"Фантастика 2025-20. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Два дня спустя меня пригласил на встречу Сергей Борисович. Как обычно, на конспиративной квартире, которую мы промеж себя в шутку называли «чайной».

Поздравил с победой на первенстве РСФСР, поинтересовался моими делами и планами, затем неожиданно спросил с ироничной ухмылкой:

– Ну как тебе, понравилось богемное общество?

– Какое? – не сразу понял я.

– Которое собирается на квартире у некоей Ники Щербаковой.

– А-а… Вы и про этот постыдный факт моей биографии знаете, – понимающе кивнул я.

– Почему же постыдный? Ты вёл себя вполне пристойно… В отличие от некоторых гостей её салона. И песни пел… вернее, вторую песню спел правильную. Только зачем про волка какого-то ещё пел?

– Про волколака, – поправил его механически. – Это я так, немного похулиганить решил.

– Похулиганить… О твоём «хулиганстве» информация уже на следующий день дошла куда надо, хорошо ещё, что нам твоё дело спустили, велели разобраться на месте. Считай, от меня лично получил выговор.

В этот момент я мысленно перекрестился, что не стал исполнять «Над крестами вороньё», иначе, боюсь, так бы легко не отделался.

– А я вчера с Мясниковым общался, с Георгом Васильевичем, – продолжал Козырев. – Он не знает про наши с тобой дела, что мы вообще с тобой знакомы, но в разговоре упомянул про твои рацпредложения с джинсами и кооперативами. И что ты вообще предлагаешь сделать Пензенскую область экспериментальным регионом.

– Да? А вы что?

– А я как бы ненавязчиво намекнул, что твои задумки по-своему интересны, и могут иметь серьёзное экономическое обоснование… Ну и относительно «Грэмми». Знаешь, благодаря чему решили всё же вручить награду? Вернее, благодаря кому? Мистеру Скотту! Испугались некоторые, что в западных СМИ появится скандальная информация, будто обладателю «Грэмми» не отдают заслуженную награду. Скотт теперь наверняка попытается сделать с тобой интервью, ну или что-то вроде того, так что ты в разговоре с ним будь поаккуратнее. Не первый раз, но всё же… А то расслабишься и сболтнёшь что-нибудь не то.

– Насчёт этого не волнуйтесь, – легкомысленно пообещал я.

– Моё дело предупредить. А то вон даже поёшь не всегда то. Представляешь, если бы в той компании затесался журналист из капстраны, да хотя бы тот же Скотт? И затем о твоей выходке узнали бы на Западе… Боюсь, даже мне было бы после этого трудно тебе помочь. Так что помни мои слова: осторожность и ещё раз осторожность.

– Да я понял… Вы мне лучше скажите, как там дела у Брежнева?

– А что это тебя вдруг Брежнев заинтересовал? – посерьезнел Козырев.

– Так ведь сами говорили, плох он, вот и думаю, ведь наверняка ему уже подыскивают замену?

– Состояние стабильно тяжёлое, – как мне показалось, даже с некоей толикой сочувствия вздохнул Сергей Борисович. – И думаю, что на прежнюю должность он уже не вернётся, тут ты мыслишь в верном направлении. А что касается кандидатуры на пост генерального секретаря… Пока не могу ничего сказать, но вскоре ты сам всё узнаешь.

Глава 8

8 марта – это ещё робкая, но всё же весенняя капель, слепящее солнце и бездонное, лазурное небо! И сегодня, в Международный женский день, стоит именно такая погода. Накануне праздника написал несколько поздравительных открыток, отправил немногочисленным родственницам. А сегодня с утра мы с батей поздравляем маму, вручаем огромный букет тюльпанов и набор закупленных в Москве дезодорантов. С цветами в преддверии праздника напряжёнка, брал на рынке по 50 копеек за штуку. Для Инги и будущей тёщи, кстати, тоже. Успели с мамой по-быстрому навестить бабушку, поздравить с праздником, вручить помимо продуктовой передачки поздравительную открытку. Оказавшегося на работе главврача тоже поздравили, в смысле, я поздравил, как мужчина, вручил конверт, в котором помимо открытки находились несколько купюр.

А затем я рванул к Козыревым. Инге помимо цветов дарю духи и золотое колечко. В школу, может, и не наденет, я-то прекрасно помню, как у нас классный руководитель отчитывала девчонку только за то, что она пришла в школу с проколотыми ушами. А было это уже в 8-м классе, когда девки уже вполне половозрелые. Что уж говорить, если Инга придёт в школу с золотым украшением… Думаю, вызов родителей на разговор к «классухе» обеспечен.

Да и, что греха таить, я в чём-то с такой постановкой вопроса был солидарен. Не у всех школьниц родители настолько состоятельные, чтобы дарить им золотые украшения. А всё это порождает чувство, так сказать, не только элементарной зависти, но и классового неравенства, что идёт вразрез с нормами социалистического общества. Завись что-то от меня, я бы, пожалуй, разрешил носить драгоценности в определённых пределах только после окончания школы. Ну или дома, пусть даже на улице, но не в компании одноклассников.

Но в этот раз не удержался, решил побаловать любимую колечком с завитушками и тремя фианитами. Тоже в Москве по случаю купил, так-то золотые украшения в Союзе дефицит, хоть и не каждому по карману. Кстати, своего рода алаверды, на 23 февраля та презентовала мне обтянутый телячьей кожей «дипломат». Вещь, конечно, презентабельная, я теперь с ним в «рогачку» хожу, вызывая зависть одногруппников. Хотят по мне, так сумка удобнее, в том смысле, что носить её можно через плечо, а тут одна рука всегда занята ручкой «дипломата». Но Инге я ничего такого, естественно, говорить не стал, не хватало ещё обидеть девчонку своими глупыми рассуждениями.

Погуляли под мартовским солнышком до четырёх часов, и когда оно потянулось к горизонту – уже и на концерт надо собираться. Мой «Гибсон» хранится дома, слишком дорогая вещь, чтобы так просто оставлять в репетиционной. Но на концерт именно «Лес Пол» я и возьму, старая «Музима» теперь будет использоваться как запасной вариант. «Юность» и ударную установку в театр ещё переправили накануне, оставили там в комнатушке под замком, чтобы чего не спёрли. Не смогли нам организаторы предоставить синтезатор и барабаны, своих у них нет, а на праздничном концерте мы единственный эстрадный ансамбль. Будут петь ещё солисты областной филармонии, я так понял, под аккомпанемент фортепиано и под «минус». Выступят также народные коллективы и, само собой, хор под управлением Октября Гришина.

Ингу я провёл в театр как участницу коллектива, хотя, глядя, как расплывалась мне в улыбке дежурная бабуля на служебном входе, я мог бы провести заодно и кучу поклонниц. Они откуда-то прознали, что я сегодня буду в театре, и толклись кучкой у служебного входа. Написал кучу автографов с пожеланием счастья. Одна, правда, неожиданно кинулась целоваться, да ещё и на глазах у Инги, пришлось буквально отдирать её от себя.

Свободных мест в зрительном зале, понятно, не было, даже на втором и третьем ярусах, но Инга, казалось, была и сама рада наблюдать за нашим выступлением из-за кулис. Так она, вероятно, более остро чувствовала свою ко мне причастность.

А я отправился на поиски Гришина. Впрочем, искать его пришлось недолго, он нашёлся в окружении участников хора. Спросил его о своих перспективах насчёт вступления в Союзе композиторов РСФСР.

– Звонил в Москву, сказали – пиши заявление. В смысле, тебе нужно написать, и они там у себя его рассмотрят, – обрадовал меня Гришин.

– А как писать, подскажете?

– Так, у нас с тобой ещё есть время, даже официальная часть пока не началась, пойдём, поищем ручку с бумагой.

Нашли у секретарши главного режиссёра театра Семёна Рейнгольда, которая по причине мероприятия сегодня оказалась на рабочем месте, как и сам Семён Моисеевич. Написал на стандартном листе 11-го формата под диктовку текст немудрёного заявления. На отдельном листочке – адрес головной организации Союза композиторов РСФСР. Оставалось запечатать в конверт и отправить в Москву, где моё заявление примут на рассмотрение. По словам Гришина, скорее всего, вопрос решится положительно. Его бы устами…

Ну, дай-то бог всё сложится. Не то что мне так жизненно необходимы корочки члена, так сказать, Союза композиторов, но когда-нибудь, уверен, они мне пригодятся. Жизнь – штука непредсказуемая, и желательно, плывя по её течению, запастись парочкой спасательных кругов.