Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Андрей замолчал, только орудийные раскаты и пулеметные очереди еще слышались из динамиков, медленно затухая. Потом внезапно прорезалась мелодия «Прощание славянки», наигрываемая на одной трубе, и тоже стихла.
Новиков давно не исполнял для широкой аудитории песен, ни своих, ни чужих. Сейчас это неожиданное выступление произвело впечатление и на тех, кто раньше его уже слышал, а особенно на тех, кто услышал впервые. Дело ведь не в голосе, дело в теме. Попасть нужно. Андрей попал.
Оваций не было, но реакция случилась вполне достойная.
— Слышь, Игорь, — сказал Шульгин, докуривая сигарету, — у тебя дома тоже полно военных журналюг, ты им при случае изобрази. Глядишь — понравится. Хочешь — за свою выдай. Константин Михайлович не обидится, а окружающие лучше примут. Известно.
— О чем ты говоришь! Чтобы я, и… А почему я вообще раньше этого не слышал?
Новиков предпочел сохранить лицо спокойным.
— Ты в библиотеку на досуге загляни. Симонов — в черных переплетах, Гумилев — в темно-зеленых. Лермонтов — в желтых. Полистай от скуки. Еще Денис Давыдов когда-то был, и совсем незначительные авторы, вроде Языкова и Баратынского. В школе не проходили? И проходили что-нибудь вообще?
— Андрей! — предупреждающе сказала Ирина.
— Да я что? Я ничего. Не проходили — и не надо. У них своих писателей и поэтов за полтораста лет столько расплодилось! Я их тоже не читал. Потому вечер лирической песни считаем законченным. Если по делу — Игоря с собой возьмем. И тебя тоже. Больше — никого. И обсуждать нечего.
На его слова обиделась только Алла. Ей как раз на Валгаллу очень хотелось. Так она и сказала:
— Я ничуть не слабее вас и видела не меньше. Правда, Игорь?
Апелляция была неубедительная. Даже для Ростокина, тем более — для «Боевых магистров» (так Шульгин, Новиков, Берестин, Воронцов, Левашов иногда в шутку друг друга называли. Вспоминая дона Рэбу). Знали они, чем ее подвиги закончились.
Обошлись без слов, хватило взгляда Шульгина, чтобы предложить Ростокину самому решать свой внутрисемейный вопрос, не заставляя остальных тратить очень небольшой запас миролюбия и альтруизма.
В Левашова верили. Если бы не верить, так поумирать полагалось всем причастным еще в теплом, дождливом, пахнущем липами последнем советском лете. (Ах, какое чудесное было лето восемьдесят четвертого!) Или — перестать быть в заданном качестве, что почти одно и то же.
Однако «принцип неопределенности» — штука весьма неприятная и с трудом преодолимая. Либо ты промахиваешься по времени на месяц или неделю, либо пространственно — от километра до тысячи. По горизонтали — ладно, даже и пешком дней за десять компенсировать можно, а если по вертикали?
Отчего Новиков с долей недоверия когда-то отнесся к попытке Левашова отправить Ирину на поиски Берестина в плохо представимый параллельный июль. Из другого февраля. Ему, по-простому сказать, выбор делать было не очень трудно. Подумаешь, вдруг выяснится, что ты на этом свете даже и не рождался. Горевать некому и не о чем. Вот если перед непременной смертью тебя на дыбу вздергивают, колесуют, жгут на медленном (какой садизм у просвещенных европейцев — именно на медленном) огне — это неприятно.[39]
— Никакого специального снаряжения брать не будем, — категорически сказал Андрей. — Оденемся попросту, по-походному. Не на войну идем. Все, что нужно, в форте есть. Если доберемся. А так нам ничего и не надо. Портсигарчик у тебя, Ира, есть, гомеостат. Пистолеты прихватим, для самоуспокоения и поддержания имиджа. Ножи, курево, по фляжке. НЗ, одним словом, да и то не знаю, в каком случае он может пригодиться. Разве только в процессе перехода куда-нибудь вывалимся… Поняли?
Если Олег не найдет нужное место, никто не пройдет через портал. А найдет — и говорить будет не о чем. В смысле вооружения и других способов влиять на текущую обстановку.
… — Не получается, — вдруг сказал Левашов, когда десантная партия уже толпилась у него за спиной, готовая перешагнуть прямо на веранду или хотя бы во внутренний двор форта. — Точно как тогда, Андрей, когда вас с Ирой в девяносто первый вытолкнуло…
Он подкручивал верньер, не отрывая глаз от осциллографического экрана и стрелок горизонтальных и вертикальных шкал. Такой у него был каприз мастера — сохранить приборную панель Главной установки в первозданном виде. Дублирующие терминалы были исполнены в близком к концу ХХ века дизайне, с компьютерными мониторами, «мышками» и джойстиками, а основная машина внешне оставалась почти такой, как он ее смонтировал с самого начала.
— Не получается. Район форта как бы заблокирован, причем сплошняком. И по времени, и пространственно. Указатель подтверждает, что мы уже фактически там, а окно не открывается! — Олег, то ли в доказательство, то ли от отчаяния несколько раз подряд нажал пусковую кнопку.
— Чуть не так, — поправил его Новиков. — Тот раз проход открылся сразу, только время на указателях и в реале не совпало. Сейчас мы видим кое-что другое.
— Удолин, — страшным шепотом сказал Шульгин. Для большего драматизма. — Это он со своими мистиками форт занавесил. Мы знаем, что там у него за Бен-Бецалели собрались в неизвестных количествах? Закуклились в нашем тереме и творят свои черные мессы.
— Думай, о чем говоришь, — непонятно почему одернула его Ирина. Ей-то что до этих материй и категорий? Однако вот…
— Еще и думать? Не подряжался, — огрызнулся Сашка. — Давайте я попробую — через верх. По баллистической траектории. Перескочу и любую защиту на месте вырублю.
Подразумевался очередной, неплохо раньше отработанный бросок по эфирным сферам тонкой составляющей его личности внутрь форта и отключение, силовым или иным методом, удолинской блокировки. Могло бы и получиться, как раньше получалось. Только Новиков боялся и думать, что в результате может случиться именно с Сашкиной личностью, столько раз уже перемонтированной и восстановленной неизвестно из чего.
— Напрыгался уже, хватит! — пресек его энтузиазм Андрей. — Давай, Олег, покрути машинку. Если на форт не выходит, попробуй в это же время — базу Дайяны. Где мы с тобой были. Вряд ли она от нас тем же образом прикрыта. А ты, Игорь, как младший по званию, давай бегом, распорядись, чтоб притащили четыре полных комплекта боевого снаряжения. Признаю свою неправоту и абстрактный оптимизм вкупе с таким же пацифизмом.
— Получается, — через минуту сообщил Левашов, глядя на Новикова с уважением. Сколько дружат, а внезапные, сугубо спонтанные и парадоксальные решения Андрея его до сих пор восхищали. При том, что сам умел придумывать куда более невероятные вещи. Но — в технической области.
А чтобы попасть в лапы московской милиции в два часа ночи и не оказаться всей веселой компанией в вытрезвителе с последующим отчислением из вуза, напротив того, быть развезенными прямо до подъездов на «канарейке» и распрощаться с сержантами за руку (до обмена визитными карточками, правда, не доходило), это нужно быть только и исключительно Новиковым.
«В таком случае, чего же он не отмазался от высылки из Америки? — параллельно подумал Олег и тут же сам себе ответил: — А хоть кто-нибудь в таких вариантах ухитрялся обойтись без лишения выездного статуса? А он сумел».
Послужив в Совторгфлоте, Левашов хорошо знал, за какие мелочи лишают моряков визы навсегда. Стуканул недостаточно подогретый помполит, что в белоэмигрантском магазинчике на Брайтоне отоваривался, и конец карьере. Будешь до пенсии курс из Таганрога на Новороссийск прокладывать, совсем не повезет — из Певека до Игарки.
— От тебя привет кому передать? — шепотом, наклонившись к самому уху, спросил у Олега Новиков. Ему самому на базе у Дайяны было не до девочек, при всех их достоинствах, но каждую, особенно из приставленных Дайяной к десантникам, запомнил хорошо. Специальность такая.
Левашов усмехнулся уголком рта:
— Кристине, если среди других «оранжевых» различишь.
— Да запросто. Имей в виду, Дайяна их вскоре собирается к нам в Кисловодск «2006» переправить, со спецзаданиями. Так что еще будет повод. В кафе «Юность» сходим, в ресторанчик «Черная роза» (вообще-то он назывался «Чайная», но они с самого начала дали ему другое название, очевидно — для эстетства). Представь, до сих пор на том же месте существует, невзирая на все войны и революции.
Олег благодарно кивнул. Чем-то та девушка, стилистически очень близкая к Ирине, его задела, действительно сумела утешить «по полной программе», сильно отличающейся от той, которой руководствовалась Лариса. Отчего бы и не возобновить знакомство, если случай представится. Без серьезных последствий, разумеется.
