Василий Головачев - Возвращение настоящего
– Понятно, – сказал Ренат, почуяв нешуточное облегчение. С него спал пресс ответственности за принятие решений, и это было здорово. Но радовался он недолго.
– Я подумаю, – сказала Марьяна.
Ренат встретил её взгляд и понял, что расслабляться рано.
Неперемещённые. Наши дни
Больше всего Артёма поражало то обстоятельство, что всё осталось целым и невредимым, за исключением тех автомобилей и мотоциклов, которые двигались в момент перемещения их владельцев и пассажиров и совершили наезды на соседние движущиеся машины и на препятствия в виде столбов, будок, бордюров, стен домов и заборов. К счастью, перемещение состоялось ночью, и машин на дорогах Москвы было не в пример меньше, чем днём.
Неповреждёнными остались все авто, стоящие на стоянках и паркингах, а также те, которые двигались с малой скоростью: занимай место водителя, включай мотор и езжай.
То же самое касалось и другой техники, в том числе электрической. Электрические сети сначала были вырублены, но уже на второй день оказались действующими, и странно было наблюдать за работающими холодильниками в магазинах и домах, за светящимися днём и ночью щитами реклам и просто уличными фонарями.
Зато в магазинах и торговых центрах царили полный покой и тишина. Полки ломились от товаров, холодильники были забиты едой и напитками, и беглецы пользовались этим беззастенчиво, выбирая моменты, когда барражирующие над улицами города ксеновертолёты куда-то исчезали.
Поначалу Артёма это смущало, так как он с детства был воспитан не брать чужого, но после объяснений Эдика ситуация прояснилась, и пользоваться бесхозным имуществом стало одним из способов выжить.
В торговом центре у метро «Сокол», на втором этаже, Артём нашёл отдел мужских аксессуаров и впервые за трое суток побрился бритвой «Браун», имеющей несдохший аккумулятор. Лосьон после бритья «Фаренгейт» он нашёл в отделе парфюмерии, ему нравился горьковато-мятный запах парфюма этой марки.
Эдик, флегматично обшаривший соседние торговые залы, похвастался часами:
– Нравится? «Люминокс», часы морских котиков.
Артём повертел в пальцах наручные часы с тёмно-серым покрытием и светящимися в темноте стрелками, прочитал название и модель: US Navy SEAL. А. 3051. ВО.
– Ничего, симпатичные.
– В них можно нырять на глубину до двухсот метров.
Артём усмехнулся.
– Так глубоко я не собираюсь. Да и предпочитаю наши отечественные.
Эдуард нацепил часы, достал из кармана новой меховой куртки, которую экспроприировал ещё утром в магазине одежды, новый мобильный телефон.
– Тут рядом салон, взял себе смартфон.
– Зачем? Говорить же не с кем.
– Во-первых, я всегда мечтал о крутых гаджетах, не по карману были, а тут бери не хочу. Во-вторых, возьми и ты на всякий пожарный, будем поддерживать связь, если придётся действовать персонально.
Артём подумал и согласился.
Себе он выбрал новейший айком, упакованный в наручные часы, имеющий дополнительный микрофон в форме гекколаринга, который приклеивался к горлу, и приёмник в форме клипсы, укреплявшийся на мочке уха.
Однако Эдик всё-таки перещеголял его, взяв в одном из салонов новейший планшет-наладонник Asus Transformer Gold. Планшет можно было носить, закрепив на тыльной стороне ладони, и программист пользовался им практически всё время, если позволяла ситуация.
– Теперь надо бы подкрепиться, – проговорил довольный Эдуард; бриться он отказался и ходил с медленно растущей рыжеватой бородкой, постепенно превращаясь из «офисного планктона» в молодого викинга.
Вспомнив о своём айкоме, Артём автоматически набрал номер Валентины, послушал гудки и выключил телефон. Он постоянно звонил ей, но девушка не отвечала. Как и родители Артёма, жившие в Брянске. Скорее всего, их «сбросили» в прошлое вместе с остальными жителями города.
Позавтракали в «Кафе Пушкинъ» на перекрёстке Тверской улицы и Тверского бульвара.
Поскольку все электрические плиты и холодильники ресторана исправно работали, можно было из хранящихся полуфабрикатов сварить какой-нибудь суп или хотя бы кашу, но уже были случаи, когда беглецам при попытке вскипятить чай приходилось спасаться от охотников, вооружённых метателями плазменных сгустков, и от идеи варки супов отказались.
Вскрыли по банке консервов: Артём съел тушёную свинину (этикетка на банке извещала о «госрезерве»), Эдуард сначала открыл баночку кетовой икры, потом попробовал чёрную, обнаружив неплохой запас в одном из небольших «директорских» холодильников, и закончил трапезу куском «рублёвской» колбасы, заметив с кривой ухмылкой:
– Хлеба не хватает.
Вряд ли он помнил культовый советский фильм «Белое солнце пустыни», герой которого ел чёрную икру ложками и требовал от жены достать хлеба, но Артём был с ним согласен: и ему, привыкшему к хлебу, не хватало этого простого продукта.
Они обошли не один магазин и даже посетили одну из пекарен в Новодмитровском переулке, недалеко от знаменитой «Бутырки», но хлеб везде засох, а то и заплесневел, и «полакомиться» им удалось всего лишь раз.
Напились, вскрыв по бутылке «натуральной грузинской» «Боржоми».
– Жить можно, – блаженно потянулся Эдик, погладил себя по животу. – Я бы не прочь питаться так каждый день.
Окно ресторана – сидели в закутке на втором этаже – на миг заслонила тень, и оба инстинктивно нырнули под стол.
Возможно, это был и не аппарат охотников, соединявший в себе черты головы хищной птицы, гигантского жука и вертолёта, однако беглецы уже попадали в похожие ситуации, когда приходилось бежать из магазинов или ресторанов сломя голову, и оба научились прятаться либо использовать трубы воздушных вытяжек и лифтовые колодцы.
– Сволочи! – выхрипнул Эдуард, выждав минуту. – Поесть нормально не дадут. Эх, нам бы парочку «Стингеров»!
Артём тоже подумывал о приобретении переносного зенитно-ракетного комплекса, но для этого надо было навестить какой-нибудь военный склад, адреса которого он не знал, и осуществление задумки пока откладывалось. К тому же у него был разработан план найти свою подругу Валентину, если она тоже оказалась в Москве в таком же положении, и Артём уже второй день обходил места, где она могла оказаться.
Сначала они с Эдом навестили квартиру Валентины, располагавшуюся в девятиэтажке на улице Дубининской. С трудом открыли входную дверь подъезда, снабжённую домофонной системой, потом с не меньшим трудом взломали дверь квартиры; взломщиками оба были никакими, приходилось учиться с нуля.
Однако дома ни Валентины, ни её родителей не оказалось.
Тогда Артём посетил театр на Большой Садовой, где Валентина работала администратором после окончания Московского института управления. Но и театр, и его бытовые приделы сиротливо давились тишиной и отсутствием какого-либо движения. Все, кто здесь находился поздним вечером тринадцатого октября, исчезли. Ушли в прошлое – по словам Эдуарда. Но кто это сделал – переместил не одного человека, а всё население Москвы и вообще страны – и зачем, оставалось за пределами понимания Артёма.
