Александр Зорич - Группа эскорта
— Нетерпеливый ты, салажонок. У тебя за спиной должен быть щиток. Ну, распределительный щит.
— Вижу.
— Ничего не трогай. Я тебе сначала объясню, куда жать, а потом уже жми. Осторожненько, парень, осторожненько. Не спеши. Там есть кнопка, жми на нее.
Короче, жму.
…Все остались живы.
Гудение смолкло. Лампочки погасли. Запах даже как-то изменился — раньше пахло изоляцией, а потом запахло озоном.
— Спасибо тебе, Черный Сталкер, — бормочет Клещ.
Подает мне руку, мол, цепляйся да вылезай.
С кряхтеньем тянусь наверх.
Молчу. Иногда лучше молчать, а то еще скажешь что-нибудь.
Клещ, не торопясь, распаковывает свертки из коробки, расставляет добытые оттуда предметы по полу и что-то бормочет себе под нос.
Он закончил свою работу, полюбовался ею, подправил пару косо поставленных предметов ногой. Отойдя на пару шагов, он принял позу художника, любующегося только что завершенным полотном. И сказал:
— В общем, сынок, поздно я понял, но понял твердо, на все сто понял: ничего нет в Зоне, кроме хабара. Хабар дает силу, власть, богатство. Иначе говоря, парень, он дает свободу. Больше сюда ходить незачем. Пришел, добыл, продал — и живи, в ус не дуй. Больше ничего.
А потом рукой вновь показывает мне на свои эти штуки, добытые из мехводовской преисподней — полюбуйся.
Ну и задает вопрос:
— Ты хоть понимаешь, что перед тобой? Такого ты больше никогда и нигде не увидишь. Пареньку вроде тебя раз в жизни выпадает случай увидеть такое… Ну, брат сталкер, мать твою во все дыхательные и пихательные, назови мне их. Можешь?
Смотрю.
О!
Он был прав. Такого я никогда не видел и, надо думать, вряд ли увижу. На секунду у меня перехватило дыхание. Передо мной лежали вещи абсолютно чужие — как с другой планеты! — опасные, но… странно красивые.
— Ну… «Мамины бусы» и «пузырь» я знаю. Ведь вот те кривые зелененькие яички… ну, не яички, а такие пустые штуки, ну… как будто они…
— Да, салажонок, это самые настоящий «пузырь».
— А светящаяся линза, она… э-э-э… «подсолнух», да?
— Верно.
— Но от него же радиация какая должна быть!
Клещ усмехнулся:
— Для лопухов и «подсолнух» вреден. А знающий человек всегда сообразит, как его обработать, чтобы он не фонил.
— Так. Ну, за «сонным шаром» мы к электровозу ходили, так что его описание у меня в голове намертво врублено. А как ты его сюда…
— Тот у меня в рюкзаке. Ты глянь, какая красивая штука!
Я завороженно кивнул. Фиговина и на самом деле вызывала у меня детский восторг. Блестящий шарик из сине-белого металла правильной формы и размером со средние елочные украшения — только сразу видно, что очень тяжелый. Весь он окутан мерцающей дымкой, в которой проглядывают размытые образы: люди, деревья, непонятные животные, дворцы, храмы…
— Насчет остальных я не знаю.
— Про них вообще мало кто знает. Это «звезда Полынь», а это «плеяда». Встречаются крайне редко. И только в тех местах, где водится старая техника, советских еще времен. «Плеяда» вообще попадается только в кабинах советских вездеходов, его иначе как на кладбищах радиоактивной техники, брошенной в 1986-м, нигде и не находили. Известно всего две штуки, это третья. Знаешь, что при определенном воздействии он за пределами Зоны обеспечивает нуль-транспортировку?
У меня слов не было. Я сначала кивнул впечатленно. Мол, фигасе!
Потом покачал головой с сомнением.
Придурок придурком, иначе говоря. Но кто бы тут не офигел?
— «Звезда Полынь» малость чаще попадается. Известны пять экземпляров. Ты видишь шестой. При активизации может сделать из идиота сущего гения. На год примерно…
Они были чем-то похожи — «звезда Полынь» и «плеяда». Обе хабаринки приковывали к себе взгляд, притягивали ум.
Я смотрел на них неотступно. И было мне тоскливо. Как-то они добрались до моих потрохов и развели там дикую тоску. А потом вдруг на месте тоски рванула бомба веселья. Да нет же, всё будет хорошо! Всё устаканится, как надо! Работай, и мы всё преодолеем!
На меня вновь накатил приступ истерического смеха.
Клещ беспощадно охаживал меня по щекам.
— Эй, ты чего?
Он поморщился и хмыкнул.
— Очухался… молоток. Второй раз вижу, чтоб «плеядой» так зацепило… Хлипкий ты, пацан. В общем, не смотри на «плеяду» в упор. Рехнешься.
— А вон та… ну… три маленьких арочки как бы из слоновой кости, а из них такие цилиндрики… ну… как фонарики маленькие торчат… Вот, которая как резиновая, а в то же время как резная, твердая… ой, да ты ее на вдвое больше растянул… это… это… что?
— Это «смерть-лампа». Не боись, она сейчас в «спящем режиме». Но убивалка, конечно, очень эффективная. Аж из Зоны выносить страшно.
— Так не выноси!
— Да поздно уже, есть она у военных… И потом, она еще и от рака лечит, если применять правильно. В общем, смотря кому продать.
Секунду я думал: стоит ли ему сказать пару ласковых? Ведь я и вправду жив лишь из-за его причуды… А потом все-таки решился:
— Клещ, ты хочешь вынести и продать хер знает кому штуки полезные и опасные одновременно. Ты в курсе, что ими потом будут делать? Ведь не из-за рака у тебя ту же «смерть-лампу» купят. Ты ведь сам понимаешь, не из-за рака… Неужели тебе бабло так позарез надо? Ты же не нищий!
Клещ ответил мне просто, без затей. Думаю, ответил он чистую правду:
— Всё это в сумме — большое богатство. Моё богатство. А богатый человек живет спокойно. Его не беспокоит мысль, что он будет жрать через неделю, когда последние бабки выйдут. И ему плевать на то, что он может вылететь с работы. У него есть бабки и, значит, о некоторых вещах в этой жизни голова у него не болит. Запомни, сынок, запомни на всю жизнь: богатство дает кайф покоя. Оно еще много чего дает, но эта вещь — самая драгоценная. Что, по роже твоей вижу, не разделяешь моих идей?
— Нет, Клещ. Не то что не разделяю, просто жизнь такая мне не нравится, когда всё через бабло меряется… А артефакты мне твои нравятся. Смотреть на них приятно. Они… необычные.
— Много ты понимаешь в жизни, салажонок… Я так мыслю, ты столько денег, сколько сейчас перед тобой на полу валяется, в жизни не видел. Тем более в руках не держал. И ты просто не понимаешь, как это: стать состоятельным человеком, у которого на всю жизнь до гробовой доски спокуха на лице, а потом взять да и вышвырнуть свое состояние в мусорку, Зоне подарить. Нет, брат сталкер, ты еще щенок по жизни, ты еще много чего не понимаешь.
Уж больно долго он говорил. Словно сам себя уговаривал. Типа «я боец старый, я свое заработал, а мне салажня голову своей этикой морочит» — вот только сам старый боец как-то себе не нравится. Что-то не так у него в жизни, как он сам хотел. Это ж видно.
А насчет того, Клещ, сколько я денег и матценностей перевидал на своем веку, так лучше промолчу… Своих у меня отродясь много не водилось. А вот начзаставы мой, майор Солодов Михаил Васильевич, очень даже солидные бабки контролировал.
Я не помню точно, то ли в 2017-м, то ли в 2018-м русско-казахскую границу наконец-то закрыли. То есть начали ставить там заставы, погранстолбы, провели контрольно-следовую полосу, учредили визовый режим переезда туда-сюда-обратно.
Но там, ребята, был такой трафик, что ключи от этой границы живо купили местные «бароны». Милицию, прокуратуру, суды, армейских командиров, да всех. Иногда сдавали немного герыча, чтобы их корешам из ментовки было чем отчитаться перед своим начальством: мол, так и так, службу несем, ловим наркоторговцев…
И была еще борзота, которая на свой страх и риск перла героин через все кордоны, палила по всем, кто совался к ее грузу, наводила ужас на местных, но жила вне системы. Так вот, начзаставы наш выслал как-то тревожную группу — преследовать грузовичок, тупо переехавший контрольно-следовую полосу и обстрелявший наряд.
Наши разозлились, пристрелили шоферюгу, положили бойцов и взяли грузовичок со всем грузом. А груза там было ни много ни мало два центнера чистейшего афганского героина…
А? Прикиньте! Хоть всю жизнь из Зоны артефакты таскай, а столько бабла не отхватишь, сколько стоит двести кэгэ неразбодяженного герыча. Прикинули?
И вся застава знает: на хоздворе золотой наркоты — немерено.
Выстроил нас майор Солодов на плацу и сказал… не помню точно, но как-то так: «Мне уже позвонили и ознакомили с приказом, кто, когда, на чем всё это добрецо у нас заберет. По закону я должен его отдать. Моя работа — пресечь нарушение границы, а притрагиваться к конфискату я не имею права. Но если я его отдам, то он отправится в наши города, и там от него сдохнет полно наших людей. Ведь всё уже купили эти суки, товар просто хозяина поменяет… Я приказываю вам, ефрейтор такой-то, вам, ефрейтор такой-то, и вам, младший сержант такой-то, оттащить за баню и спалить всю эту дурь на хрен. Перед тем как жечь героин, приказываю надеть противогазы. Если кто-нибудь при исполнении заначит хоть жменю, пристрелю вот этой рукой. Ясно? Выполнять приказ. А теперь ко всем остальным обращаюсь: прощайте ребята. Просто они там должны знать — на каждое их дерьмо обязательно найдется хоть один сумасшедший русский офицер, которому Бог велел жить по правде… А теперь ты, Васильпетрович, — говорит он зампобою, — командуй разводом. Не забудь, пару людей отправь в боксы — порядок навести».
