"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

— А крылатых ведьм с птичьими клювами? — против собственной воли поинтересовался Ричард.

Его потянуло за язык какое-то болезненное любопытство; правду говоря, он совсем не хотел слышать ответ. Но Алва ответил, саркастически усмехнувшись:

— Крылатых ведьм – да. Видел. — Его синие глаза внезапно потемнели. — В Хексберге есть целая гора, где они живут. Рот… Один мой родич утверждает, что это астэры. Но не все, кто поднимался к ним на ночь, утром спускались вниз.

— Почему? — спросил Ричард. Голос его почему-то сел, и вопрос прозвучал почти шёпотом.

Алва пожал плечами.

— Астэры забирают души у тех, кто особенно им понравился, — пояснил он небрежно. — Во всяком случае, так говорят, когда находят трупы этих… счастливчиков.

Ричард содрогнулся.

— Это не настоящие астэры, монсеньор, — пробормотал он.

— Возможно, — согласился Алва. — Будь я Литом, мне и в голову бы не пришло кормить своих псов собственной печенью, не говоря уж о печени моего наследника. И, каким бы мерзавцем я ни был, бросать им своих подданных я бы тоже не стал. Но кто знает этих Ушедших богов? Люди – их создания, а люди готовы платить за власть чем угодно. За примером не далеко ходить: взять хотя бы нашу любезную королеву. Хотя нужно отдать ей должное: она исключительно ловко торговала собственным сыном.

Снова «сын королевы»! В предсмертном манифесте Фердинанд II отрёкся от него, а ведь ребёнок был единственной естественной защитой Катари. Ричарда опять пробрал лёгкий озноб. Что же будет с ней теперь, когда сама она под судом, её муж умер, а сын похищен? Сердце юноши сжалось от горькой жалости.

— Вы прикажете возобновить суд над её величеством, монсеньор? — внутренне замирая спросил он, не смея поднять глаз на Алву.

— Подданные не должны судить свою королеву, — холодно и сухо ответил тот. — Это было делом Фердинанда, который, что ни говори, умер очень кстати. Выставлять себя рогоносцем перед всеми не самая приятная вещь.

Дик невольно испытал приступ глухого раздражения. Покойного короля, конечно, нельзя было назвать хорошим правителем, но он был добрый человек. Алве не стоило говорить об убитом в таком пренебрежительном тоне.

— Что вы сделаете с королевой? — спросил он, по-прежнему не поднимая глаз.

— Предоставлю ей самой выбрать свою судьбу, — ответил Алва спокойно. — Не сомневаюсь, что она примет лучшее решение из возможных.

Ричард наконец поднял голову и вопросительно взглянул на Ворона, ожидая, что он разъяснит свои слова.

— Но это же очевидно, юноша, — произнёс тот с раздражением. — Неужели вы до сих пор не поняли, что королеву интересует прежде всего она сама? Жизнь раскаивающейся вдовы вряд ли её устроит. Следовательно, она продаст отцовство своих детей по самой выгодной цене. И вам она известна. Вспомните, что вы сами говорили покойному Фердинанду и что повторили сегодня послу Гамбрину. Кого королева назвала отцом своих детей в приватных разговорах с вами в саду Святой Октавии?

— Вас! — буркнул Ричард, в эту минуту ненавидя Алву всей душой.

Ворон усмехнулся и слегка развёл руками.

— Но вы тоже вели со мной приватные разговоры, монсеньор, — яростно бросил ему Ричард, — и вы уверяли меня в том, что всё это неправда! Вы сказали, что будь принц вашим бастардом, он был бы вашей копией, а уж внешнее сходство всякий способен увидеть своими глазами!

— Верно, — холодно согласился Алва. — Но вы окажете скверную услугу вашей обожаемой королеве, если начнёте распространяться об этом. Признание Карла моим бастардом вернёт его в порядок престолонаследования, а Катарина Ариго сохранит корону на своей голове. Или вы так ревнивы, что не переживёте её брака со мной?

— Что?! Её брак с вами? — переспросил потрясённый Ричард, не веря своим ушам.

Ошеломлённый, он отступил на несколько шагов и остановился только когда почувствовал, что рискует оступиться. Слова Ворона поразили его как удар молнии.

В Капитулярном зале резко стемнело: вероятно, солнце зашло за тучи. Лицо Алвы утонуло в тени и стало похоже на древнюю театральную маску.

— А вы намеревались сами предложить ей руку и сердце? — Насмешливый голос Алвы из полутьмы хлестнул Дика как плетью. — Увы, юноша, для королевы это не такое привлекательное предложение, как вам кажется. Власть в вашем разорённом Надоре, где из каждого угла свищет ветер? Помилуйте! Можно ли придумать что-нибудь более жалкое после короны Талига? А сын-бастард, взятый из милости в замок Окделлов! Нет, нежное сердце нашего святого гиацинта не вынесет подобной жертвы с вашей стороны. Регентшей ей не стать, даже окажись Карл сыном Фердинанда: женщины в Талиге не правят. Но моей королевой она может быть и знает это. Катарине прекрасно известно, что я не допущу династического кризиса в стране.

Ричард уставился на Алву расширившимися от ужаса глазами.

— И в-вы… в-вы пойдёте на это? — спросил он, запинаясь.

— А почему нет? — искренне удивился Алва. — Я уже говорил вам, что я бесплоден. Катарина получит то, чего хочет она, а Талиг выберется из всей этой истории без потерь.

— Но вы же знаете, что Карл не ваш сын! — воскликнул Дик, не будучи в состоянии уразуметь равнодушие своего монсеньора.

— Ну и что? — снова спросил Алва. — Скорее всего, он бастард какого-нибудь Оскара Феншо-Тримейна. Будет весьма добродетельно, если я возведу на трон сына того, кого приказал расстрелять, не находите? Разве вы не рады за своего покойного друга? Или вы сами метите на трон? — Алва смерил Ричарда иронически-оценивающим взглядом. — Вы знаете, что по законам древней Анаксии наследником правителя в отсутствие у него сыновей являлся первый из Повелителей? То есть вы?

Оглушённый всеми этими новостями Ричард невольно затряс головой. Встревоженный Рамиро, задрав голову, посмотрел на него снизу вверх немигающими глазами – такими же синими, как у Алвы.

— Я… Я не хочу трона, монсеньор, — с трудом выговорил Ричард, собираясь с силами. — Но только это… Это будет неправильно! Если принц – не Оллар и не Алва, он не имеет права на верховную власть в Талиге. Это… Это просто бесчестный обман. Нельзя начинать новый круг с подобной лжи. Она принесёт всем несчастье.

— Да вы какой-то фанатик истины, Ричард, — удивился Алва, хотя в уголках его губ задрожала слабая улыбка.

— Я говорю как чувствую, монсеньор, — просто ответил Ричард. — Даже если ложь кажется спасением, она не приносит ничего, кроме вреда. Так меня учила моя матушка.

— А много ли пользы вам принесла ваша искренность с Фердинандом? — спросил Алва. — Или вы можете предложить лучшее решение династического кризиса? Поймите же, юноша, — продолжал он резким тоном, — если не сделать этого, все интриганы королевства, начиная с вашего друга Штанцлера, который сейчас мутит воду в Эпинэ, начнут междоусобицу, крича на всех углах о попранных правах Карла IV.

— Я… Я ничего не могу предложить взамен, монсеньор, — честно признался Дик. — Но ваше решение всё равно не выход. И я уверен, что её величество… Её величество не согласится на подобный брак. Это недостойно женщины из семьи Людей Чести.

Правду говоря, Ричард не был так уверен в этом, как хотел показать. Катари уже обманула несчастного Фердинанда, а выгоды от брака с Алвой не увидел бы только слепой. И всё же в сердце юноши жила глубокая вера – та хрупкая молодая женщина, с которой он говорил в саду аббатства Святой Октавии, не могла утратить присущего ей от рождения благородства души. Выданная замуж по воле семьи, запертая в ловушку придворных интриг, загнанная в угол страхом перед Дораком, она могла оступиться, могла унизиться, могла пасть, но в её сердце наверняка сохранилось достаточно мужества, чтобы искренне раскаяться, и достаточно великодушия, чтобы поступить правильно, когда это потребуется. Солгав один раз по необходимости, она не станет лгать ради власти и выгоды, что бы там ни утверждал Ворон!

Ричард поднял взгляд и увидел, что Алва наблюдает за ним с иронической полуулыбкой, но юноше почудилась в ней тень сочувственного понимания.