Андрей Круз - Я еду домой! (Том 3)
Сэм искоса поглядывал, явно наблюдая за моими мучениями, но ничего не сказал. Однако я заметил, что он вытащил из нагрудной кобуры М1911, взвел его и поставил на предохранитель. Тоже опасается. Все мы опасаемся, кроме этого наивного ребенка на заднем сидении. Я ее уже за взрослую и мудрую начал почитать, а детство-то никуда и не делось, пряталось просто.
Вообще да, Сэм прав, готовится... Я тоже выдернул рожок из автомата, воткнул на его место двойной, спаренный. Так я с ним постоянно не хожу, это только если драка точно ожидается. А точно? Да черт его знает, но лишним не будет. Гранаты на местах уже, пара дымовых тоже при себе.
— Дрика, будь ко всему готова, — сказал я девушке.
Та буркнула что-то согласное, но не слишком воодушевленно. Ладно, пусть хоть так.
Ну вот... городишко с не выговариваемым названием, впереди слева рябая поверхность водохранилища с таким же языколомательным именем. Уже рядом, совсем близко. Проверил как вынимается Sig-Sauer из кобуры, пощупал спрятанный револьвер. Все на месте, вроде бы готов я... к чему? Черт его знает, я за весь наш анабазис впервые в таких непонятках, вообще ума не приложу как тут правильно действовать. Вот зараза-то...
Нервы, нервы... пальцы автомат теребят, адреналин в кровь чуть не струей вливается заранее — никуда не годится. Спокойней надо, спокойней, мне мозги нужны соображающие, а не так, сквозь красный светофильтр...
А в городке мертвяков, похоже, стреляли. На глаза не попадаются, а вот обгрызенных костяков вдоль дороги хватает. Похоже, что с машин целенаправленно били... да вот кто-то объедал. Не добили видать, а жаль.
Городок позади, вода слева, кругом все те же зеленые портянки полей. Хотя какие это поля, поля вон, слева, а на островах пастбища, на них ни черта кроме травы не растет. И овцы пасутся, толстые как свиньи. Серьезные такие овцы, одной можно роту, небось, накормить. Лоскуток пастбища, ограниченный дренажной канавой, затем еще лоскуток — и еще канава. Ну да, голландцы же прыжки с шестами и придумали, шел пастух и через эти канавы с шестом прыгал, чтобы мостики не строить. И этой же палкой овец по толстым курдюкам... наверное. А зимой по льду на коньках рассекал. Черт, с выдумкой народ, не откажешь.
А дальше опять теплицы стройными рядами... блин, да сколько же их тут? Этими помидорами, или что там выращивают, можно, наверное, было весь мир накормить. Не, народ тут все же работящий, ты гля с каких лоскутков суши, и то у моря отбитой, сколько всего получили. Каждый метр использован.
Деревни местные здесь тоже не как в других странах. Дома все добротные, из красного кирпича, такие по тыще лет стоят и ничего с ними не делается, а друг к другу чуть не вплотную, чтобы меньше места занимать, и растут больше вверх, а не в ширину. На заднем дворе совсем крошечный садик с тюльпанами, а вся земля в дело, или пастбище, или теплица, или еще что полезное.
Кстати, на дома глядя, вспомнилось: довелось мне в Германии три месяца прожить, в маленьком городке на Эльбе, откуда мы станки для деревообрабатывающего завода закупали. И снимал я там небольшой домик из такого же красного кирпича, очень добротный и симпатичный. Полез как-то на чердак и обнаружил в стене кирпич с датой "1667". Не поверил глазам своим и уточнил у знакомых — нет, все верно, во второй половине семнадцатого века строен и до сих пор стоит. Еще в том городе аптека была семнадцатого века, с дубовыми шкафами, которые ей ровесники. Дуб почернел и закаменел, но шкафы службу свою несли безупречно.
Домику тому, кстати, через пару лет кранты пришли. Он как-то городу отошел, его владелец без наследников скончался, а городские власти туда каких-то восточных людей заселили, мигрантов, скрепя сердце сбежавших в страну мерзких кяфиров из какого-то праведного шариатского государства. Тем жалко было деньги тратить и дрова для камина в магазине покупать, и они на чердаке балки и стропила остругивали. Потом на них черепичная крыша упала, когда ее стропила держать перестали, задавила кого-то насмерть, ну и дому хана, естественно.
— Вот! — сказал Сэм, указав вперед. — Этот самый Кааг.
— Вижу, — кивнул я, чувствуя, что сердце встало колом где-то в трахее и окончательно перекрыло дыхание. — Да кто же такое вообще придумал?
Хуже и быть не могло. Дорога, прямая как стрела, шла прямо по берегу, открытая со всех сторон всем ветрам. Слева вода, справа, метрах в десяти от дороги, канава с водой. Они тут везде, канавы эти самые, простора для маневра ноль. Ни кустика, ни укрытия — вообще ничего. Справа опять эти поля, плоские как стол, к тому же на них пока еще ни росточка не выросло, не спрячешься и не укроешься, а слева просто озеро.
Деревня на двух берегах. Сейчас дорога втянется между берегом и линией крепких как доты кирпичных домов, стоящих стеной, причем уже отсюда видно, что там весь периметр рогатками с колючей спиралью закрыт-заплетен, а пристань паромная уже дальше, от крайних домов до нее... с полкилометра. И два парома вижу, две желтые баржи.
Туда заезжать нельзя, обратно не выберемся, случись у спутников на уме нехорошее. Точно не выберемся, некуда оттуда деваться, тупик получается, в ту сторону выезд перекрыт, мне даже отсюда видно, что там из контейнеров стена, между домов не протиснешься, да и что угодно там быть может, только обратно. И развернуться ведь негде, это задним ходом только!
— Сэм, хреново, — сказал я, заметив, что наш водитель сбросил скорость, явно не горя желанием заезжать в деревню.
— Вижу, — процедил он сквозь зубы. — Я уже чувствую, как нас поимели, как Кинг-Конг девственницу. "Как девственница! Как в самый первый раз!" — пропел он строчку из песенки Мадонны удивительно противным голосом.
— Да что вы, с ума совсем сошли, параноики? — вдруг закричала сзади Дрика. — Нам никто ничего не сделал! Он сказал, что кажется помнит мамино имя, она может быть здесь! Она меня ждет!
Я обернулся рывком, столкнулся с ней взглядами — глаза безумные, лицо красными пятнами от злости пошло, губы кривятся, то ли заплачет сейчас, то ли плеваться начнет.
— Сидеть! — рявкнул я на нее. — Без проверки мы туда не пойдем!
— Они останавливаются, — сказал Сэм, подразумевая впереди идущую зеленую "сканию". — Они что-то заподозрили, слышишь?
Я вдруг понял, что непрерывно слышу голос из рации, голос Димтара, назойливый и даже требовательный, пытающийся чего-то добиться, но я его не слышал, не понимал, я думал о том, что ситуация начинает ускользать из рук.
— Подожди, у нас тут проблемка, — ответил я в рацию, на секунду отвернувшись от Дрики.
Ответ Димтара я не услышал. Я услышал как сзади распахнулась дверь, а затем с грохотом захлопнулась.
— Назад! — крикнул я в окно выскочившей Дрике, но она прокричала что-то ругательное по-фламандски и изо всех сил рванул вперед, в деревню. Причем рванула не по дороге, а отскочив св сторону, за канаву и побежав по дорожке между домов.
Я увидел как "скания" начала сдавать задним ходом, нам навстречу. Полог кузова был откинут, я видел Дитмира и второго, носатого, державших оружие наизготовку. Сэм, не говоря ни слова, рванул "унимог" с места, вперед, закричав:
— Останови ее!
Пока мы соображали что к чему, Дрика успела оторваться от нас метров на сорок, а то и больше. Грузовик албанцев катил все быстрее и быстрее, носатый уже вскинул свое оружие, прицелившись нам в лобовое стекло и я понял, что выскочить за Дрикой не могу — не успеваю.
Из проема между двумя домами показался зеленый борт армейского джипа, сдающего задом на дорогу. Показался совсем рядом, в каких-то двух десятках метров. Я даже не увидел его, он словно проявился у меня в мозгу серией быстро сменяемых слайдов — скрученный и уложенный вдоль ортов брезент, человек в черном берете и камуфляже в кузове, рука в перчатке без пальцев, рывком взводящая пулемет на турели.
Дрика на бегу оглянулась на них, на ее лице, до того перекошенном судорогой бешеного, иррационального упрямства, мелькнула растерянность... или мне показалось, потому что невозможно видеть сразу столько деталей... или возможно, не знаю, не пойму.
С глухим стуком что-то пролетело через лобовое стекло "унимога", оставив за собой круглые дырочки в белом обрамлении, носатый в кузове "скании" даже привстал, я разглядел даже крошечное облачко дыма, сорвавшееся со ствола его оружия.
Я выстрелил прямо через лобовое стекло машины, очередью, целясь не в "сканию", а в неожиданно возникшего перед глазами пулеметчика, который должен был начать прямо сейчас, я это по его лицу видел, по сощурившимся глазам, по плечам, по плотно сжатым губам, по глазам, в конце концов.
Стекло отозвалось звоном, слышным даже сквозь грохот выстрелов, тяжко хлестнувшим по ушам в тесноте кабины, но человек за пулеметом вдруг странно взмахнул руками и завалился набок, оставив свою смертоносную "машинку" вращаться на вертлюге.
