Дмитрий Казаков - Сборник рассказов.
— Ну, так вот, — продолжил рыжеволосый, запахивая плащ. — Скоро меня в тебе станет больше, чем собственно тебя. И тогда, после моего освобождения, от тебя останется кусок безмозглой плоти. Доживать жизнь ты будешь в сумасшедшем доме, — шорох листьев усилился, настойчиво полез в уши. Святослав захотел заткнуть уши, и тут же проснулся.
Умываясь, Святослав посмотрел в зеркало, впервые за несколько дней. Похудел, глаза ввалились. В воскресенье забыл побриться, и подбородок покрывала колючая щетина. «Все, пора с этим заканчивать» — решился Святослав, и направился в спальню. «Как же она открывается? Проклятая дверь. Освобожу рыжего, и все исправится», — думал он, одеваясь и обуваясь. Мало ли, куда попадешь, пройдя Дверь.
Решительно встал напротив стены, закрыл глаза. Огневеющий контур на белом фоне вместо обычного сумрака предстал глазам. «Откройся!» — про себя заорал Святослав, и кинулся вперед.
Ощущение было такое, словно прошел сквозь полиэтиленовую пленку. Что-то липкое на секунду окутало кожу, задержало движение, и исчезло. Святослав открыл глаза. Темно, лишь сверху доходит слабое свечение. Сыро и холодно. Оглянулся. Вот она, Дверь, висит прямоугольником. Видна хорошо знакомая комната, кровать, телевизор на тумбочке.
Возвращаться было глупо, и Святослав решительно зашагал вперед по неширокому тоннелю. Подземный коридор оказался короток, вывел человека в просторную пещеру, и исчез. Гнилушек на стенах пещеры оказалось гораздо больше, и видно было хорошо. Но Святослав все равно протер глаза. В центре пещеры покачивался над полом клубок непонятно чего. Сведенная в неимоверной судороге тьма сплеталась с пылающим светом, образуя нечто, более всего похожее на клубок змей метров пяти в диаметре. Клубок жил, содрогался и колыхался. А за оболочкой, за преградой из света и мрака, находился некто. Его Святослав почувствовал сразу, его тьму и его боль. Святослава потянуло к клубку, и он смог остановить порыв, лишь немного не дойдя до клубковидной темницы.
Осталось сделать последний шаг. Назойливый голос изнутри шептал: «Освободи, и сам станешь свободен». «Освободи? И чье это будет решение?» — преодолев шептание, спросил себя Святослав. — «Мое или его? Опять под чужую дудку пляшу! Хватит». - неожиданная твердость поднялась из сердца, твердость, которой сам Святослав от себя не ожидал. — «Человек я или пустышка?».
Преодолевая сопротивление ставшего вдруг чужим тела, Святослав развернулся. Дверь обнаружилась прямо за спиной. Привязана она к нему, что ли? Медленно, словно октябрьская муха, Святослав потащился к затянутому белесой пленкой проему. Преодолел липкое сопротивление, и подавился криком.
Что-то разладилось в магической Двери. Вернула она Святослава не домой, а на самый край крыши одного из высотных зданий в центре Москвы. Ветер холодил лицо, внизу, хорошо различимые, копошились люди. С трудом сохраняя равновесие, Святослав отвернулся от пропасти. Вот она, Дверь, сзади. Тянет в нее все сильнее и сильнее. Еще несколько минут, и сил сопротивляться уже не будет. От бессилия и гнева Святослав закричал, и крик словно наделил его способностью видеть. Он видел, и на городской пейзаж накладывались иные картины: прекрасные и чудовищные. Красивые и холодные, словно утро в горах, неслись по небу златовласые девы на белых конях, размахивая оружием. Неслись, и не успевали, не успевали… Шипел и потрясал головой гигантский чешуйчатый змей, заставляя землю содрогаться от боли и ужаса. Из пасти змея смотрело в мир безглазое нечто, темный провал небытия… Рвался с привязи громадный волк, глаза его горели алым. И поддавалась рывкам крепчайшая цепь…
Святослав закрыл глаза, и подобно пловцу, бросающемуся в воду, ласточкой нырнул в пропасть под ногами, и тут же понял, что поступил правильно. «Нет!» — вопил изнутри чей-то голос, и очень хотелось приписать его рыжему насмешнику с ледяными глазами. Очень хотелось…
Удара Святослав не почувствовал, лишь раскололось небо, и затихающий голос рыжеволосого произнес, превращаясь в пламя пожара: «Как жаль. Ты все-таки стал…»
Успешный эксперимент
Экспериментируя со временем, необходимо соблюдать технику безопасности. Кто знает, как выглядел бы «венец природы», если бы не младший научный сотрудник Зубов?
В лаборатории царила суета. Лаборантки бегали, словно взволнованные воробьи, всполошенно щебетали. Младший научный сотрудник Зубов мрачно чихал, в последний раз проверяя работоспособность установки, носящей скромное название — хронускоритель, и являющейся на самом деле машиной времени. Научного сотрудника терзал грипп, но Зубов не смог пропустить эксперимент, грозящий стать вехой в отечественной (да что там — мировой!) физике. Плюнул на больничный, и пришел в лабораторию.
Спокоен был лишь профессор Преображенцев — создатель хроноускорителя. Он сидел в кабинете и занимался заполнением отчетов и прочих бумаг, без которых не одно достижение, пусть даже самое гениальное (да будут прокляты бюрократы!), не будет признано научной общественностью.
Когда примерно в полдень в двери появилась физиономия Зубова с распухшим от насморка носом, то профессор с облегчением оторвался от бумаг.
— Что такое, Николай? — спросил он.
— Все готово, Виктор Михайлович, — прогнусавил младший научный сотрудник. — Можно начинать.
— Что же, хорошо! — сказал профессор с воодушевлением, и встал из-за стола.
Окна в лаборатории были закрыты прочными щитами (для пущей безопасности), и свет давала только лампочка под потолком. Хроноускоритель походил на огромную, уродливо толстую базуку, целящуюся в круглый экран, сделанный из серого сплава.
Преображенцев величественным жестом выпроводил из помещения лаборанток, которые очень желали остаться, но ослушаться начальства не посмели. Возмущенный писк затих в коридоре, а профессор закрыл дверь на замок. Около хроноускорителя остались они вдвоем с Зубовым.
— На какой период калибровать? — спросил младший научный сотрудник. Предстояло первое испытание хроноускорителя, и он сильно волновался.
— Верхний мел, — ответил Преображенцев после краткого размышления. — Сеноманский ярус.[1]— Хорошо, — кивнул Зубов и щелкнул выключателем. Руки его забегали по калибровочной панели. светящийся оранжевым указатель бешено защелкал, пока не высветил число: 100 000 000.
Младший научный сотрудник вопросительно посмотрел на профессора.
— Хорошо, Николай, — кивнул тот. — Давай!
Большой рубильник бесшумно пошел вниз. В глубине хроноускорителя что-то загудело, и на поверхности серого экрана появился круг света. Яркость его увеличивалась, и Преображенцев с Зубовым затаив дыхание, подались вперед.
В белом круге начало проступать изображение, и тут младший научный сотрудник оглушительно чихнул.
Круг света мгновенно погас, изображение пропало. Хроноускоритель заискрил, и из недр прибора повалил темный дым. Запахло горелым.
— Вот черт! — профессор с яростью посмотрел на помощника. — Неужели ты не мог сдержаться?
— Нет, — ответил Зубов, сморкаясь в огромный платок. Вид у научного сотрудника был жалкий.
— Так и не поняли, вышло чего или нет! — пробурчал профессор, и принялся открывать дверь.
Младший научный сотрудник Зубов, нервная система которого была потрясена случившимся, спился в рекордные сроки, профессор Преображенцев увяз в баталиях с научными противниками, и хроноускоритель восстановить не удалось.
Об успешности эксперимента ученые могли только гадать.
* * *Тираннозавр с недоумением таращился на круглое белесое образование, неведомо откуда возникшее прямо перед ним в воздухе. На пищу оно не походило, на самку или соперника-тоже, но чем-то заинтересовало гигантского хищника…
Когда из туманного курга вылетело облако слизи и осело на морду зверя, тот возмущенно фыркнул и отскочил. Белесое образование почти сразу растаяло, а тираннозавр, забыв о нем, двинулся к болоту, туда, где должно пастись стадо парейазавров…
Но вирус гриппа, добравшийся из другого времени, уже проник в его организм. Именно этот вирус, постепенно мутируя, и погубит всех крупных пресмыкающихся (за редким исключением) к концу мелового периода.
Так что эксперимент вполне удался.
Фасад
Частный сыщик расследует исчезновение американского профессора в Мексике. Но эта не та Мексика, к которой вы привыкли. Этой страной правят потомки славного Монтесумы, в свое время остановившего агрессию конкистадоров Кортеса. И это придает расследованию совершенно необычное направление…
— Добро пожаловать в Анагуак, сеньор, — испанский таможенника был безупречен, а белые зубы на смуглом лице сверкали.
— Благодарю, — Джон Уайтхед улыбнулся, сунул паспорт в карман и зашагал к выходу из зоны досмотра.
