Оливер Боуден - Assassins Creed. Тайный крестовый поход
Аль-Муалим учил их постоянно думать о братстве и защищать его.
– Братство важнее, чем ты, Альтаир. Оно важнее тебя, Аббас. Оно важнее Масиафа и меня самого, – говорил Наставник. – А потому поступки ассасина никогда не должны вредить братству. Ассасин никогда не позволит себе поставить братство под удар.
И хотя Альтаир, став взрослым, в один прекрасный день решил, что эти принципы для него необязательны, дело было не в учительских просчетах Аль-Муалима. Наставник учил их философии жизни. Он говорил, что люди напридумывали границ и объявили всё находящееся внутри «истинным» и «реальным». На самом деле границы были ложными, и устанавливали их те, кто метил в правители или мнил себя таковым. Аль-Муалим наглядно показывал, что границы реальности бесконечно шире и что на самом деле это человеческое воображение ограниченно, ибо люди не привыкли мыслить понятиями бесконечности. Лишь немногие были способны заглянуть за пределы этих ложных границ. Даже усомниться в их существовании и то позволяли себе очень немногие.
Эти немногие были ассасинами. А поскольку они видели мир в истинном свете, для них было все возможно и им было все дозволено.
Каждый день добавлял знаний и опыта Альтаиру и Аббасу. Каждый день они еще больше сближались друг с другом. Почти все время они проводили вместе. Какие бы важные и удивительные вещи ни рассказывал им Аль-Муалим, жизнь ребят не отличалась разнообразием. Общество друг друга, строгие воспитательницы, уроки Аль-Муалима и постоянное совершенствование в умении сражаться и боевых искусствах. Этому мальчишек учили другие ассасины. Хорошенькое «все дозволено», если на каждом шагу их сопровождали запреты! Им приходилось самим себя развлекать, и потому, отодвигая в сторону учебу, они часами разговаривали. Тем для разговоров хватало. Вот только о своих отцах мальчишки почти не говорили. Поначалу Аббас говорил о скором возвращении Ахмада, но когда месяцы ожидания превратились в годы, он стал все реже и реже упоминать об отце. Зато Альтаир все чаще видел его стоящим у окна. Аббас смотрел на долину, и глаза его сверкали. Потом он стал потихоньку замыкаться в себе. Он уже не улыбался по всякому поводу. И многочасовые разговоры с Альтаиром тоже как-то сами собой прекратились.
«Если бы только мой друг знал правду, – думал Альтаир. – Сначала его горе было бы острым и невыносимым. Но потом душевная боль начала бы слабеть и сделалась терпимой». Так было у самого Альтаира. Нет, он не примирился с гибелью отца. У него и сейчас сжималось сердце, стоило ему вспомнить о нем. Но Альтаир хотя бы знал, что его отец погиб. Больно, когда теряешь близкого человека. А когда близкий человек исчезает и ты не знаешь, где он и что с ним, – это во сто крат больнее.
И потому однажды ночью, когда воспитательница задула свечи, Альтаир рассказал Аббасу правду. Склонив голову, отгоняя слезы, он поведал другу, как Ахмад пришел к нему и у него на глазах покончил с собой. Рассказал Альтаир и о том, что Аль-Муалим запретил рассказывать правду кому-либо из братства.
– Он хотел тебя защитить, – торопливо говорил Аббасу Альтаир. – Но Наставник не видит, как ты часами простаиваешь у окна. Он не знает, что ты продолжаешь надеяться на возвращение Ахмада. Я ведь тоже потерял отца и потому понимаю твое состояние. Я знаю, что со временем боль потери перестанет ощущаться так остро. Я нарушил запрет Аль-Муалима, потому что хотел тебе помочь, мой друг.
Аббас молча слушал, моргая в темноте, потом отвернулся к стене. Альтаира это удивило. Но чего он ждал от Аббаса? Слез? Вспышки гнева? Нежелания поверить? Альтаир был готов ко всему; даже к тому, чтобы удерживать и отговаривать друга пойти к Наставнику. Но Альтаир никак не ожидал этой… пустоты. И этого молчания.
26
Альтаир снова приехал в Дамаск и сейчас стоял на крыше, глядя вниз, на свою очередную цель.
Его слегка подташнивало от запаха гари и дыма. Не менее тошнотворным было и то, что творилось внизу. Там жгли книги. Брошенные в огонь, они сначала чернели, съеживались, а потом вспыхивали и сгорали. Альтаир подумал, какое отвращение эта дикость вызвала бы у его отца. Аль-Муалим тоже поморщится, когда узнает. Сожжение книг шло вразрез с философией ассасинов. Учение дает знания, а знания – это сила и свобода. Он знал это. Потом забыл. А теперь снова вспомнил.
Скрытый от посторонних глаз, Альтаир стоял на уступе крыши, выходящей во внутренний двор медресе Джубаира. Альтаир мог бы и не таиться: находящимся внизу было не до него. Эти люди усердно сжигали книги, свитки и отдельные листы пергамента, швыряя их в большой костер, разложенный посередине двора. Рядом стоял сам Джубаир аль-Хаким, выкрикивая распоряжения. Вскоре Альтаир заметил, что один из ученых стоял в стороне от костра. Он смотрел на огонь, и выражение его лица перекликалось с мыслями Альтаира.
На ногах Джубаира были кожаные сапоги, на голове – черный платок. Он постоянно хмурился. Альтаир внимательно наблюдал за своей целью. Приехав в Дамаск, он многое узнал о Джубаире. Тот именовался главным ученым Дамаска, но настаивал не на распространении знаний, а на их уничтожении. Этим он сумел привлечь на свою сторону нескольких известных ученых, чье присутствие было одобрено Салахом ад-Дином.
Но зачем они собирали и уничтожали книги и свитки? Наверняка во имя некоего «нового пути» или «нового порядка», о котором Альтаир уже слышал. Но что именно спровоцировало это издевательство над книгами, он не знал. Хотя знал, кто стоит за всем этим. Тамплиеры, поскольку Джубаир тоже принадлежал к их ордену.
– Каждая книга, каждый свиток в нашем городе должны быть уничтожены! – с фанатичным пылом подстегивал Джубаир своих людей.
Его «ученые» помощники суетливо подносили к костру все новые и новые книги и свитки. Места, откуда они их брали, Альтаир не видел. С каждой кипой, бросаемой в костер, пламя становилось выше и ярче. Краешком глаза Альтаир замечал, что стоящий прежде в стороне ученый приходил во все большее волнение, пока наконец не выдержал и не бросился к Джубаиру.
– Друг мой, тебе не стоит этим заниматься, – нарочито веселым тоном произнес ученый, скрывая свою тревогу. – Пергаменты хранят множество знаний. Наши предки не напрасно собирали их.
Джубаир повернулся и с нескрываемым презрением посмотрел на ученого.
– И зачем же они их собирали? – язвительно спросил он.
– Книги – наши помощники. Они – маяки, позволяющие нам не утонуть во тьме невежества, – умоляющим тоном ответил ученый.
А у него за спиной плясали высокие языки пламени. Остальные ученые все так же услужливо подтаскивали к костру новые связки книг и свитков. На защитника знаний они поглядывали с беспокойством.
– Нет! – рявкнул Джубаир и шагнул вперед, заставив несогласного попятиться. – Эти книги и свитки лживы с первого слова до последнего. Они отравляют людские умы. Пока они существуют, нечего и надеяться увидеть мир в истинном свете. Знаешь, чем они являются на самом деле? Оружием!
Изо всех сил стараясь воздействовать на Джубаира логикой, ученый уже не скрывал своего отчаяния.
– Как ты можешь называть книги и свитки оружием? Они не оружие, а орудия просвещения.
– Ты обращаешься к ним за советом и спасением. – Джубаир сделал еще один шаг, вынуждая противника снова отступить. – Ты уповаешь на них больше, чем на самого себя. Книги делают тебя слабым и глупым. Ты веришь в слова. Благоговеешь перед чернильными каплями. А ты когда-нибудь задумывался о том, кто писал эти слова и с какой целью? Нет! Ты безоговорочно принимаешь написанное. А что, если в книгах написана ложь? Ведь часто бывает именно так. Они опасны!
Ученый был ошеломлен, как будто Джубаир пытался его убедить, что белое – это черное, а ночь – это день.
– Ты ошибаешься, – настаивал он. – Книги несут дары знания. Они нужны нам.
Джубаир помрачнел:
– Ты так любишь свои драгоценные книжонки? И готов ради них на что угодно?
– Да, да, конечно!
Джубаир хищно улыбнулся:
– Так отправляйся вслед за ними.
Обеими руками Джубаир толкнул ученого спиной в огонь. Тот потерял равновесие и отчаянно замахал руками. Но в итоге не удержался и упал в самую середину костра. Несчастный закричал и задергал ногами. Одежда на нем загорелась. Ученый еще пытался сбить пламя, однако рукава его халата уже ярко пылали. Вскоре крики смолкли. К запаху сжигаемого пергамента добавился отвратительный запах горелого человеческого мяса. Альтаир зажал нос. Ученые во дворике под ним сделали то же самое.
– Всякий, кто думает так же, представляет огромную угрозу. Может, среди вас есть и другие несогласные?
Ответа не последовало. Люди прятали глаза, глядя на свои руки, зажимавшие носы.
– Вот и прекрасно, – сказал Джубаир. – Ваша задача проста. Отправляйтесь в город. Собирайте оставшиеся книги и сваливайте их кучами на улицах. Когда закончите, я пришлю повозку, чтобы забрать их разом, привезти сюда и сжечь.
