Сергей Недоруб - Шестая ступень
– Ты расскажешь мне, что случилось? Объясни, пожалуйста.
Ее тон был слегка требовательный, с некоторой долей разочарования. Виктор оторвался от стекла, прислонился к подоконнику.
– Меня хотели убить, – сказал он. – Человек, который планировал это сделать, утверждал, что хочет убить и тебя тоже.
– Меня-то за что?
Виктору от этих слов стало больно – словно Ольга считает, что его самого как раз есть за что убивать. Может, он в самом деле ей нравился, и симпатию как раз вызывали его отрицательные черты. Не может быть так, чтобы Влад Антонов это просчитал.
Впрочем, хватит ходить вокруг да около.
– Очевидно, Влад решил, что ты – моя слабость. – Виктор постарался, чтобы голос не дрожал.
На лице Ольги ничего не отразилось.
– Почему он так решил? – спросила она.
– Откуда я знаю?! Он всегда был… черт возьми, не найду подходящего слова.
– Ты знаешь все подходящие слова, Витя. Просто не решаешься их произнести.
Это окончательно сбило Виктора с толку. Похлопав по карманам, он нащупал пачку сигарет, но вытаскивать не стал. Ольга ненавидела табачный дым. Виктор даже не мог вспомнить, откуда ему известна эта особенность ее характера.
– Послушай, – взмолился он. – Послушай меня, пожалуйста. Мне Каменский поручил разобраться, что произошло вчера, а также найти пропавший груз и обезвредить его. Этим успешно занимались мои люди, но затем на них устроили покушение. На меня тоже. За покушениями стоял Влад, но мне интереснее, кто стоял за ним. Я не настолько крупная фигура, чтобы допрашивать Влада Антонова. Мне нужно было срочно где-то пересидеть, подумать. Тебя я забрал потому, что испугался за тебя.
– И теперь я помеха. Мешаю тебе думать.
– Да, если тебе так будет угодно! – вскричал Виктор. – Мешаешь. Извини, что так вышло, но я за тебя переживал. Это так тяжело понять?
Он упал в кресло и закрыл глаза. Сердце громко стучало. Детектив ощущал себя полностью утратившим контроль над всем, что делало его хоть сколько-то полезным человеком.
– Можно мне задать вопрос? – вымолвила Ольга.
– Задавай.
– Скажи, пожалуйста, честно или не отвечай. Я пойму.
– Да спрашивай уже.
– Ты когда-нибудь наводил обо мне справки?
– Нет, – ответил Виктор мгновенно.
– Я думала, ты хочешь знать тех, с кем работаешь.
– Я знаю тех, с кем я работаю, – сказал Виктор. – Не больше и не меньше, чем знают друг друга случайные соседи на съемных квартирах. Я знаю, что могу тебе доверять и всегда мог. Но мой печальный опыт подсказывает мне, что это максимум того, что можно ждать от людей. Извини, что так вышло с побегом из Центра. Мне очень сложно внятно объяснить, почему так сделал. Просто почувствовал, что так нужно. Еще все можно исправить – по крайней мере для тебя. Позвоним Мирославу и все объясним. Скажем, что ты просто попала под раздачу.
– Виктор, тебе нужна серьезная медицинская помощь, – сказала Ольга. В ее голосе не было ничего, кроме тревоги. – У тебя мания преследования. Хроническая и запущенная.
– Неужели?
– Ты единственный на нашем этаже, кто врезал дополнительный замок в свою дверь.
– Я считаю, что в этом нет ничего особенного.
– Есть особенное. Ты установил камеру слежения в своем кабинете…
– Это не камера, а обычная «вэбка»…
– …которая снимает дверь двадцать четыре часа семь дней в неделю, – продолжила Ольга. – Кроме того, ты сумел подключиться к камере в коридоре, чтобы из кабинета видеть, кто ходит мимо. Мне следует упомянуть, что незаметная врезка в камеру такого типа является уровнем высокого профессионализма?
– Не такая уж и незаметная, если ты заметила, – пробурчал Виктор.
– Ты хочешь знать, не подглядывает ли кто-нибудь в твою замочную скважину.
– У меня нет замочной скважины. Вернее, есть, но через нее невозможно ничего подсмотреть.
– Я ждала, когда ты признаешься, что проверял эту гипотезу.
Виктор чертыхнулся.
– У тебя на нижней стороне двери следы пластилина, – продолжала Ольга. – Сказать откуда?
– Давай. Поставь мне диагноз.
– При выходе из кабинета ты иногда опечатываешь дверь ниткой, цепляя оба ее конца пластилином. Чтобы знать при возвращении, не входил ли кто-нибудь в твой кабинет. Это не значит, что ты просто принимаешь меры предосторожности. Это значит, что ты не веришь тем мерам, которые сам же ранее и принял. Например, тем же камерам.
– Да, я подозрителен. И что с того? Может, у меня есть на то уважительные причины. В мире нет забот глобальнее моих?
– Ты всегда садишься в кафе так, чтобы видеть всех. Внимательно проверяешь, чтобы воду тебе наливали из одного и того же чайника. Но не позволяешь насыпать себе сахар и делаешь это сам…
– Может, хватит? – попросил Виктор.
– Знаешь, что в этой ситуации самое нелепое? – продолжала девушка. – То, что тебе хочется иметь хоть одно знакомое лицо, которому ты бы доверял проходить через твои системы безопасности. Чтобы в очередной раз вернуться в кабинет и встретить там близкого человека. При этом ты понимаешь, что через твои замки все равно никто не пройдет. Потому что никакой близкий не захочет входить туда, где есть замок. Близкий – это тот, кому ты откроешь сам.
– Я периодически просматривал записи с камер, – сказал Виктор. – И я ни разу не встретил никого, кто топтался бы перед моей дверью, не решаясь войти. И я этому на самом деле очень рад.
– Конечно, ты рад. Ты же веришь, что к человеку за закрытой дверью никогда не заходят, если не хотят причинить ему зло.
Виктор ощутил легкое головокружение.
– А что ты еще умеешь, кроме как трупы резать? – спросил он с издевкой. – Может, ты еще и психолог?
– Я не психолог, Виктор. Хотя, конечно, твое поведение действительно смахивает на медицинский случай. Но я не психолог. Я твой друг.
Эти слова подействовали на Виктора отрезвляюще. Он вздрогнул, вжался в кресло.
– А вот я наводила о тебе справки, – спокойно сказала Ольга.
– Неужели? И по чьему приказу, можно узнать?
– По своей инициативе. Должна же я знать коллег, с которыми работаю.
– И что ты узнала? – спросил Виктор с кажущимся безразличием.
– Особо ничего. Хотела выяснить, откуда пошла кличка Совун. Я знаю, что под этим именем ты известен самым разным людям, у которых нет ничего общего. Ничего, кроме собственных кличек и иногда – оружейных тайников. Знаю, что ты где-то проходил силовую подготовку, но с тех пор все забросил и даже в тренажерном зале не появляешься.
– Мужчину красит пивное брюхо, – сказал Виктор.
– Красивого мужчину украшать не нужно.
Виктор не понял метафоры. Это мог быть как замаскированный комплимент, так и пренебрежение.
– Ну и как, здорово меня засекретили? – спросил он.
