Андрей Круз - Вне закона
И кто тогда в кого стрелял? На хищника напоролся кто-то? Ерунда, из хищников здесь только волки, а они не нападают, а росомахи селятся редко, и «местную», что контролирует эту территорию, я уже видел. А медведи сюда не спускаются, они дальше в горах живут, в полях им плохо и неудобно. Да и не свалишь мишку одним-единственным выстрелом револьверного калибра, а хлопнул именно такой.
Оглядевшись, я сбросил веревку санок с себя и быстро перебежал к крайним кустам, присев уже за ними. Долгое время не происходило ничего, и я уже начал подумывать о том, чтобы пойти дальше, но затем послышалось конское фырканье, и совсем неподалеку от меня из леса выехал всадник, ведущий вторую лошадь в поводу. Видно было плохо, но мне показалось, что вторая лошадь под седлом, так что теория о том, зачем стреляли, как-то у меня сразу оформилась.
Поскакал всадник от меня. Я даже вскинул винтовку и прицелился ему в спину, но стрелять, понятное дело, не стал – черт его знает, кто это и что тут случилось. Как бы самому в нехорошую историю не попасть, если твоя пуля обнаружится у кого-то в спине. Мне больше всех не надо, живу себе и живу, свой срок отбываю и устраиваюсь как могу.
Убитого я нашел по лошадиным следам – дошел до места, откуда всадник появился, и по отпечаткам копыт добрался до тела. Тот лежал в снегу, уткнувшись лицом в сугроб. Присев возле трупа, я перевернул его на спину. Точно, одного выстрела вполне хватило, дырка в самой середине лба. И затылок развален.
Убитому лет сорок на вид, бородатый, вроде темноволосый, но при таком свете и не поймешь. Ни оружия на нем, ни сумки – еще и ограблен. И карманы вывернуты, и мало того – даже сапоги с носками сняты и рядом в снегу лежат, так что, очень похоже, его убийца что-то искал на теле. Кто это может быть? Кажется, я его даже встречал в Батлер-Крик, лицо знакомо вроде бы. Не общался, а так, просто где-то видел.
Так, а что там за пятно у него на шее? Черт, темно здесь, ни хрена не разглядишь… Нагнулся, оттянул край воротника свитера – татуировка, похоже. Полез в карман, достал жестяную спичечницу, чиркнул, прикрывая огонек ладонью от ветра, хоть здесь, среди деревьев, он был и не такой сильный, как в поле.
– Ты гля, – удивился я, разглядев наколку. – Здорова. И что ты тут делал?
С левой стороны шеи убитого был выколот череп в петле, такой же, как и у тех бандитов, что я привалил в первые свои дни в Земле-Вне-Закона. Один в один, такой же точно. Спичка, догорев, начала жечь пальцы, и я ее выкинул, но разглядел картинку хорошо.
Так… и что мне с убитым делать? Тут бросить? Он мне никто и татуировка не нравится, но дело криминальное… и хоть население здесь сплошь уголовное, но в городе есть порядки и даже почти что законы. Простенькие такие, но все же законы. Да и… любопытно мне, вот что, хочу знать, что тут случилось. Тащить на санках? Нет, это уж увольте, мне он не друг и не родственник, а вот на дерево подвесить вполне можно, тогда хищники не доберутся. И даже росомаха не доберется, хоть она по деревьям и лазит, если подвесить с умом. Так и сделаю. И место запомню и помечу.
Веревка у меня была, я без нее никуда, так что возиться долго не пришлось. Пропустил петлю под мышки убитому, перекинул через сук, начал подтягивать – и тут у него откуда-то сзади, из-под свитера, со спины, на снег выпал маленький темный предмет. Нагнулся, поднял – что-то вроде плоского кожаного кошелька или очень маленькой папки для бумаг. Два листа толстой буйволиной кожи с тиснением, а внутри – сложенный в четвертушку листок бумаги.
Интересно.
Это не его ли искал убийца?
Почему-то кажется, что именно его. Просто потому кажется, что он был спрятан и как-то хитро, вроде даже к спине убитого приклеен, вон пятачки смолы на коже. А пока тело лежало в снегу и остывало, смола застыла, эластичность потеряла, вот он и оторвался.
Ладно, конверт в карман, потом посмотрю, что в нем такого тайного было, а то уже совсем темно, а пока веревку закрепить на стволе – и ноги. Мне еще почти час брести, по прикидкам, в снегу да в такой ветер сильно не разгонишься.
* * *У борделя названия не было, бордель на Главной улице – и все тут. При салуне, как здесь обычно и строили, чтобы все удовольствия, так сказать, в одном месте. Да и правильно, что далеко ходить-то? А салун, понятное дело, еще и роль казино выполнял, потому что азартные игры здесь никто не запрещал. Никакие – в салунах резались в карты, рулетку и кости, а на улицах в «три листика» и наперстки, а кто во что по домам играл – это уже дело личных предпочтений. Хоть в «дочки-матери» на деньги. Законов вообще в Батлер-Крик было немного, и все они прекрасно умещались в основные библейские заповеди, да и то зачастую с коррективами и разъяснениями. Например, заповедь «Не убий!» расширялась в толковании «Не начни убивать первым!». «Не укради!» применялась без издержек, а желать жену ближнего своего было крайне рискованно, потому что жены были в очень большом дефиците. Поэтому подчас доходили в желаниях и до «осла его и другого скота его».
Впрочем, со слов окружающих, сейчас с этим действительно было намного лучше. Почти весь бордель на Главной улице был укомплектован тайками и вьетнамками, говорившими по-английски еле-еле, а другими языками, корме родного, и вовсе не владевшими, но клиентура от них бесед и не искала, нравы тут были попроще, ну и оплата услуг шла почасовая, так что на беседы не разменивались и ценное время на них не тратили. Еще в борделе был вышибала – гигантских габаритов мужик с бородой лопатой, судя по татуировкам – из байкеров в прошлой жизни, отзывавшийся на кличку Рок, и еще была хозяйка – колумбийка Сули, а если полностью, то Сулимар, срок, впрочем, получившая в Америке.
Сули тридцать пять, густые волосы она всегда собирала в пучок на затылке, узкое лицо с резкими чертами и крупным ртом под небольшим носом не лишено приятности, а фигурой так и вовсе была хоть куда, правда, на взыскательный вкус, включая мой, казалась несколько задастой. В недавнем прошлом, «по ту сторону Закона», несмотря на молодость, организовала она дорогой бордель в Майами, за что в результате и пострадала, как люди считали, и оказавшись здесь, сразу же нашла свои таланты востребованными. Кто-то из Доусона ссудил ее деньгами, после чего деловая венесуэло-американка открыла самый лучший публичный дом в новостроящемся Батлер-Крик, сделавший ее одной из самых уважаемых и состоятельных дам в этом городке. Критерии респектабельности здесь были совсем другие, и владение борделем препятствием к общественному уважению не было.
