизавета Романовна, зависит, выйдете вы отсюда или нет.
— Не поняла, — искренне удивилась Лиза. — Как это — от меня? Почему от меня? Разве я в чем-нибудь виновата?
— Будете выгораживать своего… м-м, сожителя — разделите его участь. Понятно? То есть станете соучастницей убийства. А это означает — прощай свобода, работа, карьера. Понятно?
— И что же я должна по-вашему говорить? — стиснула зубы девушка, переживая приступ внутренней дрожи.
— Умница, — расплылся в улыбке капитан. — Ничего особенного от тебя не потребуется, надо только сказать, что видела, как к дому вашего… Крутова подъезжали на джипе какие-то люди, а он в разговоре с тобой нечаянно упомянул склад ГСМ.
— И все?
— И все. Как видишь, безобиднейшая информация. Мы подружимся?
Елизавета покачала головой, внезапно успокаиваясь, смерила красивого самоуверенного милиционера презрительным взглядом.
— Какая же вы все-таки сволочь!
Капитан вздрогнул, перестал улыбаться, хищно раздул ноздри, сказал вкрадчиво:
— Напрасно ты ерепенишься, шлюха. Посидишь денек-другой с проститутками и воровками, поумнеешь. — Он вдавил кнопку вызова дежурного на столе. — Симачева ко мне!
На пороге возник бочкообразный краснорожий милиционер, с которым она дожидалась начальства.
— Во вторую ее.
— Там же… — начал краснорожий.
— Во вторую, я сказал! Пусть поизучает изнанку жизни, ей это будет полезно. А завтра… — капитан не договорил.
В кабинет без стука вошел высокий, крепкого сложения молодой мужчина с коротким ежиком волос, в дорогом костюме и при галстуке. Губы у него были тонкие и прямые, подбородок тяжелый, глаза стального цвета — просто образец мужской силы и обаяния. Это был Георгий Мокшин, муж Елизаветы. Он махнул рукой телохранителю, чтобы тот остался за дверью, небрежным жестом приказал выйти сержанту, подождал, пока тот покинет кабинет начальника ОВД, и проговорил не терпящим возражений тоном:
— Я ее забираю, Евгений Сергеевич.
Капитан нахмурился, бросил в рот сигарету.
— Рад бы помочь, Георгий, да не могу, она под следствием.
Мокшин мельком посмотрел на замершую, потерявшую дар речи Елизавету, тоже достал сигареты; он курил дорогие «Галуаз».
— Ты же знаешь, Сергеевич, что она не виновата. А начнешь допрашивать, шить дело, всплывет моя фамилия. Мне же это ни к чему. Ситуация понятна?
— Черт! — сморщился начальник ОВД. — Мне приказано этого молодца… — он посмотрел на Лизу и умолк. — А улик нет, кроме оружия. Мы обнаружили у него пистолет и вот эту штуку. — Капитан достал из свертка, который принес, нож в форме летучей мыши и бросил на стол.
Мокшин взял нож, повертел в руках, попробовал пальцем остроту лезвия и чуть не порезался.
— Действительно, интересный ножичек. Откуда он у него?
— Узнаем после допроса. В общем, кроме этого — ничего.
— Найди улики. Я тоже заинтересован, чтобы он сел, и надолго. — Мокшин затянулся, ловко бросил сигарету в урну с бумагами, повернулся к Елизавете. — Пошли, любимая.
— Не пойду, — тихо отрезала Лиза. — Вы оба — подонки, ногтя Егора не стоите! Он ни в чем не виноват и обязательно выйдет отсюда, и тогда — берегитесь! Он не бандит, но он не беззащитен! А я все расскажу, о чем вы тут договаривались!
Мокшин и капитан переглянулись.
— Хороша у тебя женушка, — с кривой улыбкой покачал головой начальник милиции. — Хахаля защищает, а родного мужа называет подонком! Плохо ты ее учил, как надо слушаться мужа.
— Еще не поздно. — Георгий шагнул к жене. — Идем отсюда.
— Не пойду! — вздернула подбородок Елизавета. — Я выйду только вместе с Егором. И ты не смеешь мной командовать!
— Еще как смею, — заверил ее Мокшин, распахнул дверь. — Слава, забери ее, а будет сопротивляться, отнеси в машину на руках.
Елизавета секунду смотрела на мужа, прикусив губу, ненавидяще и презрительно, потом резко встала и вышла. Мокшин подождал, пока закроется дверь, повернулся к начальнику ОВД.
— Первое, Сергеич. Как говорится: нет человека — нет проблемы. Устрой этому засранцу побег и пристрели при попытке к бегству. Что-то мне подсказывает, что он не простой любитель чужих жен. Сможешь?
— Не знаю, — почесал затылок капитан. — Мне он ничего не сделал.
— Зато для меня — как шило в заднице! Ладно, не справишься, я сам им займусь. Второе: прекрати дело о нападении бандитов на Ковали.
Капитан изумленно поднял брови.
— Они же твоих парней покалечили, деда чуть не пришили…
— Закрой дело. Я сам с ними разберусь. Тут замешаны очень высокие люди, им невыгодна огласка происшествия. Пусти слух, что бандитов нашли и скоро будут судить, и тихо спусти все на тормозах.
Начальник милиции снова почесал затылок, крякнул:
— Ну и задачи ты мне ставишь, Георгий! Я же запросто могу слететь с кресла!
— Мы что, мало тебе платим? Добавлю еще пару кусков. Ну?
Начальник поерзал, что-то подсчитывая в уме, вздохнул.
— Хорошо, попробую, если не будут шевелить дело из области. А с этим… дружком твоей жены как? Он того кретина из зоны не убивал.
— Найди свидетелей, поработай с ним, посади в камеру с уголовниками, пусть помучают, а лучше «опустят»… он и признается. В общем, заказ тебе поступил?
— Откуда ты знаешь?
— Я много чего знаю. Вот и выполняй.
Мокшин кивнул и вышел из кабинета походкой независимого, уверенного в себе человека. Капитан посидел за столом, бесцельно перебирая бумаги и папки, снял было трубку телефона, тут же бросил обратно и рявкнул, забыв о кнопке вызова:
— Симачева!
Сержант появился буквально через три секунды, будто ждал за дверью, приставив ухо к замочной скважине.
— Приведите мне задержанного.
Бочкообразный милиционер испарился. Начальник ОВД посидел еще минуту и вызвал командира отряда ОМОН, сказал, с удовольствием разглядывая его мощную фигуру и простоватое застывшее лицо:
— Сейчас приведут вашего подопечного, лейтенант, будем его допрашивать. При малейшей попытке увиливать и грубить — пресекать немедленно! Задача понятна?
— Так точно, — усмехнулся омоновец.
* * *
Плёс был гладким, как стекло, без единой морщинки. Вода притягивала взор, хотелось смотреть на нее и смотреть, пропуская мир сквозь глаза и уши. Солнце, отражаясь в водной глади, слепило глаза. Тишина стояла такая, что ее можно было зачерпывать горстями и есть. Лес над речным обрывом стоял сонный, торжественно-тихий, умиротворенный, полный медленной, не зависящей от человека, жизни. Все леса, насколько было известно Панкрату, формировали свои биополя, большинством людей не воспринимаемые, но он их слышал, проникаясь чувством единения с природой и терпеливого ожидания. В отличие от большинства он обладал необходимым запасом терпения, чтобы успеть раствориться в лесном пространстве и стать его частью. Впрочем, подумал он отрешенно, терпение, как говорил известный ученый, всего лишь перевод собственного сознания в позицию стороннего наблюдателя. Жаль, что не всегда удается этого достигнуть.
Недалеко за кустами жимолости раздался взрыв тихого смеха: неунывающий Родион Кокушкин спозаранку травил анекдоты.
— Тихо вы там! — цыкнул Панкрат. — Медведя разбудите! Ваш смех за сто километров услышать можно.
К реке вышел улыбающийся Барков с полотенцем через плечо.
— Родик анекдот рассказал сексуальный.
— А вы готовы ржать по любому поводу. Секс, между прочим, по теории даосов — дар Вселенной, в нем нет греха. И вообще, много спишь, полковник[19], я уже успел размяться и зарядку сделать.
— Айкидо? — уточнил Барков, спускаясь к реке с обрыва и начиная умываться.
— Айки после, — пробормотал Панкрат. — Ребята должны были уже вернуться. Ты им никакого дополнительного задания не давал?
— Нет. Да не волнуйся ты, командир, разведчики они опытные, не раз хаживали в рейды, еще будучи на службе.
— Почему же молчит рация?
— Ну, мало ли по какой причине… наблюдают за кем-нибудь, соблюдая режим радиомолчания, выдавать себя не хотят.
— Все равно странно… не нравится мне их молчание. Быстро завтракаем, собираемся и к городищу. Посмотрим, чем они там занимаются.
Воробьев беспокоился не зря. Еще вечером он послал двух своих разведчиков, Эдика Шмакова и Тагира Темирканова, покопаться в кургане Бурцева городища, и с тех пор от них не поступило ни одного сообщения. Ребята как в воду канули, хотя операми действительно были опытными: один четыре года воевал в Афганистане, второй два с половиной года проработал в Тульском угрозыске, пока при задержании сбежавшего рецидивиста не пристрелил его собутыльника, оказавшегося впоследствии помощником депутата областной Думы.
