Зеб Шилликот - Хищник Джаг. Ошейник позора
Совершенно случайно Джаг оказался в последнем ряду. Охранники шли парами ближе к середине колонны, и Джага вдруг охватило желание убежать. Это было возможным, казалось, достаточно выбрать лишь подходящий момент и рвануть в сторону. Одним прыжком он сумел бы добраться до развалившейся постройки, сбить со следа преследователей в лабиринте бесконечных узких улочек и затеряться в городе. Потом останется только избавиться от слишком заметного ошейника. Он всегда сумеет найти место в жизни — станет борцом или наемником, а когда придет в себя и осмотрится, то купит лошадь, раздобудет снаряжение и двинется на юг.
Мысленно он был уже в пути, и в этот момент опять почувствовал щекочущий ноздри незнакомый запах. Одновременно он заметил дым. Широкий сизый шлейф вился над полем, редел и растворялся в воздухе над зубцами высоких башен Тенессии.
Запах исходил от столба этого густого жирного дыма, который крупными клубами поднимался в небо и белел по мере приближения группы невольников. А в том, что она направлялась к источнику дыма, не оставалось ни малейших сомнений.
Заинтригованный, Джаг отложил на время разработку своих планов побега.
ГЛАВА 2
Внезапно налетевший ветер прибил к земле белесый дым, который тут же заполнил пространство между двумя ангарами, поглотив постройки и людей, вызывая у них приступ лающего кашля. Красноречиво поглаживая приклады ружей, охранники подавили волнение, охватившее рабов.
Новый порыв ветра как по волшебству рассеял дым и очистил улицу. Рабы вышли на широкую площадь, окруженную частоколом с открытыми проходами, через которые к странной змее из дерева и металла бесконечной чередой плыли ящики с продовольствием.
Сердце Джага заколотилось в бешеном ритме. Он тут же понял, почему у него пропало всякое желание бежать. Неосознанно, каким-то шестым чувством его мозг принял сигнал, смысл которого до него дошел только теперь.
Он всегда сходил с ума при виде старинных машин, за что, кстати, чуть не поплатился жизнью, и теперь тут же забыл обо всем на свете при виде этой странной гусеницы.
Поезд!
Это был поезд, он был уверен, он чувствовал это всеми фибрами своей души, хотя видел его впервые. Просто-напросто в его памяти навсегда запечатлелись рассказы Патча о том, что хорошо, а что плохо для выживания в эти варварские времена. Старик ненавидел любую технику, а особенно все то, что могло ездить. По его мнению, ничто не стоило хорошей лошади. Об остальном он даже не хотел говорить. Технологическая эра принесла с собой все несчастья и он не находил подходящих слов, чтобы выразить свое негодование.
Уверенный в своей правоте, он часами поучал Джага, детально описывая механических монстров, которым поклонялись в прошлом, подчас повторяя то, что слышал от других. Эти разговоры велись повсюду: во время долгих переходов, в дни тягостного ожидания, которые они проводили, сидя в убежище в период Сезона Осадков.
Он был идеальным педагогом, но никудышным психологом, его духовный наставник. В своем стремлении развенчать достижения прошлого, он лишь подстегивал воображение своего ученика.
Джаг вырос, испытывая непреодолимое влечение к технике. Он лишь делал вид, что согласен с мнением старика. На самом деле он провоцировал старика на все новые и новые рассказы, задавал ему тысячи вопросов, в ответ на которые чаще всего слышал ругательства.
«Пропади пропадом все, что движется!» — чертыхался Патч, покачивая головой.
Вспомнив об этом, Джаг невольно улыбнулся, словно вновь услышал старика. Эти слова прозвучали в его мозгу подобно нежной музыке.
Сильный удар прикладом в поясницу вернул его к действительности.
— Эй, ты! Тебя что, взять на руки? А ну, догоняй остальных, пока я не рассердился!
Даже не взглянув на охранника, Джаг с бьющимся от волнения сердцем последовал за вереницей рабов.
Вокруг царило бурное оживление. Джаг шел дальше, с жадным любопытством глядя по сторонам.
Его толкали, но он приподнялся на носках, чтобы лучше видеть, и яростно работал локтями, пробираясь в первые ряды.
Он видел неизвестных ему испуганных животных с длинными закрученными спиралью рогами, послушных яков, которых загоняли в вагон с задвигающимися дверями; толпу вояк, одетых в латы и каски с черными козырьками; торговцев, сидящих на корточках перед расстеленными прямо на земле циновками с товаром; игроков в карты и кости; жриц любви, которые непристойными жестами зазывали прохожих, щеголяя в прозрачных невесомых одеяниях, надетых на обнаженные тела. Повсюду сновали толпы калек, которые только и умели, что протягивать руки в надежде на подаяние. С приличного расстояния на состав глазели зеваки, любопытные и просто бродяги, пришедшие сюда помечтать, и тем самым скрасить свое невеселое существование.
В отдалении Джаг увидел еще одну группу рабов, которых охранники выстроили в ряд и прогнали под перекрестными струями воды, чтобы смыть с них грязь, прежде чем загрузить в вагоны поезда.
Джаг обратил внимание, что среди рабов не было женщин и что на шее у каждого были такие же ошейники, как у него.
Видимо, этот атрибут был обязательным для всех, кто служил Галаксиусу, в том числе и для охранников. Джагу ошейник не мешал, и он не видел в нем каких-то неудобств: ведь могло быть и хуже — например, клеймо, как на домашнем скоте. Оно выглядело куда безобразнее, избавиться от него не удалось бы никогда. За свою короткую жизнь Джагу случалось испытать на себе поистине страшные вещи. Он никогда не забудет, как на него надевали ярмо и заставляли обрабатывать бесплодные крестьянские поля. А в этом колье он чувствовал себя почти элегантным.
По проходу, ограниченному канатами, новые подданные империи Галаксиуса вышли на бетонный перрон. Поезд стоял совсем рядом, так что Джаг мог в свое удовольствие рассматривать бесконечную вереницу вагонов, связанных между собой цепями и сложной системой сцепки.
По мере того как они продвигались вдоль состава, форма и цвет вагонов менялись. Через равные промежутки по всей длине поезда между вагонами виднелись открытые платформы с оборудованными огневыми позициями: из-за штабелей мешков с песком выглядывали стволы пушек, жерла минометов, узкие сопла огнеметов. Орудийная прислуга, развалившись на мешках, играла в кости, гоготала и обменивалась похабными историями.
Глядя на них, таких улыбающихся, раскованных и счастливых, Джаг испытывал острое чувство ревности. Он хотел бы быть среди них, разделять их полную приключений жизнь. В конце концов это не было невозможным: он умел драться, неплохо владел оружием и сейчас просто умирал от желания охранять этот состав. Ему еще не сказали, какая работа его ожидает, но ведь не зря же Супроктор Галаксиус отвалил за него сто тысяч монет. Конечно, он показал себя как хороший борец и нет никакого сомнения, что его талантам быстро найдут применение.
Перескакивая с вагона на вагон, по крышам бегали гибкие, невесомые смуглолицые карлики. Каждый из них занимался своим делом: что-то чистил, ремонтировал, подправлял. Другие рысцой семенили вдоль путей с масленками в руках, осматривали стальные колеса, затем, ловко проскользнув между осями, исчезали, словно проглоченные железным чудовищем, и вновь появлялись через несколько метров, будто выдавленные пуансоном из некой сказочной матрицы.
Впереди двое из этих странных человечков наполняли водой небольшой вагон, передняя часть которого уже была заполнена дробленым углем.
Когда колонна рабов достигла головы поезда, Джаг остановился, зачарованный фантастическим видом пятнадцатиметрового металлического чудовища, припавшего перед дальним путем к рельсам и с шумом изрыгавшего клубы пара, который с шипением вырывался из-под колес, окрашенных по окружности серебряной краской.
Словно зачарованный, Джаг отступил на несколько шагов, чтобы окинуть взглядом весь состав. Он показался ему бесконечным. Неужели эта черная блестящая машина способна тащить за собой все вагоны?
Из окошка кабины машиниста-механика за ним наблюдал человек в кожаном шлеме. Перехватив его взгляд, Джаг жалко улыбнулся в ответ. Губы машиниста слегка скривились в ответной улыбке.
— И вы все это тащите? — спросил Джаг, указав пальцем на вереницу вагонов.
— А ты что, собираешься толкать сзади? — не дожидаясь ответа, машинист исчез.
Оставшись один, Джаг снова принялся рассеянно созерцать массивное механическое сооружение, ощетинившееся разнокалиберными трубами, которые, подобно венам и артериям, густой сетью обвивали блестящий корпус паровоза. Невидимое сердце пульсировало под его черным панцирем, управляя целой системой рычагов и поршней, поблескивающих маслом и готовых в любой миг вывести стального зверя из его ложного оцепенения.
— Всем строиться! — завопил охранник. — Быстро стать в строй!
