Елена Звёздная - Дочь воина, или Кадеты не сдаются
Какая умная бегемотиха! Надо же, вот так вот с ходу – и врубилась в ситуацию. Только у меня было что ей сказать:
– Я тут не по своей воле, знаете ли, и ваш дом – последнее место, где мне хотелось бы побывать!
Женщина вдруг улыбнулась, грустно и в то же время как-то зло. Оглянулась на своего бегемотика, потом вновь посмотрела на меня и тихо произнесла:
– Этой ночью Нрого усмирит твой нрав и изранит тело. Ты будешь долго приходить в себя. К тому времени, как сможешь ходить, все будет кончено. Пантера не успеет напасть!
С этими словами бегемотиха величественно повернулась и вышла. Бегемотик еще немного посмотрел на меня своими маленькими глазенками и покатился за мамочкой. А я осталась сидеть, переглядываясь с бутылкой. Я вот не совсем поняла – мне тут только что угрожали?!
* * *Посидела, хлебнула шампанского и поняла, что придется выкручиваться самой. Это было невесело. Просто я как-то даже придумывать пакости предпочитала с Микой, а сейчас без нее даже думалось плохо. Я встала, походила по гостиной, попинала диван от злости. Допила шампанское и швырнула бутылку в стену. Звон, осыпающиеся осколки – и тишина.
Я осталась одна на неизвестной планете, без мамы, без друзей, в паутине чужих интриг и традиций!
Внезапно на балконе послышался странный звук, будто что-то упало. Потопала туда, в надежде увидеть Наску, но там оказалось кое-что получше. Гораздо лучше. Сейр! Новенький, блестящий, а самое главное – подключенный к связи, в отличие от моего!
И почти сразу, как я его подняла, раздался звонок:
– Кира, у тебя совести нет! – Микаэлла в экране грозно погрозила мне кулаком.
– Да какая совесть, меня скоро и чести лишат, – на ходу ответила я, перемещаясь вместе с сейром в места, не столь отдаленные, дабы никто не помешал.
– Кирюш, какая честь? У тебя ее отродясь не было.
Мика, зараза!
– Девичья, Микусь, девичья, – закрываясь в туалете, ответила я.
– Девичья? Это серьезно. Береги ее, Кирюсь. И помни, настоящая женщина лишается невинности только в больнице! Исключительно перед самим моментом родов и никак иначе!
– Это ты загнула…
– Так и ты не парься, подумаешь, честь, – Мика весело подмигнула. – Успокоилась?
– Немного.
Подруга мне улыбнулась, не скрывая тревоги во взгляде.
– Умудрилась ты, – прошептала она.
Я вытерла слезы – что тут скажешь? Умудрилась, да.
– Ладно, – Микусь сразу сменила тему. – Я в твоей квартире сейчас, меня Исинхай вызвал. Тут твоя мама как узнала последние новости, это про ночь с Нрого, так и истерит, ее Исинхай успокоить пытается, а я пока до сейра дорвалась, ответила Наске и попросила дать возможность с тобой поболтать. В общем, я вся твоя. Давай думать, что делать будем.
Мика есть Мика, – реально, какой смысл убиваться, если нужно решать проблему.
– Я не знаю, – подобрав платье, залезла на узкий подоконник с ногами, устроилась поудобнее. – Мне тут ничего не понятно. Местечко унылое, традиции странные, тар-эны, в смысле воины, странные совсем. Не понятно ничего…
– Пять сек, – это мне. И уже громче: – Тетя Киара, тут Кирюсь про традиции спрашивает. Ее не просветили. Вы давайте быстренько в себя приходите, нам инфа нужна.
Информация информацией, но меня другое интересует:
– Мика, как она?
– Да бессовестная она у тебя! – выдала подруга. – От такого жениха отказалась! Эд в расстройстве, еще бы – такой удар по самолюбию. И есть с чего – молодой, красивый, при должности и жилье собственное, а потерял двух невест за сутки. Жесть, правда? Бьется сейчас в управлении, требует допуска на Иристан.
Ой…
– Ему дадут? – шепотом спросила я.
– Вряд ли. Иристан не та планета, с которой захотят испортить отношения. Иристанцы слишком опасные и непредсказуемые. И стремные…
Договорить Мике не дали, картинка резко сменилась, изобразив маму… зареванную. Короче, явно мама просто вырвала у Микаэллы сейр и сейчас в отчаянии смотрела на меня…
– Пантеренок… – Слезы ручьем. – Кира, зачем? Зачем?! Ты даже не понимаешь, куда попала, Киренок!
Понимать не понимаю, но догадываться уже начала. Тут уже у мамы сейр отобрали, рукой прикрыли, и я услышала приглушенный голос Мики:
– Тетя Киара, зачем вы на нее кричите? Ей и так плохо, и от ваших слов легче не станет. Все, она уже там. Да, Кира сделала глупость, но примите ее как данность. Для сожалений сейчас нет времени, честно. Лучше давайте думать, что делать дальше.
Мика и Эд все-таки очень в этом похожи – в умении идти дальше без душевных терзаний.
– Ты как там? – Моська Микаэллы снова нарисовалась на экране. – Кстати, этот Нрого, он как? Труха не сыплется?
– К сожалению, нет, – прошептала я.
– Мм, мужик еще на что-то способен?
Вспомнила массивную фигуру маньячного и честно ответила:
– Судя по внешнему виду, он по мужским возможностям из серии склеротиков. Отдал супружеский долг – забыл, пришел исполнять снова и так раз двадцать за ночь.
– Ой, – Мика нахмурилась. – Подожди, я сейчас, – и опять маме: – Тетя Киара, вы мне сейчас с толком и расстановкой объясните, что это за право ночи и чего нам от него ждать. Не надо Кире, вы сейчас мне говорите и со мной разговаривайте. Хорошо?
И Мика мне подмигнула. На меня и смотрела, когда мама начала объяснять.
– Это требование воина, который имеет право на женщину. Кира – отданная, ее отец дал позволение, в этом случае воин получает право на ночь в любой момент.
– То есть ее любой может получить? Да это проституция в узаконенном виде! – Возмущение в голосе Микаэллы было нешуточное.
На заднем фоне послышался всхлип, потом судорожное рыдание, а после:
– Моя девочка… – и снова рыдания.
Мы с Микусей переглянулись, мне меня стало вдруг очень жалко.
– Подожди, пусть успокоится, – сказала я подруге.
– Никогда не видела ее такой, – прошептала Микаэлла. – У нее истерика с тех пор, как ты улетела. Плачет постоянно. Мы ее к себе забрали, Эдвард настоял. Мама ее с трудом заставляет поесть, бегает вокруг, и, наверное, единственная понимает, как тете Киаре плохо. Эд там торопит своих, чтобы ограничение сняли. А тетя Киара… то стоит, стоит, а то просто плакать начинает и сползает по стенке… Четыре дня ее вообще на успокоительных держали, вкалывали почти насильно, потом появился шанс на вылет. Сегодня вот нам Исинхай сообщил, что удалось связаться с тобой. Мы в вашу квартиру приехали, у нас же прослушка, сидели и ждали его. В общем, тетя Киара надеялась, что ты продержишься там дней двенадцать, и она потом прилетит и вытащит тебя, и даже воспряла духом, плакать перестала. А вот сейчас сообщение от Наски. Исинхай только приехал и ей с порога честно сказал: «Киру отдают Нрого. Сегодня. Я не смогу ничего сделать». А она просто побелела и начала падать, Исинхай едва подхватить успел.
От таких новостей у меня полные глаза слез, подбородок дрожит, а самое главное – что делать, я теперь совершенно не знаю.
– Мик, судя по маминой реакции, с девичьей честью я таки расстанусь… ты спроси, чего там дальше будет.
Послушно кивнув, Мика повысила голос и вопросила:
– А после этой ночи Нрого ее заберет?
– Нет, – глухо ответила мама. – Агарн может отдать или дочь, или ее ночь. Он имеет право отказать, но, видимо… – и почти шепотом: – Мне решил отомстить.
И мама начала плакать снова. Бедная мама!
Подруга стукнула кулаком по столу и как рявкнет:
– Тетя Киара, нет времени, честно! – Микаэлла иногда бывала очень резкой. – Так, а по результатам этой ночи чего ждать?!
Вот теперь там нарастала истерика. Просто истерика. Я и сама едва слезы сдерживала, а потом, всхлипывая и едва сдерживаясь, мама ответила:
– У Киры никого не было… У Киры никого не…
Истерика по второму кругу.
Лично я ничего не понимала, Микаэлла явно тоже. Через несколько минут развернула сейр, демонстрируя мне рыдающую на плече Исинхая маму. Шеф происходящее заметил, тяжело вздохнул и произнес:
– Я не знаю. Касты тар-эн – это закрытые мирки. Что касается их семейных традиций, тут вообще ноль, я Наску в дом хассара внедрил четыре дня назад, и это первый прорыв, их отбор пройти нереально, я вообще могу сказать, что просто повезло.
Мама взвыла.
– Шеф, – позвала я, – это вы сейчас мне о чем? Отсюда что, не выбраться?
Исинхай нахмурился.
– Кир, из дворца хассара ты сможешь выбраться уже завтра, за ночь Наска внедрит нашу систему в их видеонаблюдение, но сегодня я ничего не могу сделать.
– Не надо было вообще вмешиваться! – заорала на него мама.
