Александр Бирюков - Человек-саламандра
Только в глубине долины в восточном направлении виднелся небольшой луг, по которому протекала речка, сверкавшая на солнце.
Издали казалось, что луг не превышает размерами письменное бюро под зеленым сукном в кабинете Лендера, оставшемся далеко-далеко на севере.
Но кромку луга украшали несколько строений. По высоте крыш, которые приподнимались над кронами лавров, Лендер догадался, что игрушечные домики в действительности большая ферма. Луг покрывала сочная зеленая трава, куда более яркая, нежели обступивший его со всех сторон лес.
Вдали же за этим райским уголком громоздилась целая гряда покатых, сглаженных временем, укрощенных гор.
Простор и покой царили окрест.
Лендер ощутил странный прилив бодрости и силы.
Он, стоя на вековой вершине, почувствовал себя великаном, пришедшим в мир крошечных, суетных людей.
Он знал страсти титанов, он видел воочию ужас и боль, счастье и взлет…
А жизнь обывателя, прозябающего в маленькой долине, была скучна. Сколь прекрасная природа ни окружала этих человечков, их мир был узок, потребности мизерны, а страсти ничтожны.
Сыщик извлек из саквояжа странный металлический предмет, более всего напоминающий артиллерийский снаряд с тупым концом.
– Наши восточные соседи изобрели удивительный принцип, – пояснил сыщик, – береста, намотанная на стеклянный сосуд, оказывается идеальным теплоизолятором. Заткнем широкое горло сосуда толстой и плотной пробкой, поместим сосуд в металлический футляр и завинтим крышкой. Получается идеальная тара для сохранения горячих продуктов, а также для приготовления настоев. Вот я вам расскажу, как следует готовить в этой таре исключительный по своим вкусовым качествам и питательности суп. Панд[7] мяса птицы изрубить ножом мелко с четвертью панда масла, половиной панда самой нежной, самой малосольной, свежей, копченой грудинки, половиной корня петрушки, половиной корня сельдерея, половиной корня порея и одной морковью. Поджарить эту смесь докрасна, но не передерживая! Потом залить всё бульоном, сваренным из двух-трех пандов настоящего мяса[8] с кореньями. Влить стакан сливок с пятью желтками[9] и подогреть до самого горячего состояния, но ни в коем случае не кипятить! Потом мы наполняем наш не остывающий графин этим великолепным супом, добавляем полчашки несладкой калиновки и немного специй. Укупориваем и отправляемся на службу. В этот момент начинается самый важный этап приготовления супа! Мы идем на службу пешком, благо недалеко, покачиваем слегка непроизвольно саквояж. Потом мы приходим на службу. Ставим саквояж на место. Он – суп – пребывает в покое. Потом мы снова идем куда-то или едем на паромоторе и снова вносим в процесс элемент творчества. Потом наступает время подкрепиться. Мы оставляем все дела и делаем паузу. Мы выдерживаем наш суп в покое. Он приуготовляется к потреблению, мы сервируем стол, ведем приятную беседу. Потом наступает момент, когда мы открываем крышку и получаем предсказуемый, гарантированный, надежный результат с легким оттенком случайности, налетом импровизации.
– Я совершенно не чувствовал голода, – изумленно заметил журналист, – более того, непривычно долгая поездка поколебала мою уверенность в том, что я вообще способен к приему нищи в ближайшие дни. Но ваш красочный рассказ о приготовлении супа полностью излечил меня и от дурноты, и от отсутствия аппетита. Вот только меня смущает, что я оказываюсь на позиции ничтожного и легкомысленного до непозволительности человека, который злоупотребляет вашим гостеприимством и угощением. Мне совершенно нечем отплатить вам. Ведь, разделив со мною обед, вы отказываете себе в удовольствии…
– А вам вовсе и не нужно мне ничем отплачивать, – благодушно возразил сыщик. – Наоборот. Вы просто обязаны избавить меня от порции супа, которая при иных обстоятельствах досталась бы моему помощнику. Здесь всё на двоих. Так что сочтите за благо…
Тем временем сыщик занимался предуготовлениями к дорожной трапезе.
На среднюю стойку в салоне был надет диск с прорезью, который образовал удобный стол, передние сиденья были, как оказалось снабжены, поворотным механизмом, и их легко развернули ловкие руки Кантора, так что каретный салон приобрел вид удобной беседки.
Рассказывая о приготовлении супа. Кантор сервировал стол походными столовыми приборами.
Суп, блинчики с мясом, блинчики с черникой, маслице в масленке, специи…
– Не в каждом трактире накроют такой стол! – восхитился Лендер.
– Более того, – заметил Кантор гордо, – в очень немногих заведениях вам подадут то, что вы у меня откушаете. «Ламент», «Оранж Баффун» способны порадовать даже меня, а вот «Фрос» уже не потянет. Не мой уровень.
– А что вы всё же думаете об исчезновении Хайда? – поинтересовался вкрадчиво Лендер.
– Лучший способ привести в полный порядок пищеварение – это приготовить пищу, перед тем как съесть ее, или поговорить о том, как она приготовлена. Для того чтобы получить от пищи удовольствие, нужно сделать ее темой разговора за столом, посвятить ей свои мысли и чувства. Отбросить все другие заботы и помыслы. Тогда пища будет впрок и на пользу, – ответил Кантор и принялся за еду.
Тем временем в столице два других человека, только что отобедав, спускались по лестнице ресторана «Ламент».
А им навстречу поднимался помощник Альтторра Кантора – Колен Анри Шантоней Клосс. Он, избалованный своим шефом, сделался настоящим гурманом и не мог позволить себе обедать абы где!
Но в данном случае тонкий вкус к хорошей кухне сослужил молодому человеку добрую службу. Воистину отныне мы можем считать любовь мистера Анри Клосса к изысканным блюдам его профессиональным качеством, заслуживающим всякого поощрения.
Вот какой разговор услышал полицейский в гражданском платье на лестнице ресторана…
– Клаус, – обратился к своему спутнику Карло-Умник, которого Клосс, разумеется, узнал. – В новостях сообщили об исчезновении Хайда.
Они остановились пролетом выше Клосса, для того чтобы Давилка Шмидт помог своему боссу надеть плащ.
– Хайд исчез, – согласился Шмидт.
– Как этот Хайд мог узнать о нашем деле? – размышлял вслух Карло, просовывая руки в рукава и оправляя лацканы.
– Он никак не мог узнать, – сказал Шмидт.
– А если он узнал? – настаивал Карло.
– Тогда я на его месте тоже исчез бы, – заметил Шмидт, – совсем бы исчез.
– Ты не умеешь мыслить масштабно, – пожурил сытый и довольный мистер Бенелли, – а если связь обратная?
– Обратная? – озадаченно переспросил Шмидт.
– Что, если Хайд исчез до того, как…
– Тогда связь обратная, – согласился Шмидт, демонстрируя, что его могучий организм не мог одновременно переваривать пищу и информацию и сейчас предпочитал первое занятие.
В этот момент Карло-Умник и Давилка Шмидт прошли мимо Анри Клосса, который вынужден был сделать вид, что изучает гастрономические натюрморты на стенах. Прошли и покинули подъезд ресторана.
Анри Клосс потоптался на месте. Ему хотелось немедленно броситься в управление и поднять тревогу. Но он пересилил в себе этот позыв. Во-первых, время обеда и гастрономические натюрморты возбудили в нем зверский аппетит, а ресторан «Ламент» славился великолепной кухней, во-вторых, его шеф был теперь в пути, и докладывать оказывалось пока некому, в-третьих, Клосс в той или иной степени справедливо полагал, что у него есть собственные мозги. Информацию следовало еще обдумать. А это лучше всего сделать за обедом.
Подумать было о чем. Будучи достаточно осведомлен об особых способностях мистера Бенелли, полицейский до крайней степени заинтересовался услышанным.
«Даже собиратель желудей мог бы догадаться, что исчезновение такого человека, как Хайд, не может быть случайным. Такие люди не исчезают просто так. Тому должно быть много веских причин. Просто в силу того обстоятельства, что с любой ОДНОЙ причиной такой человек, как Хайд, справится сам или при помощи многочисленных своих помощников, – рассуждал Анри Клосс, – но какое отношение к его исчезновению может иметь Умник? Какая связь может быть у Бенелли с Хайдом? Ведь даже для него исчезновение было неожиданностью. Однако о каком таком ДЕЛЕ они говорили? Какое такое дело может быть у двух жирных городских крыс, зависящее от жителя Заоблачного Мира?»
Размышления не испортили аппетита молодому полицейскому. Он занял свое обычное место за столиком в нависающем над улицей пилоне, по привычке усевшись так, чтобы видеть и зал и улицу, уходящую в бесконечность перспектив города.
Ресторан «Ламент» был того толка, где всё вызолочено, выкрашено белой краской и можно за скромную плату, или в кредит под умеренный процент, отведать изысканные блюда, не рискуя встретить людей, не принадлежащих твоему кругу.
