Евгений Прошкин - Новая Зона. Контур боли
— Близко не подходить! — предупредил Столяров, покидая машину.
Олег с Доберманом выгрузились из «вольво». Гарин позволил себе сделать пару небольших шажков и присел на корточки.
— Ты, главное, под ноги смотри, — посоветовал Доберман.
— Да понял я, понял… — Олег подобрал пивную пробку и щелчком отправил ее туда, где в асфальт упирались ровно отпиленные детали тягача.
В действительности их не пилили, их поглотила аномалия — это было настолько очевидно, что никто даже не стал говорить этого вслух.
Пробка проскользила по дороге и вдруг утонула, беззвучно булькнула в никуда. Гарин заметил, что у аномалии есть четко очерченные границы. «Мокрый асфальт» растекся на дорожном покрытии овальным пятном от двух до трех метров в диаметре. Стальная рама тягача упиралась в край этого пятна — туда, где начинался нормальный асфальт, имеющий положенные ему свойства. Емкость с бензином в аномалию не угодила лишь чудом: нижний край алюминиевой бочки нависал над «мокрым асфальтом» на высоте сантиметров тридцати.
— Налюбовались? — спросил Столяров. — Давайте быстренько все сделаем и слиняем. Мне тоже это место не по душе.
Он энергично приблизился к «вольво» и открыл багажник. Внутри лежали семь канистр.
— Заправим шесть, — распорядился Михаил, доставая смотанный шланг и большую воронку. — Но сначала машину, конечно.
— Почему шесть? — вякнул Олег.
— О, как я ждал этого вопроса! Потому что у нас шесть рук на троих. Шесть, ровно шесть. Не больше и, слава богу, не меньше. И мне очень хочется поднять весь груз за одну ходку.
— Поднять на базу? — не поверил Гарин. — К ста килограммам тротила добавить еще и сто двадцать литров бензина?
— Хорошо, что мы все некурящие, — изрек Доберман.
— Можем хранить канистры не у тебя, а у соседа. У Юрия, этого, как его… там все равно уже ничем не испортишь.
— Ладно, поднимем. Но почему седьмую-то не заправить? Оставим ее в багажнике, пригодится же.
— Особенно тем, кто будет стрелять нам вслед, как вчера. Кстати, они ее пробили, засранцы… — Михаил продемонстрировал Гарину отверстие и помотал канистрой. Внутри, как в погремушке, прыгала пуля.
— Закрыли тему, — согласился Олег.
— Пойдем! — скомандовал Столяров. — Доберман, ты не участвуешь. Буду тебе признателен, если ты нас прикроешь со своей винтовочкой. Так оно спокойней.
Сталкер без возражений достал из машины СВД и, сняв заглушку с прицела, принялся оглядывать окрестности.
— Сориентировался с аномалией? — спросил Михаил у Олега. — Границы разглядел? Не наступишь?
— Хватит меня опекать!
— Я сейчас откручу вентиль внизу, и мы подождем, пока не сольется осадок со всяким мусором, — продолжал Столяров, пропустив реплику товарища мимо ушей. — Потом начнем заливать. А ты стой подальше и вовремя меняй канистры.
Михаил насадил шланг на носик воронки и дотянулся до сливного клапана цистерны.
Бензин хлестал большой перекрученной струей, от которой инстинктивно хотелось отшатнуться, однако брызг не было. Топливо уходило в «мокрый асфальт», как в мягкую губку, а точнее, как в дыру — без следа и без звука. Смотреть на это было жутковато, но интересно. Немного выждав, Столяров кивнул Олегу и подставил под кран воронку. Бензин побежал по прозрачному шлангу, и не успел Гарин оглянуться, как первая канистра была уже полна.
Подгонять «вольво» ближе Столяров не стал, поэтому Олегу пришлось несколько раз бегать с канистрой к машине и переливать топливо в бензобак. Но даже с этими хлопотами процесс занял считаные минуты. Вскоре и машина, и шесть канистр были заправлены.
— Мы готовы! — крикнул Михаил, закручивая стальную пробку.
Доберман отлепился от дерева, за которым он был почти не виден, и направился к машине.
— Подождите, мне тут кое-что пришло в голову, — сообщил он. — Нам ведь этого запаса надолго хватит, правда?
— Надеюсь, — не вполне уверенно ответил Столяров.
— И к тому же вечно цистерна здесь стоять не будет, — заговорщически произнес сталкер. — Однажды ее все равно найдут. И сольют подчистую.
— Ты говори прямо: что задумал?
— Мы наполним ее до краев. По крайней мере попробуем.
— Цистерну?..
— Аномалию, — торжественно закончил Доберман.
— Бредовая идея, — отрезал полковник.
— Эксперимент не хуже твоих! — подал голос Гарин. Ему тоже стало интересно.
— У вас у обоих детство в жопе не доиграло. Поехали отсюда.
— Если хочешь, можем проголосовать, — невозмутимо предложил Олег.
— Вот же, блин… встретились два ботаника!
— Зону надо знать, — сказал Доберман таким тоном, что спорить с ним было бы кощунством.
— Выливай, черт с ним, — вздохнул Столяров.
Доберман встал как можно дальше от края аномалии и открыл клапан. Бензин вновь полился в никуда, и это зрелище было более завораживающим, чем обычный ручей.
— Вы хоть по сторонам поглядывать не забывайте, — с тоской проговорил полковник.
— Да-да, — невпопад ответил Олег. — А что, если она переполнится? Я про аномалию. Ведь есть же у нее предел емкости? Должен быть.
— Само собой, — отозвался Доберман. — Иначе она будет противоречить элементарным законам физики. Хотя… она и так им противоречит.
Минут через пять Михаилу надоело.
— Это сколько же вы бензина извели! — сокрушенно воскликнул он. — А ведь мы могли бы сегодня еще раз съездить.
— Тебе все равно переливать некуда, — возразил Гарин, не сводя глаз с темного пятна на асфальте.
Еще через пять минут топливо в цистерне кончилось, и все почувствовали себя обманутыми. Особенно Столяров.
— Натешились? Довольны? — нетерпеливо спросил он.
— Нет, — твердо ответил Доберман. — Раз уж мы просрали столько бензина, мы должны извлечь из этого хоть какую-то пользу.
— Какую еще пользу?! — Михаил шагнул к пятну и посмотрел на него, как в колодец, сверху вниз, словно надеялся увидеть дно, а на дне — что-нибудь ценное.
— Мы его подожжем, — заявил Доберман.
— Кого «его»?
— Бензин, который впитался в асфальт.
— Ты понимаешь, что это не асфальт? Как бы его ни называли. Это не асфальт! — прокричал Столяров. — Это аномалия! От которой хрен знает чего можно ожидать.
— Книга показала, что мы вернемся, — упрямо произнес сталкер. — И я обещаю быть осторожным. — Он отошел к тротуару и подобрал старую газету, серую и покоробившуюся. Дальше он заговорил быстро и сосредоточенно: — Садитесь в тачку и разворачивайтесь. Не глушите мотор и держите мою дверь открытой.
С этими словами Доберман порвал газетный лист на широкие полосы и достал из кармана горсть патронов.
— Ты сумасшедший, — заключил Михаил.
— Может, правда не надо? — с опаской промолвил Олег.
— Я сделаю шнур, гореть он будет долго, — успокоил сталкер. — Идите, я скоро.
Он расстелил на дороге бумажные ленты и принялся раскурочивать патроны. Гарин и Столяров с тревогой посмотрели на эти приготовления и сели в машину.
Фитиль у Добермана получился довольно длинный. Он тщательно проверил, как скручены стыки разных частей, и начал двигать шнур к пятну. Когда конец фитиля достиг края аномалии, он погрузился в асфальт. Доберман попробовал вытащить его обратно и почувствовал сопротивление. Сильнее тянуть он не стал, поскольку было ясно, что бумажный фитиль просто порвется.
— А спички-то у вас есть? — спохватился сталкер.
— Нет! — победно заявил Столяров.
— Тогда включи прикуриватель!
— Он сломан!
— Я ведь все равно запалю. Но выстрелом будет хуже. Опаснее.
Михаил, чертыхнувшись, высунулся из машины и кинул зажигалку. Доберман поймал ее на лету и, не раздумывая, поджег свободный конец фитиля. Через мгновение он был уже в машине, а Столяров гнал «вольво» прочь от места эксперимента.
— Сейчас ка-ак рванет, — мечтательно произнес Доберман. — Это вам не коллайдер.
— Интересно, — согласился Олег.
— Интересно будет, если мы уехать не успеем, — пробормотал Михаил и вдруг застыл в ужасе.
На дороге пританцовывал все тот же небольшой смерч, который они видели по пути к цистерне. Тормозить было и поздно, и страшно, поэтому Столяров нажал на газ сильнее, хотя казалось, что педаль и так упирается в пол.
Все трое только ойкнули, когда «вольво» снесла пылевой вихрь бампером и как ни в чем не бывало помчалась дальше. Едва появилась возможность, Михаил свернул с улицы — явно наугад, лишь бы уйти от взрывной волны.
Волны, впрочем, не было — как и взрыва. Машина отъезжала все дальше, Олег с Доберманом пялились назад, а сзади была тишина. Еще секунд через двадцать стало окончательно ясно, что ничего уже не произойдет.
— Ну и хрен с ним… — расстроенно сказал Доберман.
