Владимир Ильин - Напряжение растет
— И еще торта… — Совсем жалобно продолжил брат.
— Уже несу… Что?!
— Ну, я пойду, наверное, — сказал я звездам и Федору.
Попытался встать и от сильнейшей вспышки боли тут же рухнул на землю.
— Кажется, ногу подвернул, — отплюнув кусочек травы, подмигнул я испуганному брату, попытался встать снова и потерял сознание.
* * *Ветер промораживал комнату сквозь распахнутые ставни, оглаживал выцветшие шторы, скрипел старой рамой с облупившейся краской. Он был тут хозяином, а вовсе не два теплых человека, замерших подле окна, стоя друг за другом, слепо вглядываясь в закатные очертания порта. Ветер ругался на незваных гостей, шипел им в уши, выталкивал порывами ветра, дергал за рукава костюма и платья, кружил мимо, от ярости завывая в коридоре за приоткрытой дверью и вновь принимался обходить утлую обстановку комнатушки, дотрагиваясь до всего вокруг. Это все его! Десять лет его!
— Десять лет назад мир казался больше, — почти беззвучно шепнула девушка.
Она пришла в эту комнату первой, ради одиночества, тишины и памяти.
— Мир слишком мал, чтобы сбежать от себя. — откликнулся мужчина за ее плечами.
Он вошел на пятнадцать минут позже, ради встречи, беседы и общей памяти.
— От вас тоже не сбежать.
— А я думал, это было приглашение? Ты ведь знаешь, что за домом следят.
— Почему я должна это знать? — С тихой яростью развернулась Светлана, тускло блеснув сине-серой полоской лезвия в левой руке.
— Потому что мы обещали сохранить твой дом в целостности, — спокойно отреагировал мужчина, не отшагнув ни на шаг. — Десять лет назад.
— Здание скоро развалится, — отвернулась она к окну, пряча до поры лезвие в длинном рукаве платья. — Хорошо же вы следили.
— Оно такое же, как и было. Его хотели ремонтировать, но тогда бы оно стало лучше. Хотели снести, но мы не дали. Твой дом стоит, твоя комната в том же виде, с распахнутым тобою же окном. А над временем мы не властны. Никто не властен.
— Очень жаль, — тихо шепнула она. — Я бы хотела вернуться на десять лет назад…
— И ударить того заблудившегося мальчишку кирпичом по виску? — заинтересовался Руслан.
— Нет! Просто обойти стороной!
— Вряд ли бы получилось, — скептически хмыкнул мужчина. — Он ведь тебя уже заметил, такую продрогшую и голодную. Все равно попытался бы накормить.
— Тогда не встречаться никогда! — Чуть не столкнувшись лицом, повернулась она корпусом и с вызовом посмотрела в глаза.
— Свобода манит сытых и обеспеченных. — Не согласился Руслан. — Десять лет назад ты узнала, что можно не убивать ради еды.
— А затем делала то же самое…
— Был ли это чужой выбор?
— Да! — и вместе с ответом взвыл ветер на улице.
— Мой отец предлагал многое доброй девочке, проводившей заблудившегося мальчика обратно.
— Но у девочки был дар!
— Верно, — не стал спорить Руслан. — Потому все ограничилось предложением службы роду и клану.
Светлана вздернула голову, готовясь бросить сквозь зубы что-то резкое, но собеседник успел быстрее.
— Вместо того, чтобы вернуть домой с подарками. К твоим родителям, как было бы по закону. К тем, кто числился твоими родителями.
Девушка дернулась и, до крови закусив щеку, отвела взгляд.
— Кажется, ты этого не хотела. Тогда, десять лет назад? Ты была рада службе, рада обменять свободу на сытость и тепло.
— Но я не знала! — упрямилась она, пытаясь согнуть взглядом чужую волю.
Но куда там — не вышло десять лет назад, против мальчишки с серьезным и заботливым взглядом. Не вышло и сейчас. И взгляд… Он не изменился…
— Знала, — мягко погасил вспышку Руслан. — И в тот вечер, на пороге сияющей, лучшей жизни, была готова уничтожить любого, кто встал бы на твоем пути. И после, когда тебе подарили сережки, а ты спрятала их под подушку, а сама легла с портняжным шилом в руке. И затем, когда кружила в платье перед зеркалом, не позабыв закрепить нож за поясом.
— Да любой бы…!
— А затем наш психолог два часа беседовал с тобой, перед тем, как передать старшему коллеге.
— Не было никаких психологов!
— Тетя Руня, медсестра. А потом и доктор Павел Аркадьевич. Мы не принимаем решения просто так. Для постройки дома, должен быть надежный фундамент, иначе все рано или поздно разломится под собственной тяжестью.
— Я сломалась…
— Устала, — не согласился Руслан. — Как этот дом. От времени, от холода и одиночества внутри.
— Пора сносить? — Грустно улыбнулась Света.
— Как можно? Такого важного и крайне высококлассного специалиста! — тоном своего дяди ответил Руслан.
Светлана сбледнула.
— Шутка, — подмигнул он. — Есть вариант получше. И… Мы, конечно, не властны над временем. Но отправить тебя на десять лет назад, пожалуй, сможем.
Девушка нахмурилась, пытаясь прочитать мысли чуть повеселевшего мужчины.
— Тринадцать лет, симпатичная школьная форма, косички. Волосы, думаю, оставим твои же, — задумчиво оглядел он ее макушку. — Они у тебя красивые, недаром ему понравились.
Светлана посмурнела еще сильнее, сжав ладони в кулаки.
— Ну а главное — свобода. — Откровенно скалясь, Руслан мечтательно растянул фразу. — Полная свобода, с возвратом всех клятв.
Девушка дернулась и совершенно ошарашенно посмотрела ему в глаза.
— Наше слово. — резко посерьезнев, подтвердил мужчина.
— К-кого я должна для этого исполнить? — сглотнув, пересохшим голосом спросила она.
— Нет-нет, убийство лишает свободы. Чтобы ее вернуть, придется дружить. Только так.
— А…?
— С одним нашим учеником.
— Готовите очередного головореза в этой вашей милой школе? — Взяла себя в руки Светлана, хмыкнув от знакомых мотивов.
— Вообще-то, нет. — На зло ей вновь заулыбался Руслан. — Но одному мальчику в восьмом классе очень не хватает соседки по парте. И настоящего друга, который оберегал бы от каверз и одергивал от необдуманных решений. Так что пойдешь на три года в школу, снова за парту. Разумеется, новые документы, железобетонная личность от самых яслей и все такое. А потом — свобода. Честно. Без оговорок.
— Н-но…
— Князь выделяет личного Целителя, в ранге «мастер». Будешь девочкой-конфеткой. Веснушки хочешь?
— Вот еще, — фыркнула, скрывая довольство, Светлана. — Три года? И всего то? Погоди… А в чем подвох?
— Да нет никакого подвоха, — оставаясь спокойным, Руслан таки допустил суетливость.
— А у тебя глаз дергается.
— А у тебя бы не дергался, после того, что он натворил! — Вырвался вопль отчаяния.
— Кто он? — Жестко хлестнул вопрос.
