"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Лайонс Дженн

Как мне потом сказали, я подожгла шторы. И стол.

– Вирга, последний приказ отменяется! Ты, глупая дура! – Последняя фраза была адресована мне.

Затем боль пронзила весь череп, и я, пытаясь свернуться калачиком, закричала от боли.

– Помоги ей! – приказал Ажен Каэн Вирге.

Помоги – открытая команда, но Вирга все же что-то сделала.

Тьма сомкнулась надо мною, и боль отступила.

Проснувшись, я обнаружила, что нахожусь в расположенной на вершине пирамиды гостевой комнате, из которой открывался прекрасный вид на горы. Впрочем, самым важным, наверное, было то, что я могла видеть двумя глазами. На всякий случай я проверила – оба глаза были на месте и действовали. И не болели.

Встав с кровати, я отметила про себя, что я в одежде, и подошла к наклонному хрустальному окну. Я наблюдала за окутанными грозами горами, отметив про себя, что кто-то поместил меня в комнату, выходящую окнами на юг, по направлению к Джорату. Отсюда я не могла видеть свою приемную родину, но я знала направление. И глядя туда, я увидела резвящуюся у горного хребта Эйан’аррик – огромный сверкающий бриллиант белой смерти.

– Ты ведь и сама понимаешь, что тебе придется научиться магии.

Поморщившись, я повернулась лицом к Вирге – королеве-колдунье Сулесс, хотя, по понятным причинам, называть ее так я не могла. Старуха стояла в дверях, держа под мышкой своего белого медвежонка – Чертхога. Плоть вокруг ее пустой левой глазницы опухла и покраснела.

Значит, Каэн не позволил ей залечить рану. С другой стороны, он не заставил ее выколоть второй глаз, пока я лежала без сознания.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Я не думала, что он так поступит.

Старая карга ощерилась в клыкастой ухмылке и вразвалку направилась ко мне.

– Пусть это тебя нисколько не беспокоит. Я сама почти этого не замечаю. Видишь? – Она подняла руку, и я увидела, что она держит в ладони второй глаз. Крутясь в ее пальцах, карий кошачий глаз уставился на меня.

– О, Восемь! – Я почувствовала привкус желчи во рту и поспешно отвернулась. Она расхохоталась.

– Он велел мне выколоть глаза. Но он ничего не говорил о том, чтобы я не могла их использовать дальше.

– Разумеется. О чем я только думала? – Я сглотнула, надеясь избавиться от противного вкуса во рту, и пожалела, что у меня под рукой нет воды. Мое внимание привлекла сверкающая белая вспышка – ледяная драконица нырнула ниже линии облаков. Развернувшись, она улеглась в заполненную снегом впадину, которую использовала в качестве подстилки. Если она и чудовище, то, по крайней мере, красивое, подумала я.

Но Сулесс тоже была чудовищем. Я встала на ее защиту вовсе не потому, что считала ее замечательным человеком. Я сделала это лишь потому, что думала, что никто не заслуживает подобного обращения.

В каком-то смысле я была благодарна Суллес за то, что она помогла мне разобраться в себе. После того как Каэн отдал ей эту ужасную команду, я точно поняла, что, какие бы награды мне ни предлагал герцог, я никогда не смогу ему служить. У меня было такое искушение, но человеку, который использовал свою силу так, как он делал с Виргой, никогда нельзя доверять [400].

То, что вы защищаете, – это то, чем вы управляете. Каэн был торрой – хулиганом, тем, кто использовал свою силу, чтобы доминировать. Все клятвы, которые я дала ему, растаяли в моем сердце, а затем и вовсе превратились в пепел.

– Тебе придется научиться магии, если ты хочешь победить Эйан’аррик. Ты и сама это знаешь. Одно только умение владеть мечом не поможет убить дракона, независимо от того, насколько ты в этом хороша, – потому что ты никогда не будешь достаточно хороша. С другой стороны, магия поможет сохранить тебе жизнь. Может быть. Если тебе повезет.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. – Мое сердце забилось быстрее. О чем Достопочтенный спрашивал Сенеру? Что они знали? Как Вирга узнала о моей миссии? Если бы Достопочтенный понял, что моей целью было украсть копье Хоревал и использовать его, чтобы убить дракона, которого он так часто отправлял в Джорат…

Для меня все закончилось бы очень плохо.

Она положила свой вырванный глаз на тумбочку.

– Не хотелось бы его потерять. Медвежонок может начать его жевать, и это будет просто ужасно! – Старуха повернулась ко мне, указывая на меня костлявым пальцем: – Вейс посвятила тебя Сулесс. А это кое-что значит. Теперь ты не сможешь спрятаться от Сулесс. Она знает все твои секреты.

Я поняла, почему она говорила о себе в третьем лице. Каэн, вероятно, запретил ей раскрывать, кто она. Но это совсем не меняло того, насколько пугающими были ее слова.

Если, конечно, предположить, что это правда.

– Ты и сама знаешь, что была бы хороша в магии. Думаешь, у Тиа мог бы быть ребенок без такого дара? Она вдохнула его в тебя в момент рождения, запечатлела его в твоих костях, напитала им твою кровь. А ты, вместо того чтоб учиться этому, занималась всем чем угодно! Фехтование на мечах? Да. Стратегия? О, пожалуйста. Тактика. Да, тактика. Подарки твоего отца. Но не твоей матери. Ты их отвергла! [401]

– Ты уверена? – спросила я. – Я здесь не так уж и давно.

– Думаю, все, что тебе нужно сделать, это спросить. – То, как она выразительно глянула на меня, лишь подчеркнуло ее вдовий горб – изгиб ее позвоночника. – И твоя мать была бы только рада научить тебя. – Она протянула ко мне скрюченную руку и легчайшим движением коснулась моей ладони. – Но она и наполовину не такая хорошая учительница, как я.

– Любая помощь, которую ты предложишь, будет отравлена. Я не такая дура, как Вейсижау.

Вирга захихикала – смех ее напоминал хихиканье ее гиен.

– Разве можно меня в этом винить? Обиженная собака огрызается на своих сторожей. Ты ведь знаешь, каково это – восстать против своего тюремщика, не так ли? Тебе так нравится Ксалторат?

Я вздрогнула и отвела взгляд. Вирга слишком много знала обо мне. Может быть, в том, что она назвала меня «посвященной», была доля правды. Если так, то у меня было еще больше причин проклинать Вейсижау. Она раскрыла мои секреты чудовищу.

Вирга снова ухмыльнулась:

– Где была твоя мать, когда ты нуждалась в ней?

– Заткнись!

– Вот почему ты отказываешь ей, почему ты отказываешься от ее подарков. Она не помогла тебе, когда ты нуждалась в ее защите, и поэтому теперь ты отказываешь ей в удовольствии узнать, что любой твой талант проистекает от нее.

У меня вырвался судорожный выдох. Меня очень раздражало, что Вирга, возможно, права. Мой отец не знал о моем существовании, но у моей матери не было таких оправданий. Хуже того, в глазах моей матери я была не более чем инструментом, рожденным не из любви, из похоти или случайности, а исключительно для того, чтобы исполнить какое-то идиотское пророчество.

Инструментами можно торговать. Инструменты можно выбросить. Инструменты можно сломать.

– Когда-то у меня была дочь, – обронила Вирга. – Она думала обо мне то же самое, но, пытаясь восстать против меня, она стала мной [402]. Разве это не смешно?

– Сегодня ты ведешь себя нормально. Пожалуйста, скажи мне, что эта приятная перемена произошла не из-за того, что с тобой сделал герцог.

Она подмигнула мне:

– Не волнуйся, дорогуша. Долго это не продлится.

Это совершенно не обнадеживало. Она по-паучьи провела пальцами по хрустальной стене. По стеклу поползли, разветвляясь, черные линии. Это были письмена, но прочесть я их не могла.

– Что нужно, – спросила я, – чтобы стать богом?

– О, это не так уж трудно. – Паучьи письмена разветвлялись, перетекали друг в друга. То, что я их не понимала, не мешало мне чувствовать, что я должна была их прочесть. – По крайней мере, это будет нетрудно для тебя.