Дмитрий Луценко - Сталкер от бога. Порог небытия
– А что за комплекс зданий между первым реактором и пятым?
– Это хранилища ядерного топлива и ядерных отходов, а также строения вспомогательного назначения. В них нет ничего интересного для нас, зато «полный порядок» с радиацией, поскольку там бушевал пожар. В первые дни борьбы с последствиями взрывов на реакторах, персонал упустил из виду хранилище отработанного топлива, и из него по-тихому испарилась вся вода, призванная служить охладителем. Со всеми вытекающими последствиями.
– Насколько загрязнены строения и подземные коммуникации у первых четырех реакторов? Там точно невозможно нахождение каких-либо неофициальных лабораторий или узлов управления? Я почему спрашиваю – относительно ДАЭС тоже долгое время мало у кого укладывалось в голове, что недалеко от эпицентра первого взрыва может кипеть нелегальная работа.
– Однозначно нет. Есть серьезные отличия между «Фукусимой» и Дальневосточной станцией. После волны цунами и тушения пожаров подвалы реакторных помещений оказались затоплены. Речь идет минимум о ста тысячах тонн радиоактивной воды. Фон колеблется в диапазоне от двухсот до трехсот зивертов в час, в то время как при однократной экспозиции всего лишь в десять зивертов, человек в течение двух недель отправляется на встречу с праотцами от острой лучевой болезни. При существующих же величинах смерть наступает за считаные часы в результате поражения нервной системы. Добровольцы, попытавшиеся добраться до электрощитовой, находящейся относительно реакторов на периферии, были эвакуированы. После непродолжительной прогулки в защитных костюмах по участку, затопленному не выше колена, они уже не могли ходить. У них по щиколотку слезла кожа даже без прямого контакта с водой, не говоря уже об общем состоянии.
– Я не эксперт, – почесал щетину на щеке Переведенцев, – но что-то многовато зивертов для просто зараженной водички!
– Все дело в подземных коммуникациях энергоблоков. Сразу в трех энергоблоках кориум проплавил основание реактора и провалился в подвальные помещения.
– Извините, – перебил докладчика капитан, – я сталкер, а не атомщик. Чуть подоходчивей, пожалуйста, о чем речь.
– Кориум это смесь ядерного топлива, циркониевых оболочек тепловыделяющих элементов, железа, бетона и всякого прочего мусора, попавшего в расплав. Никто сейчас не знает, по-прежнему ли он на нижних этажах или ушел дальше в землю, но в любом случае его контакт с водой имеет место быть, а отсюда и такие эпические значения по радиации. Поэтому о каких-либо работах, хотя бы и трижды пришельцами, говорить не приходится.
– Ёперный театр! То есть вода омывает содержимое реакторов?! Вот уж куда действительно лучше не соваться! Мне кажется, наши оппоненты не до конца просчитали последствия аварии и малость перестарались – должна возникать масса неудобств из-за подобного соседства!
– Ага, оператор АЭС понял, что что-то не так, когда взглядом открыл бутылку с минералкой. Кто их знает, может им в данном случае «чем хуже, тем лучше», – оспорил Меткий. – По крайней мере, желающих лезть в ядерное пекло точно немного. У меня практический вопрос: что у нас относительно поэтажных планов зданий? Интересуют все строения в районе пятого и шестого реактора.
– Мы их предоставим вам сразу после совещания в распечатанном виде, равно как и имеющуюся у нас информацию о потенциальных угрозах – мутантах, участках наибольшего радиоактивного заражения и тому подобное. Файлы можно также загрузить в любое электронное устройство, но имейте в виду: непосредственно на атомной станции микросхемы быстро деградируют от радиации и поэтому все нужное лучше держать в голове. К сожалению, мы узнали об этом в процессе тушения пожаров после аварии, когда все роботы, сконструированные не на лампах, перестали функционировать в течение часа.
– Сегодня ваша обстоятельность в подготовке внушает уважение, – сказал Меткий.
– Спасибо. Можете на основе чертежей попробовать набросать варианты маршрутов, а мы для помощи в планировании предоставим вам инженера из числа строителей пятого и шестого реакторов атомной станции. Впрочем, внутри в любом случае придется действовать по ситуации.
– Еще вопрос насчет экипировки…
– Здесь у нас тренировочная база и при ней имеется небольшой склад. Через час за вами зайдет офицер и проводит для подбора всего необходимого. Там же под землей есть тир, сможете сразу пристрелять оружие.
* * *Небольшой склад оказался внушительным ангаром, перемещенным подальше от чьих-либо любопытных глаз с поверхности под землю. Так как несмотря на изобилие, образцов вооружения стран бывшего советского лагеря в нем не имелось, Меткий выбрал бельгийский «FN-F2000» и израильский «Узи» для ближнего боя, а капитан – автоматический дробовик «Daewoo» корейского производства и пистолет «Глок 18» с возможностью ведения огня очередями и магазинами на тридцать три патрона.
– Стрелять я умею, но до снайпера мне далеко, – пояснил Накамура, тоже взяв шотган как у офицера «Чести», только не с коробчатыми десятизарядными магазинами, а с барабанными вдвое большей емкости, – а так может и пригожусь в критический момент.
От «короткоствола» японец вообще отмахнулся, не сомневаясь, что все решится и без оного. Зато по части холодного оружия он перещеголял российских сталкеров с их привычными ножами разведчика (правда, на этот раз американскими), отыскав на складе катану. Йошида сделал несколько пробных взмахов и с изящной легкостью вогнал клинок в ножны, явно оставшись доволен приобретением.
Костюмы сталкеры выбрали замечательные – с многослойной комбинированной броней, но легкие. Только Меткий отказался от шлема, достав припрятанную доселе бронемаску. Хоть она и не давала круговой защиты, зато при бое лоб в лоб ее преимущество было неоспоримо.
– Эх, жаль артефакты через таможню нельзя протащить, – посетовал Переведенцев, – а то бы мы еще лучше упаковались!
При этом капитан многозначительно посмотрел на Накамуру.
– У меня еще при последнем аресте все заначки отобрали, – ответил на намек Йошида. – С командиром базы я тоже разговаривал, они ничего подобного без официального разрешения не используют.
– Вот нелепый бюрократизм! – возмутился российский сталкер. – То есть вообще ничем разжиться перед операцией не получится?
– Они тут все артефакты по закону сдают в специальный исследовательский центр, а из него просто так ничего не получишь, очень долгая процедура. Единственно, удалось договориться с начальником полиции о конфискованных поясах с контейнерами для артефактов. Если повезет, то заполним их по ходу дела.
К сталкерам подошел человек в синем халате, указывавшем на его принадлежность к касте технарей-аборигенов, заправляющих на оружейном складе. Он протянул Меткому странный прибор с пистолетной рукояткой, оснащенный небольшой дугообразной антенной и крохотным экраном в задней части. Еще два японец держал в другой руке и передал их Переведенцеву и Накамура.
– Это что? – спросил Меткий через Йошиду.
– Понимаете, – собеседник сталкеров явно мялся, подбирая подходящие слова, – все организмы на нашей планете обладают общими веществами в своем составе. Неважно, говорим мы о млекопитающих, земноводных или пауках, все равно в основе лежат углеводородные соединения и кислород. На Земле нет каких-нибудь кремниевых форм жизни и поэтому все, что попадает в поле зрения сканера, может быть им распознано, как живой или неживой объект.
– Ага, значит фактически это детектор жизненных форм?
– Да.
– Замечательно. Только зачем он нам? При обнаружении врагов, пусть даже спрятавшихся, мы привыкли полагаться на отработанные методы и иногда на интуицию. Если же я стану доверять железяке, а она не засечет противника, то это будет стоить мне жизни.
– Конечно, если прибор никого не видит, то вам лучше все равно оставаться начеку, но возможен и другой вариант: сканер может засечь то, что недоступно человеческому зрению. У нас тут после аварии всякая живность расплодилась…
Японец поднял глаза на собеседника и тут же опустил.
– Наши ученые не берутся ее классифицировать. Это очень странные и опасные существа.
– С щупальцами у рта?
– И с ними тоже, тут разные Ёкай водятся.
– Кто, простите?
– В Японии все чудовища называются общим словом Ёкай, а привидения – Юрэй. Последние, кстати, в окрестностях атомной станции тоже встречаются. Чаще всего людям на глаза попадались так называемые Модзя – неупокоённые души, причем не только погибших во время последнего цунами, но и сотнями лет ранее, судя по их одежде. Все достаточно безобидные, если у вас крепкое сердце, чтобы не умереть от испуга, когда рядом в воздухе прорисовывается полупрозрачная фигура и идет на вас.
