Евгений Шалашов - Слово наемника
Кирасу, поножи и кольчужную «юбку» я заполучил пятнадцать лет назад, когда истек срок контракта с королем Рудольфом. Не скажу что выходного пособия, вкупе с тем, что накопил из боевой добычи, хватило бы на за́мок, но на одну-две деревушки — точно. Всех моих сбережений едва хватило, чтобы заказать доспехи и оружие. Один меч обошелся в кругленькую сумму. Но он того стоил.
Меч был выкован из особого металла. Конечно, не из того, что падает со звезд, но оч-чень неплохого качества. Мне объясняли, что вначале заготовка ржавела два года в болоте. Потом ее вытаскивали, нагревали, выбивая ржавчину с окалиной, и снова макали в болото на два года. И так пять раз в течение десяти лет. То, что осталось, шло в кузнечный горн.
Оружейник уверял, что такие доспехи может позволить себе не каждый король. Судя по цене — верю. Равно как и тому, что до сих пор жив, на две трети я обязан этим доспехам, а остальным — своему коню и удаче.
Из-за позолоты, покрывавшей вороненую сталь, доспехи выглядели чужими. Ярко. И — нелепо, словно слюдяные латы ярмарочного скомороха. И куда мне теперь? Ну кирасу еще можно прикрывать плащом или туникой. А шлем придется заменить. То, что блестит, любят не только сороки, но и вражеские арбалетчики. Зачем мне мишень на собственной голове? Хотя если отдать доспехи умельцу, то он что-нибудь да должен придумать. Спрошу у Жака. Наверняка есть способ отскрести позолоту.
— Я не услышал, где мои вещи и деньги, — как можно мягче и убедительней сказал я, присаживаясь на край постели. — Ну-с?
Вместо ответа Ута разрыдалась еще сильнее. Если думала, что меня можно пронять слезами, то зря. На самом деле они меня злят.
— Женщина, — сказал я, начиная раздражаться. — У тебя есть выбор. Если ты сама вернешь сумку, где лежат мои бумаги, награды и деньги, — останешься жива и невредима. Ладно, сумку можешь оставить себе. Верни содержимое. Если начнешь препираться, я позову своих парней — они перероют весь дом и найдут всё, что принадлежит мне. Когда я заберу свои вещи, мы уйдем. Но! — посмотрел я пристально в глаза фрау. — Уйдем не просто так… Вначале мы изобьем тебя и твоих сестер. А потом — подожжем гостиницу. Мы даже не будем тебя убивать, а вынесем во двор, чтобы ты посмотрела, как будет гореть твой дом! Может быть, они вас попутно и изнасилуют — мешать не стану.
— Ты не сделаешь этого… — сквозь слезы прохрипела фрау и громко высморкалась.
— В том смысле, что не буду приказывать насиловать? Или не буду поджигать гостиницу? А, точно… — как бы спохватился я. — Зачем портить свое имущество? Ведь мы с тобой — супруги. Стало быть, гостиницей владеем сообща.
— Эта гостиница моя! Она досталась мне от прежнего мужа. И никто не смеет распоряжаться моим домом! — вскинулась фрау Ута, забыв про рыдания.
— Ты, дорогая, сама выкопала себе яму, — усмехнулся я. — Надо знать законы. «В случае если один из супругов неверен, будучи уличенным в измене супругом и одним свидетелем, он теряет свои права как на то, что нажито совместным трудом, так и на любое другое имущество, за исключением приданого», — процитировал я строчку из Общего городского права. — Гостиница покойного мужа — это точно не приданое.
— За что ты со мной так? — глухо спросила Ута. — Ты специально все подстроил? Подослал своего гаденыша, чтобы соблазнил меня?
— За что? — задумался я. — За то, что не противилась, когда твоя сестра подливала мне яд. Было такое? Не говори, что ты этого не знала. И не твоя вина, что вместо яда там оказалось снотворное. А куда меня потом отвезли, знаешь? По глазам вижу, что догадывалась… Ну — это ерунда, если честно. Это я бы простил. Я уже давно не обижаюсь на тех, кто меня предает. Знаешь, что меня больше всего взбесило? Даже не то, что я застал тебя с мальчишкой. Меня взбесило то, что ты назвалась моей женой… Не узнай я, что честная вдова Ута Лайнс объявила, что она теперь жена Артакса — а, виноват — вдова фон Артакс, все было бы проще. Я пришел бы и взял только свои доспехи и награды. Даже не стал бы требовать с тебя возвращения денег. Знаешь, чего я точно терпеть не могу, так это того, что кто-то использует мое имя. А раз уж ты решила отобрать у меня все, включая имя, я тоже заберу у тебя все. Нет, имя вдовы Лайн останется. Хотя ты же потеряла право именоваться вдовой бюргера? Так кто ты теперь? Пейзанка, не имеющая право жить в городе?
— Мерзавец! — зашипела фрау. — Ты же прекрасно знаешь, что твой слуга, адъютант, или — кто он у тебя? — чуть ли не силой взял меня. Да и было-то это всего один раз!
Мне захотелось отвесить ей еще одну затрещину. Сдержавшись, я приторно-вежливо уточнил:
— Всего лишь один раз?
— Да, не один! — чуть ли не с вызовом выкрикнула Ута мне в лицо. — А что мне оставалось делать? Ждать своего мужа-героя? А как с гостиницей?
— Стало быть — хозяин в доме нужен, — констатировал я грустно.
— Это ты виноват, — без всякой логики сказала фрау, а я опять-таки не стал с ней спорить. — Я много лет была вдовой. Думала, все внутри меня уснуло. А когда появился ты, мне опять захотелось быть с мужчиной. Я считала, что ты мертв. А изменить покойному, тем более что вы не были моим мужем перед Богом — не есть грех! Я и сейчас не верю, что мой муж жив…
— Стоп! — вскинул я руку. — Давай-ка, родимая, определись. Либо ты считаешь меня своим мужем, либо не считаешь. Одно из двух…
— Да я и сейчас думаю, что передо мной самозванец. Господин бургомистр сообщил, что вы мертвы, но об этом никто не должен знать.
— Это еще почему?
— Господин Лабстерман считал, что горожане не должны знать об исчезновении господина коменданта, тем более о его смерти.
— Лучший муж, кто постоянно в отлучке? Кстати — «фон Артакс» — звучит смешно. Уж не бургомистр ли посоветовал назваться дворянкой? Он же и помог тебе стать вдовой Артакса. Зачем тебе это? Чтобы иметь статус замужней женщины?
Ута кивнула. Ясно-понятно, как говаривал один мой знакомый. Герр Лабстерман, с его нелепой страстью к титулам, решил помочь бедной горожанке. Зачем? В бескорыстие бургомистра я не верил.
— Ладно, — подвел я итог разговору. Посмотрев на Уту, вздохнул: — Тащи сюда мои сумки. Иначе, видит Бог, я позову своих бандитов…
Решив не искушать судьбу, женщина вышла. Вернувшись, она с натугой втащила в комнату мои дорожные сумки и уронила их мне под ноги.
— Подавитесь! — злобно прорычала фрау Ута.
— Спасибо, милочка, — поблагодарил я.
Я обнаружил, что на своем месте лежат и награды, включая «Бешеный крест», и футляр с пергаментами. К удивлению, в наличии был и драгоценный браслет, которым меня наградили за некие услуги… Отсутствовали только деньги. И, как ни странно, запасное белье и разные мелочи вроде бритвы и мыла. Ну это не страшно.
— Тысячу талеров взял господин бургомистр, — ответила фрау, не дожидаясь вопроса. — За это он договорился с патером и с секретарем ратуши. Ваше нижнее белье я продала. Бритва — в мыльной комнате.
Признаться, у меня были большие сомнения, что Ута взяла и отдала такие деньги Лабстерману. Чего ради? Ради сомнительного права считаться вдовой фон Артакс? Скорее — запрятала их где-то. Лабстерман мог бы все сделать и бесплатно, а деньги — плата за молчание. Как-никак, фрау Лайн приложила ручки к моему исчезновению. Но спорить с хозяйкой гостиницы мне не хотелось.
— Хорошо. Тысячу ты отдала бургомистру, — покладисто сказал я. — Но в мешке было больше. Где остальные деньги?
— Еще сто талеров — на восстановление нашей фермы. Еще сто талеров ушло на то, чтобы привести в порядок доспехи.
— А зачем их было приводить в порядок? — удивился я. — Они у меня всегда в полном порядке.
— Доспехи и оружие моего мужа должны выглядеть красиво! — поджав губы, сообщила Ута. — Он не простой наемник, а комендант города. Герр Лабстерман обещал, что фон Артаксу поставят памятник около ратуши.
— Ладно, — хмыкнул я. — Красиво так красиво…
— Двести талеров я дала Эльзе, чтобы она уехала на ферму. Этой суммы ей хватит, чтобы восстановить хозяйство.
— А почему не Гертруде? — поинтересовался я, хотя и предполагал, каким будет ответ.
— Это Эльза придумала, что вас нужно отравить. Она подсыпала яд, а потом испугалась. Я не хотела видеть в своем доме убийцу. Поверьте, Артакс, я не знала о том, что задумала сестра. Если бы узнала, не позволила бы это сделать. Но сделанного не воротишь, а Эльза — моя сестра. Я не хотела ее видеть, но не могла и оставить ее без помощи. А Гертруда живет в моем доме и не имеет прав на мои деньги.
— Ты думаешь, что я поверю, что в доме не осталось денег? — насмешливо протянул я. — Ты обокрала меня на две тысячи талеров.
— Но бургомистр, траты… У меня нет таких денег, — пискнула фрау.
Я подошел поближе, взял фрау Уту за плечи и хорошенько встряхнул:
— Жить хочешь? Или мне тебя все-таки убить? — поинтересовался я.
