Андрей Ерпылев - Песчаная война
С одной стороны, представительница бравой морской пехоты являлась единственной защитой от возможных нападений. С другой – остальные пассажиры были мирными людьми и могли рассчитывать на нормальный прием у арабов, а вот мулатка… Не воспримут ли ее падкие на деньги аборигены как врага? Если прочие могут оправдаться, то с человеком в форме вопрос весьма неясен.
Но жажда… Перед ней отступала даже осторожность. Чуть вспомнили о воде, и сразу стало казаться, будто не то что завтрашний день, сегодняшняя ночь станет последней в жизни. Остальные опасности будут потом, до них еще требуется дожить, и спор угас сам собой.
Бывают мгновения, когда поневоле приходится перейти к каким-то действиям, а иначе будет поздно.
– Куда идем? – Айзек, самый непримиримый спорщик, поднялся первым.
– Какая разница?
В самом деле – какая, если не знаешь дороги?
* * *– Смотрите!
Возглас пропал втуне. За широким проходом между двумя холмами лежал большой ровный участок, и только слепой не заметил бы валяющееся там неподвижное человеческое тело.
Бритни немедленно сбросила с плеча винтовку, однако стрелять было не в кого. Живых в округе не наблюдалось, зато на одном из склонов сразу обнаружились еще два трупа – наполовину раздетый здоровенный негр и белый мужчина в штатском.
Парочка оказалась ближе, и потому путники первым делом направились к ней.
Ожидания не обманули. Негр оказался тем самым сержантом, который был командиром морпехов, второй убитый – одним из пассажиров злосчастного вертолета. Судя по ранам, оба мужчины были застрелены, и рубашка на спине лежащего лицом в песок пассажира густо пропиталась кровью. Переворачивать его не стали. Зачем?
– Бронежилет унесли, – прокомментировала Бритни внешний вид своего недавнего начальника.
Оружия рядом с сержантом тоже не имелось. Зато чуть в стороне валялась фляга, и Айзек первым вцепился в нее, потряс и с удовлетворением услышал заветное бульканье.
Что ж, не зря уцелевшие покинули укрытие, ох не зря! Лишний глоток – лишнее время жизни, и покойный морпех сослужил неплохую службу, свалившись здесь под ливнем чужих пуль.
И еще больше порадовало поведение убийц. Но их тоже можно понять – уж для них-то вода, при всем ее дефиците в пустыне, явно не была таким бесценным сокровищем, и потому никто не позарился на чужую флягу, к тому же наполненную едва на треть. Или же просто отхлебнули, сколько хотелось, да и бросили в сторону, стремясь побыстрее обыскать местность вокруг да посмотреть, нет ли где товарищей убитых.
Но этим, добежавшим до склона, еще сравнительно повезло. Валявшийся поодаль бедняга умудрился избежать пули, попал в плен, и теперь горло счастливчика было широко распахнуто, и песок вокруг потемнел, не впитав загустевшую на солнцепеке кровь.
– Как барана, – прошипел Джордж, а затем вдруг согнулся в рвотном порыве.
А зачем подходил? Прочие были умнее и лишь бросили взгляд издали да сразу отвернулись.
– Глотку перерезали, и все, – в отличие от остальных, включая дантиста, Нелюбин был врачом и крови не боялся. Но и смотреть особо не хотел. Дело не в трупе – в мыслях, что сам вполне можешь оказаться на его месте. Поймают, поставят на колени, оттянут голову, а дальше ощущение стали на горле будет последним в жизни.
Разве что тело еще подергается в агонии, в бесполезной надежде цепляясь за этот мир.
Оставаться в обществе трупов не хотелось. И вообще, всей компании стало откровенно страшно. Настолько, что жажда и та отступила на время. Позабылась не то что усталость – боль от падений и ссадин пропала, будто и не было.
Компания, не сговариваясь, устремилась прочь. Но не прямо вперед, а куда-то в сторону, где холмы были поближе и можно было не маячить на открытом месте.
Лишь отойдя, едва не отбежав, на некоторое расстояние, люди перевели дух и повалились на песок. Силы почти одновременно оставили каждого из шестерых, а боль вдруг объявилась и с удвоенной силой принялась за прерванную ненадолго работу.
Пустили по кругу флягу покойного сержанта, и все дружно следили, как бы кто не отпил лишний глоток. Взгляды были настолько красноречивы, что проявлять эгоизм было откровенно опасно – да, опрокинуть внутрь страждущего организма спасительную влагу еще реально, только как бы остальные тут же на месте не прибили за подобное святотатство.
Если подумать – странно, что в мире столько мест, где полно воды, простой и газированной, на небе не светит яростное солнце и не надо прятаться посреди пустыни!
Какого черта понесло отдыхать сюда? Лучше уж париться среди каменных громад Москвы и Нью-Йорка! Для здоровья полезнее.
– Идти надо, – прохрипел Нелюбин, с некоторым трудом поднимаясь на ноги.
Против подобного предложения возражений не последовало. Зато против действий восстали тела. Не чувствовали они сил брести непонятно куда, да еще и по жаре.
– Пошли, – поддержала врача Бритни.
Она восприняла прозвучавшие слова как вызов мужчины, заведомо считавшего себя сильнее любого существа противоположного пола, даже одетого в военную форму. Смириться с дискриминацией, хотя бы косвенно признать чужую правоту, мулатка не могла.
Третьим вставшим на ноги был Айзек. То ли сказался активный отдых, который маклер предпочитал, то ли просто хотелось жить чуть больше, чем остальным.
Впрочем, вторая троица тоже не заставила себя ждать или упрашивать. Пусть тела молили о продолжении привала, но головы прекрасно помнили о побоище, произошедшем неподалеку, и потому понимали необходимость идти даже через силу.
И они шли. Изредка – сравнительно тесной группой, но чаще – далеко растянувшейся вереницей, в хвосте которой всегда была Летышкина.
Ну не привыкла правозащитница к пешим переходам, да еще в такой обстановке! Да и откуда?..
* * *Утром все проснулись еще более уставшими и разбитыми, будто и во сне продолжали бесконечное движение по бескрайней пустыне. И о каком отдыхе можно говорить, когда с наступлением темноты все просто попадали прямо на песок, да так и ворочались всю ночь. И жестко, и холодно. Лучше мешки таскать, чем так отдыхать. Но никто не спрашивал.
Бритни первым делом привычно принялась за чистку винтовки. «М16» – штука капризная, не уделишь внимания, и тут же превращается в бесполезную палку.
– Надо идти, пока солнце не стало припекать в полную силу, – Погранов кое-что слышал о пустыне и теперь попытался взять бремя власти в свои руки. На правах самого знающего.
– Не могу, – призналась Летышкина. – Нога совсем распухла.
– Как – не могу? Мы тебя что, нести обязаны? – возмутился журналист.
– Может, еще отдохнем? Пройдет же она, обязательно пройдет. – Женщина почувствовала обращенную на нее неприязнь спутников.
Без того тяжело, а тут еще дополнительная обуза!
– Потом жарко станет. Умные люди путешествуют утром и вечером, а отдыхают днем, – пояснил Григорий Яковлевич. – Да и какой смысл был уходить, если останемся здесь?
Правозащитница вздохнула. И оставаться – гибель, и идти невозможно.
Но пассажиры, ругаясь про себя, уже начали подниматься, и Летышкиной не оставалось ничего иного, как последовать общему примеру.
– Ничего. Тут главное – первые шаги. Потом нога расходится, и станет легче, – успокоил ее врач.
– У-у-у!.. – тихонько завыла Летышкина.
– Терпите. Вон Бритни мало того что терпит, так еще и всю амуницию на себе тащит.
– Так она здоровая, – заметила правозащитница. – У них там о людях думают, вот они и крепче наших.
– Глупостей-то не надо, не на митинге, – отмахнулся Нелюбин. – Кто вам мешал заниматься спортом? А всяких толстых да немощных у них не меньше нашего. Или сами не видели?
Женщина лишь вздохнула. Она всегда считала физические упражнения, а уж тем паче – физический труд уделом бедняков, и теперь впервые пожалела о прежних взглядах.
Несладко было всем, невзирая на национальность, пол и прочие отличия. Во рту царила сушь. Такая, что язык казался шершавым и распухшим, и не было даже слюны. К тому же напомнил о себе голод.
Вчера было не до еды. Жара, усталость, шок после аварии, вид убитых – слишком много факторов, которые напрочь отбивали аппетит. Зато сегодня захотелось есть.
– Так мы скоро превратимся в каннибалов, – горько пошутил Погранов.
Он как раз поравнялся с Нелюбиным и потому произнес фразу на русском.
– Не превратимся. Для этого требуется определенный уровень скотства, а мы до него скатиться попросту не успеем, – не принял шутку врач. – Жажда убьет нас намного раньше.
Отвечать журналист не стал. Все усилия уходили на перестановку ног, медленное движение куда-то вперед, и дыхания не хватало.
Позади раздался короткий вскрик, и мужчины поневоле оглянулись. Летышкина упала на песок и теперь полулежала, протягивая к уходящим руки.
– Вставайте. – Нелюбин с трудом заставил себя вернуться. – Остановка – смерть. Мы должны идти, что бы ни случилось. Единственный шанс – выйти к какому-нибудь поселку.
