Евгений Шепельский - Фаранг
Успею в Кустол до заката, пробегусь с ветерком.
До заката.
Воспоминания Джорека подсказали: не дай тебе бог куковать в Сумрачье ночью.
Хм.
Жираф, как говорится, большой, ему лучше видно. Что для нас пятнадцать километров? Тьфу, комариный чих.
Силы быстро возвращались в тело. Не иначе, внутри Джорека была ядерная батарейка. Тем не менее, батарейку надо питать, а вокруг кроме хмеля — никакой еды.
Я добрел до реки и опустил лицо в воду. Затхлая она или нет, мне нужно освежиться. Заодно и чувство голода приглушу. Поймать бы еще рыбы на обед, рыбы, или хотя бы лягушек… Я настолько оголодал, что и лягушку схомячу, да и хомяка сожру без соли (и долой животнолюбие — я хочу жрать!).
Вкус воды изменился. Она стала еще более затхлой. Тем не менее, я напился — просто заставляя себя делать глотки, затем вымылся по пояс.
Присев у берега, я сощурился на солнце. Тускло-желтый диск заваливался к западу. Прикрытое маревом небо казалось бледным, выгоревшим.
Однако вечер не за горами. А за ним и ночь. Очевидно, в темноте на охоту выбираются собачки вроде моей знакомой с хутора. И другие интересные личности. Сложим два и два — одну такую я видел в клетке у Йорика, и когти ее — пусть и обломанные, запросто вспорют живот или горло человеку. Лярва, или как там ее называл крестьянин? Охотники пробираются в Сумрачье и вылавливают этих тварей на свой страх и риск. Еще пейзанин толковал о Чреве, узнать бы — что это. Некая штука, которая находится внутри Сумрачья и очень «любит» охотников: на завтрак, обед и ужин. Я не охотник, но, думаю, сойду в качестве добычи Чрева… если не уберусь в Кустол до заката.
Ноги в руки, Джорек. Ноги в руки.
Ладно, остроухий убийца — веди.
Так, я в лесной долине — она забирает на юго-восток, а нужно двигаться на юг, верно, Джорек? Где Кустол? Рука сама указала направление. Юг. Во-о-он тот проход между грядами, поросшими кустарником и редколесьем.
Я пружинисто вскочил, оглянулся: а ну как загонщики барона Урхолио рискнули и, обойдя выработки Прежних, пересекли границу с Сумрачьем? Фигли, кишка у них тонка. Никаких признаков жизни на ближайших холмах. Это только мы, русские, надеемся на авось, когда лезем в пасть к демонам. Авось да пронесет — демон подавится.
До темноты еще немало времени, и я успею пройти несчастные пятнадцать — двадцать километров.
Шиповник, черемуха и боярышник (я-Джорек знал названия всех кустарников) местами сплетались в непроходимые заросли. Я долго продирался сквозь них, костеря всех демонов и богов. Склоны тоже плотно заросли кустами, кое-где темнели стволы буков и вязов. В узких местах лощины их ветви свешивались, образуя вместе с кустами сплошную стену. Я здорово ободрался, оцарапал нос и намотал на себя немало паутины.
Но все мучения окупились сторицей. Лощина вывела на старую, мощенную каменными плитами дорогу. Потоптавшись у обочины, я прикинул, что дорога ведет почти строго к Кустолу. Что ж, хоть и говорил мне Йорик не переходить границу у реки, я все же не послушался и топаю теперь к столице Корналии так, как и хотел изначально. Выгляжу как обормот, пахну как обормот — бомжуан, граф с понтом Кристо, только что бежавший из тюряги!
«Удалец-молодец, — подумал я. — Спецназовец на выпасе. Где мой меч? Без него, как без трусов — холодно».
Кстати, интересно — Йорик, давая задание, настаивал на том, чтобы я шел в Кустол обходным путем. Я-Джорек наплевал на его слова — и вжарил напрямки. Есть две версии его мотивов. То ли клятва креал-вэй-марраггота так сильно действует, то ли фантомная личность Джорека решила покончить с Сегретто как можно быстрей, чтобы освободиться для более важных дел, которые ждут в Верморе.
Да, верней всего — так. Женщина, что призывает меня в Рендум, очевидно, нуждается в моей… помощи? Возможно, она — единственный мой истинный друг в этом мире?
Значит, нужно как можно быстрее устранить Сегретто… Черт, да заткнись, Джорек!
Проклятие. Я не хочу убивать этого малого! Но ноги сами несут меня к нему. И я не знаю, что буду делать, когда окажусь рядом с ним.
Хотя, знаю — я убью Сегретто. А потом прикончу себя. Потому что оказаться в теле наемного убийцы — это кошмар. Но вдвойне кошмар, когда ты — просто орудие в руках неизвестных ублюдков и не можешь остановиться убивать.
* * *Лента дороги разматывалась под ногами. По сторонам тянулись невысокие холмы с купами деревьев и обширными пастбищами, — занятыми, как и повсюду, клыкастой травой. Иногда я видел деревни — и достаточно было взглянуть на слепые окна домов, чтобы понять — людей там нет.
Дома… еще дома… Мертвые хутора и поселки. Замок. Настоящий замок — классической архитектуры, с башенками, на которых ветер треплет почерневшие остатки флагов. Еще замок — с разбитыми воротами, с башнями в пятнах серой плесени. Церковь, а вернее — храм. Пустой. С выбитыми витражами.
Люди, люди, где вы, люди?
Нет ответа.
Запустение.
Никаких людей. Никаких животных. Никаких птиц.
И, конечно же, никакой еды. Голодай, Джорек.
Я пересек каменный мост через неглубокую реку. Перила сгнили и осыпались; их подпорки торчали, как оплывшие свечи.
Эх, а в родных пенатах сейчас ужин. Или обед. Черт его знает, вечер в Екатеринбурге, день или утро. А что, интересно, делает в моем теле Джорек? Наверное, сошел с ума и носится по квартире. Или вышиб окно и сиганул с седьмого этажа.
Я зябко передернул плечами. Ну, выскочил, чудом не разбился и попал, скажем, в психушку — как в таком случае я выручу свое старое тело, если вдруг да понадобится?
У обочины валялись остатки повозки — развороченные борта, проломленное дно. Дерево почернело от дождей и, конечно, обросло плесенью. Пройдя еще немного, я наткнулся на разбитый фургон: лежит на боку, на дугах еще болтаются обрывки парусинового тента.
Такое впечатление, что люди повстречали на своем пути… в общем, кого-то они повстречали, и этот кто-то… Но костей — человеческих ли, лошадиных, я ни у повозки, ни у фургона не обнаружил.
Внезапно вернулось чувство опасности, темное, давящее. Зло собиралось где-то впереди. Неподалеку. Безликое аморфное нечто, оно стекалось в одно место, вяло шевелилось, разбухая, выбрасывая усики пахнущего гнилью тумана и ожидая… ночи?
И я шел к нему навстречу легким прогулочным шагом. Свернуть? Ну нет, не на того напали. Я набегался нынче, хватит. К тому же по ощущениям — зло направлено не на меня, это зло — зло вообще. Если я не буду светиться, то есть шанс разглядеть все в подробностях.
По-моему, во мне заговорили воспоминания Джорека. Он знал, куда я иду. И знал так же, что особой опасности — по крайней мере, вот сейчас — мне не грозит. Ну и хорошо. Ну и ладно.
С вершины очередного холма я увидел город.
Он лежал примерно в километре от меня в обширной речной долине среди заросших полей и обмелевшей реки с рыжими глинистыми берегами. Высокие внешние стены когда-то были побелены, теперь же они облезли, серел выгоревший на солнце кирпич. Местами стены осыпались, и, кажется, кое-где их покрывали подпалины, словно город когда-то подвергся атаке огнеметами или чем-то подобным. После болтеров и громолетов я, в принципе, поверю и в существование огнеметного оружия в этом мире. Применяли же византийцы в свое время аналог напалма. Рассмотреть в подробностях я мог только стену, которая петляла по холмам. Только стену, ибо… Над городом висела толстая шапка серо-желтого тумана, вроде как смог над каким-нибудь Мехико. Только слишком низко висел этот смог, покрывая даже верхушки стен и затеняя башни и все выступающие из-за стены части города. Мда, изрядная картина… Есть ли внутри люди? Я сосредоточился. Жизни в городе не было. Нормальной жизни. Там и гнездилось то самое зло, которое почувствовал Джорек. Зло вообще, воняющее той самой гнилью и тленом. Глейв. Шапка глейва вздымалась и опадала, ритмично, медленно, в спокойном дыхании. Крэнк! Оно — дышит! Что же там такое — внутри? Глейв вонял — тленом, гниением. Я слышал даже отсюда его смрад.
Я оглядел окрестности — никаких признаков какого-либо хозяйства, свежей людской деятельности. Многочисленные пирсы у реки сгнили, осыпались, торчат опорные столбы, несколько ведущих к городу дорог заросли бурьяном. Деревья в тени стен — мертвые, покореженные, без листвы. Разумеется — никаких следов животных или птиц. От стен города расползается серое пятно — примерно метров на пятьсот, в его периметре все мертво. Трава-убийца, ага… А чуть дальше — она постепенно переходит с серого цвета на тускло-зеленый. «Алистен… — вдруг пришла ниоткуда мысль. — Город называется — Алистен. Это отсюда все началось. Теперь он называется — Чрево». Мысли Джорека… Его воспоминания. Он знал, что произошло в Алистене. Но я мог слышать только обрывки воспоминаний, да и то — от случая к случаю, остальное закодировано, и не в том я состоянии, чтобы, переживая очередной приступ боли, пытаться их раскодировать. Так вот ты какое, пресловутое Чрево. И правда, шапка тумана напоминает толстое, выпяченное к небу брюхо. Внезапно моего сознания коснулась нить. Не совсем так, как было в случае адского пса. Нет. Легкая нить удивленного внимания. Кто-то из города смотрел на меня сквозь черный зрачок ближайшей бойницы. Взгляд не принадлежал человеку. Он вообще не принадлежал… живому. Это было… оно. Я поежился. Затем шустро упал на колени и, совсем не по-геройски, совершил позорную ретираду. Распрямился я только тогда, когда гребень холма надежно скрыл от меня город и неживой взгляд. У подошвы холма я остановился, прислушался к своим ощущениям. Драпать бегом — или отступить спокойно, сохранив остатки геройского достоинства? Кажется, особой опасности нет. Пока нет. Значит, отступлю красиво — неторопливой походкой.
