Ник Львовский - Заметки путевого Обходчика
Грунтовые воды, слишком близко подошедшие к тоннелям метро, и мутанты, облюбовавшие все, что только можно было использовать под жилье — отбирали малейшую возможность обойти столь опасный маршрут. Кстати, опасный — это еще слишком мягко сказано. Нахимовский проспект, Нагатинская, а главное Нагорная, по слухам, будто сошедшая с картины Иеронима Босха когда-то столь наглядно продемонстрировавшей миру все «прелести» ада, похоронили слишком многих, дерзнувших туда заявиться. Причем те, кто все же решались на столь страшное путешествие, никогда не ходили туда в одиночку. Вооруженная до зубов тройка — вот тот негласный минимум, который при самых благоприятных раскладах, мог преодолеть эту дорогу смерти. И то, чаще всего не в полном составе.
Я же был один одинешенек. Хотя нет. Подле меня все же присутствовал один спутник. Вернее присутствовала. Злость. Эта девица теперь безотлучно, денно и нощно, находилась при мне. Я даже научился с ней разговаривать. Утоляя ее жажду крови, обильно насыщая эту госпожу планами будущей мести. Как — было делом второстепенным. Пока что это не имело ровным счетом никакого значения. Зато я очень хорошо, до боли в кишках, запомнил тех, кто попадет под раздачу, с радостью вручив расстрельный список той, которая знала, очень хорошо знала, как его правильнее всего использовать.
Отдаляясь от Тульской, я еще какое-то время ощущал на своей спине удивленные взгляды парочки охранников, засевшей за мешками с песком. Они наверняка сочли меня сумасшедшим. Ведь, по их мнению, только человек начисто лишенный мозгов мог в одиночку отважиться на подобное. Мужики уже мысленно попрощались со мной, пробуя угадать, словно число в рулетке, до какой именно станции мне удастся добраться. Где конкретно упокоятся мои жалкие останки. Отговаривать они меня, кстати, тоже не пытались, привыкнув, видать, к таким вот чудачествам случайных прохожих.
И вот, как-то незаметно подле меня нарисовалась еще одна спутница. Она сразу, со старта, надерзила злости, отталкивая ту подальше, вознамерившись подмять под себя всего меня.
Паника. Нагоняющая липкий, противный страх. Ускоряющая сердцебиение до такой частоты, что эти гулкие удары громоподобным эхом отдавали в ушах. Командующая неисчислимым войском нервных клеток, пробившихся в данный момент на поверхность моей кожи, и покрывших ее гусиной кожей.
Хорошо, что злость тоже не отступила, соревнуясь с паникой за право владения. Потому как мне очень захотелось повернуть назад. А так я лишь крепче, до боли в костяшках пальцев, сжал автомат, и решительно зашагал дальше.
* * *Первой в списке на пути моего следования числилась Нагатинская. Не самая страшная, но весьма коварная станция. Дело в том, что, несмотря на свою кажущуюся запущенность, она всегда, весьма надежно укрывала в своих потаенных уголках тех, кто желал этого. Искал подобного приюта столь страстно, что его даже не страшила близость Нагорной. Чаще всего это были такие личности, в сравнении с которыми мои знакомые с Китай-города показались бы всего лишь слегка непутевыми парнишками, случайно сбившимися с истинного пути. Но попадались и влюбленные парочки, страстно желающие полного уединения. Эти были сродни безобидным психам, одурманенные любовным фимиамом настолько, что им все было ни по чем. И довершали здешний колорит бродяги. Отвергнутые по той или иной причине всеми — именно они стали постоянными жителями таких вот заброшенных пристанищ.
Заходить на станцию я не собирался. Еще издалека завидев отблески костра, выключил фонарь и снял автомат с предохранителя. Крадучись по путям, почти вжавшись в стену, понадеялся, что может и пронесет.
По мере приближения, я вообще постарался превратиться в бестелесную тень, скрупулезно выверяя каждый свой шаг. Отсюда из темноты, очерченное огнем пространство просматривалось очень хорошо. И те четверо, «разбросавшие» вокруг себя огромные, причудливые тени, и вальяжно развалившиеся у костра, совсем не напоминали усталых путников. Они скорее походили на шайку головорезов, обсуждавшую свое очередное дело. Видать тут бандиты были одни, потому что вели себя вольготно и без малейшей настороженности. Будто в подтверждение этому одни из «заседателей» запрокинул голову и громко, заливисто захохотал. Ему вдогонку заржали и остальные. Я же решил воспользоваться дарованным мне моментом и максимально допустимо ускорился.
Тишина наступила столь неожиданно, столь резко хлестнула меня по ушам, что я не успел среагировать. Шуршание гравия под ногами выдавало с головой. Напряжение, витавшее в воздухе, лопнуло, как чрезмерно натянутая струна. Но, как ни странно, это же и принесло мне некое облегчение, сбросив с меня некие невидимые оковы. Я понял, что останавливаться уже не имеет смысла, и продолжил свой незримый бег. Свет сразу нескольких фонарей полоснул, врезаясь во тьму, словно острый нож в масло. Четко очерченные круги заплясали в том месте, где я был секунду назад. А до меня донеслось хорошо различимое щелканье затворов.
Я решил не дожидаться, пока меня высветят и пристрелят, как зайца, застрявшего в световом тоннеле автомобильных фар. Притормозил и с разворота, не целясь, полоснул в сторону преследователей, расстреляв в один присест пол магазина.
— Мляяяя!!! Ногааа!!! — заорал один из бандитов. Остальные тут же залегли, начав беспорядочную пальбу. Засвистели пули, выбивая из гранита и гравия, кучу пыли. Я пригнулся, перескочив через рельсы и перебравшись поближе к перрону. Здесь была так называемая мертвая зона. То есть пули сюда могли попасть, разве что, срикошетив от стен.
По моим подсчетам примерно половина станции была уже позади. Я пожалел, что не могу включить фонарь, чтоб убедиться в этом. Пребывая и дальше в согбенном положении, надеялся, что вскоре спасительный тоннель поглотит, скроет меня от преследователей. В том, что они не побегут следом, я не сомневался. И Нагатинская мне теперь виделась, скорее как друг, как спасение.
Сзади раздался именно тот звук, которого я боялся больше всего. Бандиты, не слыша ответного огня, осмелели, и как минимум двое из них соскочили на пути, бросившись вдогонку. Я опять притормозил, и дал длинную очередь, опустошив рожок до конца. Видать промазал, потому, как не услышал приятного моему слуху ругательства или хотя бы вскрика.
Но бухканье сапог все же прекратилось. Зато автоматная очередь, раздавшаяся в ответ, а вслед за ней и те пару пуль, просвистевшие в опасной близости от моих ушей, оповестили меня о том, что я стал, досягаем, превратившись в отличную мишень. Мне пришлось снова вспомнить о зайцах и запетлять, пытаясь сбиться с прицела.
Запасной рожок к Абакану, был наизнанку примотан изолентой к первому. Это сокращало время перезарядки до минимума. Мне даже останавливаться не пришлось. Щелк, щелк, и мое оружие готово к использованию. Как раз вовремя.
Оказалось, один из нападавших тоже умел неплохо бегать. Тем более что по нему-то не стреляли. Да и пол на перроне был куда ровнее. Вот он и воспользовался этой форой сполна. Я лишь подбегал к краю станции, а он уже лежал в укрытии и терпеливо ждал, когда меня вынесет прямо на него.
Первая же пуля ударила меня в левое плечо, слегка отбросив назад. Я не стал противиться, добавив инерции падению, и откатившись подальше в сторону. Поэтому остальные патроны прошли мимо.
Левая рука моментально онемела, превратившись в некий чужеродный отросток. А боль новой, куда более мощной волной прокатилась по моему телу. Но к ней я уже привык. Привык настолько, насколько вообще можно было привыкнуть к той, которая по жизни нравится разве что заядлым мазохистам.
Еще только находясь в полете, я открыл огонь в ответ, ориентируясь по звуку. А, затем, не дожидаясь, снова откатился в сторону, меняя позицию.
«С дырой в плече мне долго не продержаться» — с тоской глянул в сторону тоннеля. Его еще большая темнота призывно манила меня к себе, и я все же решил рискнуть. Дав еще одну очередь, вскочил и побежал туда. К спасению.
«Попал!!!» — бандит, улегшийся вдоль рельс, был мертв. Мертвее не бывает. И я буквально вломился в тоннель, в одночасье, оставив далеко позади оставшихся преследователей.
* * *Я бежал до тех пор, пока не понял, что если тот час не остановлюсь, то просто свалюсь на землю.
Присел. Автомат и рюкзак, ставшие непосильной ношей, бросил рядом.
Моя рана нуждалась в безотлагательном осмотре. Осторожно оголил плечо, стянув свитер и майку. Кровь, обильно пропитавшая ткань, уже местами успела засохнуть, и пришлось, стиснув зубы, отдирать их от тела.
Пуля прошла на вылет, и я облегченно вздохнул. Подвигал пальцами, убеждаясь, что ничего важного тоже не задето. Достал из рюкзака металлическую коробочку, служившую мне аптечкой. Кстати, в каждом своем тайнике я хранил такую. Патроны — патронами, а спасение жизни все же важнее. Ведь, как говаривал Форрест Гамп в одноименном фильме, «жизнь, как коробка конфет, и ты никогда не знаешь, с какой начинкой тебе достанется». Вот и я все время был начеку. Потому как иной раз начинка была такой горькой, что подсластить ее можно было только какой-либо пилюлей.
