Валентин Холмогоров - Третья сила
И вот я здесь. Интересно, насколько сильно повлиял проведенный духом ритуал на мое решение посетить больницу? Вне ментала истинные имена слабы, здесь их почти не используют.
– Получилось, – тонким голосом захихикал пришелец.
– Получилось, – согласился я, садясь на пол напротив скрючившегося парня. – Что скажешь?
– Покурить бы, а?
– Перебьешься. Ты пришел сам или по воле старшего?
Общаться мыслями не хотелось, потом голова болеть будет, поэтому приходилось подбирать приемлемые термины. Старший в данном случае – один из тех, кого родяне зовут богами. Сущности высших порядков, все простые духи подчинены кому-то из них.
Сумасшедшую ухмылку с лица стерло, словно тряпкой.
– Для тебя есть послание.
– Кому ты служишь?
– Сам смотри.
Ощущения от внезапной передачи информации сами по себе сравнимы с хорошим тычком, если же объем велик, то эффект подобен удару киянкой по лбу. На несколько мгновений я потерял сознание, пытаясь разобраться в хаотичном переплетении сложных смысловых конструкций. Автор послания мыслил абсолютно не по-человечески. Понять, что конкретно он хочет сказать, не представлялось возможным, его логика оказалась бесконечно далека от нашей.
Кажется, он говорит о какой-то опасности. Или о грядущем изменении? Трактовать вложенные видения можно по-разному, однозначного перевода нет. Словно в лихорадочном сне, возникали и тут же распадались картины с символами круга, превращающегося в пугающую тварь человека, снимок планеты из космоса плавно трансформировался в символ весов. Перед внутренним зрением проступил образ травы, луга с резвящимися детьми. Последним кадром, намертво отпечатавшимся в моей памяти, стало изображение алебарды, занесенное над головой ребенка. Мальчишка стоял, наклонившись над осколками разбившейся чашки, и не замечал грозящей опасности.
Оружие я узнал. Алебарда принадлежала мне.
– Ну и как? – До чего же у него противный голос. – Получил?
Виски кольнуло отзвуками схлынувшей боли.
– Это все? Больше ничего не приказали передать?
– Не торопись, братец. Пожалеешь.
– Родяне провели ритуал, – не оставлял я попыток внести хоть какую-то ясность в увиденное. – Послание о нем?
– Дурак! – Дух злобно сплюнул на пол и принялся непристойно ругаться.
В конце концов повторяющиеся оскорбления мне надоели. Справедливости ради надо сказать, что пришелец вел себя относительно прилично и даже выражения подбирал не слишком обидные. Обычно рассерженные духи ведут себя менее деликатно, не стесняясь высказать обуревающие их эмоции с использованием всей своей нечеловеческой фантазии.
– Сам уйдешь или помочь? – произнес я, когда поток красноречия наконец иссяк.
Сущность затихла, ее носитель нелепо согнулся в гротескном поклоне. На лице его проступило настоящее страдание, болезненное желание быть услышанным и понятым. Он отчаянно пытался донести что-то важное, пытался, но не мог. Ему плохо здесь, внезапно понял я, чуждая энергетика нашего мира мешает ему.
В тот же миг дух исчез. Не понадобилось ухищрений, сложных обрядов изгнания, борьбы с переменным успехом за крошечные кусочки захваченного сознания. Пришелец ушел тихо, освободив порабощенное тело и оставив меня в полной растерянности. В голове по-прежнему теснились непонятные образы: слишком сложные для моего понимания части пророчества упорно не желали собраться воедино.
Харченко, все это время простоявший возле двери, тактично откашлялся:
– Виктор Андреевич! С вами все в порядке?
– Да. – Что мне еще оставалось ответить? – Все хорошо.
Призрак внимательно выслушал мой рассказ, не меняя выражения лица и даже не шевелясь. Полная сосредоточенность. Я приехал к нему один, оставив на попечение Харченко еще не до конца пришедшего в себя Виноградова. Парню потребуется день или два на полную реабилитацию, пусть немного отдохнет. Мне же было необходимо срочно переговорить с Фроловым – обсудить, во что мы вляпались на сей раз.
– Иногда иметь слишком длинный нос становится вредно. – Якобы стареющий шпион наконец озвучил свои мысли. – Остался бы ты простым офисным служащим, сидел бы сейчас за компом, резался в «косынку» и горя не знал.
– Не получится. Я, как Буратино, обречен обманывать Алису и искать золотой ключик. Иной образ жизни для меня уже неприемлем.
– О, Буратино! – Фролов восторженно закатил глаза к потолку и, вскочив на ноги, принялся расхаживать по кабинету. – Буратино, к твоему сведению, фигура мессианская, сопоставимая с личностями величайших подвижников. Непорочное зачатие, воскрешение после смерти – ты же помнишь, как его топили, а он всплывал? Тут тебе и поиски рая для избранных праведников, символизируемого таинственной дверью в каморке папы Карло, сиречь Творца-Вседержителя. Золотой ключик, то есть высшее откровение, в конце долгого духовного пути достается именно ему, а не грешнику-Карабасу…
– Не знаю, – ухмыльнулся я. – Лично мне в длинном носу вечно чудится нечто фаллическое.
– Просто ты подпал под дурное влияние извращенца-Фрейда. – Призрак вернулся за стол, уселся в кресло, водрузил локти на столешницу и принялся рассуждать: – Ситуация становится все страньше и страньше, как сказала одна маленькая девочка, провалившаяся в кроличью нору. Стоило тебе, Аскет, выбраться из уютной берлоги, как вокруг твоей неоднозначной фигуры возникают шевеления аж двух интриг. Я имею в виду призыв в храме Кощея и столкновение с непонятными людьми с измененной психикой. Оба события рядовыми не назовешь. Или есть еще что-то, чего я не знаю?
– Не сочти за похвальбу, но псион моего уровня обречен находиться в фокусе событий, – возразил я. – Возьми для примера любого бывшего «архангела» – в проектах какого уровня мы задействованы?
Покойник исследует смерть во всех ее проявлениях, Вася обеспечивает интересы страны в Африке – то есть общается с тамошними племенными шаманами, не всегда мирно, Завулон, помимо основной деятельности, обеспечивает незаконную эмиграцию псионов со всего мира в Россию. Правда, в последнее время работы у него поубавилось. Черныш руководит крупнейшей отечественной фирмой по изготовлению разных артефактов. Что касается меня… Тени, ментал, структура пространства, лечение психических заболеваний – вот общеизвестный круг моих интересов.
– Оно, конечно, так, – вынужденно согласился Фролов. – Но ты посматривай вокруг, посматривай. Впрочем, кому я это говорю?
Вокруг, вокруг… Короткой вспышкой мелькнуло озарение, маленький кусочек мозаики занял полагающееся место. Теперь я знал, как называют себя неизвестные: Единым Кругом. Или Кругом Единства. Сколько еще времени пройдет, прежде чем я восстановлю всю картину, расшифрую остальную украденную память? Неизвестно.
– Иными словами, придется нам распутывать клубок, начиная с господина Каменева.
– Само собой. В этом деле ты увяз – теперь не отвертишься! – хохотнул Фролов.
В его словах почему-то чувствовалось нечто зловещее.
Из-за плотно задернутых штор не пробивалось ни единого луча света, и потому в помещении царили полумрак и безвременье. День оказался хлопотным, о чем свидетельствовала громоздившаяся на столе куча бумаг, которые еще предстояло разобрать, да и иные дела не оставляли шансов расслабиться. Сидевший в глубоком кресле человек чуть опустил голову, помассировал тонкими пальцами виски, изгоняя прочь зародившуюся было головную боль. Сторонний наблюдатель наверняка заметил бы его усталый вид и нездоровую бледность кожи, однако посторонним неоткуда здесь взяться: о нежелательных гостях заботится надежная и проверенная охрана.
Зов явился внезапно, нахлынул, словно могучая волна, потянул за собой. Тело привычно захлестнула приятная теплота, и в тот же миг его разум будто перестал существовать, растворился, рассеялся в этой великой бездне, слившись воедино с сотней таких же в точности разумов, существующих сейчас вне пространства, материи и времен.
«Здравствуй, Посвященный», – услышал он направленную ему мысль-образ. «Здравствуй», – приветствовал он в ответ. В его сознании медленно проявился образ исполинского Круга, простирающегося сквозь бесконечность, образ, живущий в нем всегда, но наиболее ярко возникающий в те моменты, когда кто-то посылает ему Зов. Он почувствовал, как незримый поток энергии подхватил его, понес куда-то прочь, закружил в стремительном водовороте. «Они уже близко, – излучил он в пространство тревогу-беспокойство, – сегодня мы потеряли еще одного». – «Мы потеряли двоих, – пронесся мимо струящийся информационный вихрь. – Они рядом, они ищут, они встревожены». – «Может, пришел час? – вспыхнуло где-то на границе Круга. – Теперь у нас достаточно сил». – «Час еще не пришел, – прозвучало издалека и сразу отовсюду. – Но время уходит. Если они успеют сделать первый шаг, мы проиграем». – «Когда?» – сверкнуло пространство ослепительной вспышкой и угасло в черной пустоте вокруг. «Сейчас, – пришел ответ. – Сейчас у нас есть шанс. Иначе будущее уже не наступит».
