Дмитрий Манасыпов - Дорога стали и надежды
– Нож хочешь?
– Нет, топор. – Дарья взяла один из клинков. Длинное узкое лезвие, плавно изогнувшееся к концу щучьей мордой, неглубокий дол, наборная, из пластиковых цветных пластинок, рукоять. – Топором мне сподручнее. Я ножом если и умею работать, так только на кухне. Я ж баба, чего с меня взять.
– Понятливая у тебя телка, землячок, – торговец расплылся, показав черные пеньки вместо зубов и три пока еще державшиеся коронки сероватой стали. – Своя, иль купил у кого?
Дарья дернула плечом, глядя на него. Морхольд положил руку ей на плечо, наклонился к торговцу, аккуратно забрав у девушки нож. Заточенный треугольник качнулся, точка света, прокатившись по стали, замерла на острие. Дядька чуть отодвинулся, скрипнув колесиками – стало заметно увечье, сделавшее немалого мужика короче самой Дарьи.
Ноги заканчивались на середине бедер, старые ватники, перехваченные ремешками, стягивали их, не давали распускаться. Однако торгаш вовсе не казался из-за этого слабаком.
– Это моя… племянница, земеля. – Морхольд подкинул нож, перехватил за лезвие и вернул хозяину вперед рукоятью. – Из чего ножик-то?
– Из рельса. Хорошая финка, браток. Хош, картошку чисти, хош кровушку пускай.
– Ну да. – Морхольд кивнул. – Не, благодарю, но товар нам твой без надобности.
– Так, а чего тогда свет заслоняешь, земляк, а?! – фиксатый нахмурился. – Ты это, давай, иди…
И зашелся в глубоком, харкающем, перекатывающемся внутри кашле. Согнулся пополам, держась за горло и грудь, заперхал, сплевывая шматки соплей, слизь, черную смоляную слюну, и красные ошметки.
– Однако, – Морхольд торопливо дернул Дарью и зашагал в сторону, – нам с тобой еще много чего сделать надо.
Повернулся, еще раз глянув на девушку. Странноватый оттенок у глаз, ничего не скажешь. Стоит поменяться освещению, в ту или другую сторону, так они сразу или темнеют, или наоборот. Или старость брала свое, и зрение садилось, медленно, но верно.
Рынок размещался в одном из пока пустовавших зданий депо. Старое, но крепкое, построенное давным-давно из красноватого кирпича, с двускатной крышей из прочных листов металла. Понятное дело, окна, когда-то высокие и широкие, пропускающие солнечный свет, сейчас оказались полностью закрытыми. Сваренные из вагонных дверей щиты, надежно притянутые толстенными анкерными болтами, посаженные на цемент и вдобавок, скрепленные толстыми полосами железа, закрывали проемы полностью. В самом начале сюда, не боясь беспорядков, сгоняли всех, оказавшихся рядом со станцией – мест в бомбоубежище, располагающемся под станцией, хватало далеко не на всех желающих, но, как ни странно, выжили многие.
Теперь, спустя двадцать лет, удачно встретивший атаку Кинель отдал кусок депо для торгашей и поступил правильно. Жители окрестных поселков, хуторков и деревенек шли сюда постоянно. Тащили на собственном горбу, катили на тележках и тачках свой товар. Привозили еду и другие вещи, без которых не проживешь. Немного доплачивали в нескольких километрах, остававшихся до крепости, и дальше путешествовали с относительным комфортом, набившись в скотовозки и открытые платформы.
– Перестань вести себя как маленькая обиженная девочка, – буркнул Морхольд. – Я не виноват, что сейчас тебе куда важнее купить хорошие сапоги и куртку, чем какие-то бесполезные цацки.
– Да. – Дарья шмыгнула носом. – У мамы сережки были, такие, знаешь, голубенькие.
– Бирюза, скорее всего, – автоматически сказал сталкер. – Красивые?
– Очень.
Морхольд больше не задавал вопросов.
– Люблю цивилизацию.
– А?
– Дашенька, несмотря на твой юный возраст и полученное воспитание, ты точно не тупа или глупа, так что не корчи из себя деревенскую простушку.
– Хм. Не буду. Только это…
– Чего?
– Какая ж тут цивилизация?
Морхольд ухмыльнулся, остановившись.
– Рынок?
– Рынок.
– Торгуют?
– Да. И что?
– Никто никому горло не режет, если что? Цивилизация.
– Открыто не режут. – Даша пожала плечами. – Ночью, если не заплатят…
– Вот что ты за человек, а? – Морхольд вздохнул. – Нудишь, как бабка старая. А то я не знаю, что ночью почикать могут, если дань не заплатишь, ага. Я не о том. Один хрен – торгуют открыто, не боятся, не прячут товар. Ты посмотри вон, сколько всего лежит, а?
Лежало, стояло, висело и переминалось с ноги на ногу действительно немало, и это несмотря на то, что базарный день выпадал только через двое суток.
– Вон, видишь, торжество генетики еще чуть ли не советских времен! – Морхольд ткнул пальцем на красивую, черную с белыми пятнами, лобастую буренку, мирно жующую жвачку. – Сейчас каких только тварей из них не выводится, а эта, поди ж ты, нормальная.
– Вряд ли… – протянула Даша. – Хозяин у нее Яшка Цыган.
Морхольду явно захотелось возмутиться, но ушлая малолетка оказалась права: буйно-кудряво-черноволосый тип, в кожанке, с золотой цепью поверх где-то найденной рубахи, видать, тот самый Цыган, решил покормить свою красавицу. И бросил прямо перед ее мордой еще живую крысу, ловко выхватив ее из корзины. Буренка чуть дернула головой, крыса пискнула, и клычищи скотины тут же начали превращать ее в новую порцию жвачки.
– Цыган, одно слово, – виновато развела руки Даша. – Ну, ты просто его плохо знаешь.
– Ну да. – Морхольд сплюнул. – Но в целом-то…
– В целом – да.
– Не, ну, смотри, вон… точильщик, опять же.
Даша кивнула. Ну, точильщик, сидит себе, ногой на педаль жмет, диск крутит ременным приводом, и что? Куда ж без точильщика? Конечно, можно самой иглы да ножи точить и бритвы править, только у него же всяко лучше получится.
– Их до войны не было разве?
Морхольд покосился на нее, но не ответил.
Рядом с жужжащим точильным станком, весело переругиваясь с его хозяином, колошматил киянкой по старой кастрюле слесарь, он же лудильщик и он же, судя по огромному аккумулятору, паяльщик. Посуды, ведер и прочего хозинвентаря рядом с ним хватало.
– Это… – Даша запнулась. – Ну, мне бы…
– Чего? – Морхольд покосился на нее. – Че эт мы такие скромные и даже испуганные, а?
Он проследил ее взгляд в сторону аптеки, красовавшейся свежевыкрашенной вывеской, пригляделся к густо-малиновому лицу и зло цыкнул слюной через зубы.
– Етишкин ты свет… месячные, что ли?
Даша практически побагровела и торопливо закивала. Морхольд положил ей руку на плечо.
– Молодец, что сказала. Живот сильно болит в это время? Нет? Уже хорошо. Пошли, купим все необходимое.
Из просторного внутри помещения, заполненного запахами камфары, спирта, валерианы, воска и еще как минимум сотни других веществ, они вышли со «всем необходимым». Внутри свертка тонко выделанной кожи с завязками лежали десять чистых и пахнущих чем-то приятным плотных марлевых прокладок.
– Спасибо. – Даша вздохнула. – Ну…
– Не ну. – Морхольд усмехнулся. Как-то горько, безрадостно. – Это правильно. Ладно, пошли. Нам с тобой еще много чего купить надо.
Торговали на рынке чем угодно. Разложившись на сколоченных из чего попало лотках, продавали нужное и совершенно необходимое, полную ерунду и законченные глупости. Некоторые глупости вызывали желание пристрелить для начала сам товар, потом владельца. Кому и для чего может потребоваться клушка, выросшая до размеров хорошего бобика, выкрашенная в красный цвет и отличающаяся от беспокойно клохчущих товарок не только ростом, но и длинными шпорами и клювом с зубами?
– Тут начали бои устраивать. – Дарья кивнула на чудо-юдо, искореженное ненаправленной мутацией в черт знает каком поколении. – Петушиные.
– М-да, давно в Кинеле долго не жил, ага… – Морхольд покачал головой. – Век живи – век учись. Пошли обувь искать.
Найти искомое вышло не просто и не сразу. Взаимный обмен ядерными ударами прошелся не только по военным объектам, искалечив мир и жизни. Найденные сталкерами на хотя бы как-то законсервированных складах одежда и обувь росли в цене год от года. Если везло, то можно было стать обладателем настоящих яловых сапог. Ну, в случае, если бродяга отыскал клад, хранящий в своих закромах добро годов так с семидесятых. Если везло больше, можно было отхватить практичные комбинированные ботинки из синтетики и кожаных вставок, с литой подошвой, служившие свой срок с достоинством и ответственностью.
Сапожники, редкие и ценные, жили кум королю, если не попадали под «накат» кого-то из авторитетов. А авторитетов в крепости Кинель хватало.
– Доброго дня, – поздоровался Морхольд с пожилым мастером, сидевшим за окошком небольшой конуры, заставленной колодками, рваными и относительно целыми ботинками, башмаками, сапогами и прочими их коллегами. На видном месте, подвешенный за шнурок, болтался самый натуральный кед с большой звездой. – Нам бы девушку обуть.
– И вам… – шевельнув седыми густющими бровями и основательным длинным носом, сапожник оглядел сталкера с ног до головы, – …уважаемый, не хворать.
