Олег Верещагин - Никто, кроме нас!
Он все-таки успел уснуть и вздрогнул, когда старшие мальчишки растолкали его. Все было обговорено заранее. Юрка, Славка и Вовка начали тихо снимать с нар лежаки – большие, закрепленные в пазах листы пластика. Сережка подошел к двери и притих около нее, прислушиваясь. Делалось это очень тихо – никто в бараке больше не проснулся или, проснувшись, сделал вид, что это его не касается. Когда подошедший Вовка кивнул Сережке, тот нажал кнопку рядом с косяком и, когда загорелась зеленая кнопка, прохныкал:
– Дяденька охранник… мне в туалет… очень… мне по-большому…
В ответ раздалась приглушенная матерная брань разбуженного хорвата. Но Сережка продолжал ныть и скулить, даже подпрыгивая на одном месте для убедительности, как будто его могли видеть снаружи – и в конце концов в двери щелкнул фиксатор замка. Скорее всего охранник собирался просто вздуть надоедливого мальчишку, а не водить его по сортирам, да потом пару раз сунуть головой в ящик биотуалета в дальнем углу барака – как уже делали пару раз со слишком стеснительными. Но привести в исполнение это желание ему не удалось.
Стоило ему войти, как Юрка с размаху изо всех сил рубанул его в горло – в кадык – ребром пластикового листа. Хорват коротко хрипнул и повалился на руки Славке и Вовке.
– Блин, он без оружия, – прошептал Славка. – Шокер один.
– Черт с ним, – ответил Юрка. – Скорее давайте, бежим, ну!
Они вышли. Осторожно, крадучись. И почти тут же в бараке кто-то завопил – срывая голос, с визгом:
– Убегают! Охрана, убегают же!!!
Сережка с отнюдь не детским ругательством метнулся обратно, но Вовка пинком (руки были заняты) направил его в сторону соседнего барака, прошипев:
– Бежим, все равно теперь, ну?!
Взревела сирена. Мальчишки мчались со всех ног, волоча настилы. Лучи прожекторов заметались по периметру лагеря, но все получилось так, как и рассчитывал Вовка – стена барака прикрывала беглецов, им надо было сделать еще один рывок, только один.
Откуда черти вынесли солдата – Юрка так и не понял, ни тогда, ни позднее. Вовка врезался в него со всей дури, охранник, выпустив автомат, полетел наземь, и Сережка на бегу механически подхватил оружие за ремень. Но почти тут же раздались крики, звуки борьбы – оглянувшись, мальчишки увидели, что Вовка барахтается на земле. Солдат схватил его и пытался скрутить. Вовка тщетно вырывался из рук здоровенного, хотя и ошалелого мужика, пинался, кусался и орал:
– Бегите, бегите, не стойте, бегите же!!!
– Беги! – Юрка подтолкнул в спину замешкавшегося и вскинувшего автомат Сережку. – Беги, не поможем, только сами пропадем, беги!
Славка уже был около контрольной полосы и с размаху грохнул на нее лист пластика. Вот это и было самое «узкое» место всего плана. Три листа – шесть метров – одна перекладка. Но один лист валялся там, где все еще дрались Вовка и солдат. Сейчас Юрка готов был наорать на Сережку за то, что тот подобрал не пластик, а автомат… впрочем, Сережка вряд ли утащил бы неудобный большущий лист. Да и поздно было что-то выяснять, менять – надо было теперь идти до конца, действовать – и надеяться на лучшее.
Луч прожектора нашарил их, когда все трое стояли на одном листе в каких-то четырех метрах от конца полосы. На миг мальчишек словно приварило к месту этим иссушающе-могучим, мертвящим светом, но уже через пару секунд Славка шваркнул перед собой лист, перешел на него… как вдруг что-то хлюпающе засвистело вокруг, с шипением взрыло землю. Юрка понял, что это – понял сразу и с трудом подавил инстинктивное желание броситься наземь. А Славка охнул, перекосился вбок всем телом, сделал два неуверенных шага вперед и, оттолкнув руку отчаянно вскрикнувшего Сережки, который попытался подхватить падающего товарища, плашмя рухнул на колючую проволоку и осколки стекла.
– Бегите… по… мне… – услышал Юрка. Славка дернулся и простонал, видя, что ребята медлят: – Скорее… придурки… пропаде…те…
Он дернулся еще раз и замер.
Всю жизнь потом Юрка думал, надеялся неистово, что Славка уже все-таки был мертв, когда они с Сережкой пробежали по его телу, чтобы последним прыжком достичь безопасной земли – и кустов за ней.
* * *Что уйти не удастся, Юрка понял, когда они лежали в кустах вдоль дороги – тяжело дыша и слушая, как в ста метрах от них разгружаются с грузовиков солдаты. Бежать мальчишки не могли – ноги не держали, они бежали до рассвета, разодрали в кровь лица и руки и теперь должны были хотя бы пару минут передохнуть. А потом бежать будет уже поздно.
Сережка лежал на спине, глотая воздух широко открытым ртом, грудь ходила ходуном. Юрка, распластавшись на животе и держа наготове «калашников», думал.
И когда обдумал все, то заговорил:
– А сейчас мы сделаем вот что…
Юрка перевернулся на бок и внимательно посмотрел на Сережку. Младший мальчишка часто дышал, прислушивался к шуму и говору на шоссе, но в глазах его не было страха, и Юрка мысленно ругнулся… и сжался. Никитка вел бы себя так же, хоть внешне они совершенно не были похожи.
– Сейчас мы сделаем вот что, – повторил он, чтобы самому собраться с духом, решиться, сделать шаг, после которого повернуть уже будет нельзя. – Сейчас ты пойдешь в лес. Я тебя прикрою.
Глаза Сережки стали непонимающими, а потом… потом – ух, каким серым искристым гневом из них ударило!
– Ты… ты что?! – тонким от этого гнева голосом сказал он. – Бросить тебя?! Ты…
– Помолчи и послушай, – оборвал его Юрка. – Я тебя не убегать посылаю…
– Так всегда говорят! – почти выкрикнул мальчишка, отодвигаясь, как будто Юрка мог каким-то невероятным способом сейчас закинуть его, Сережку, за километры от этого места. – Ты просто думаешь, что я маленький, ты меня спасти хочешь, а ты меня спросил?! Я не хочу так спасаться! Не хочу тебя бросать, не хочу быть предателем, не хочу!
– Я сказал – молчи, – Юрка дотянулся, тряхнул его за плечо. – Ты сейчас уйдешь. Не убежишь, а уйдешь. Да, я хочу тебя спасти. Да, потому что ты младше. Но я отсылаю тебя не чтобы ты прятался, а чтобы ты сражался. Это раз. Ты должен дойти до города и до моего отчима. Просто потому, что я тебя об этом прошу. Это два. А три… – Юрка помедлил. – Три… Ты сейчас можешь сказать, что я вру. Но я сразу понял это, просто не говорил, боялся, что ты от меня сбежишь и пропадешь один…
– О чем не говорил? – непримиримо, но любопытно спросил Сережка.
– Наш командир… я тебе рассказывал… В общем, Сергей. Это был твой отец. Майор Ларионов. Он жив. Он сейчас на Веселом кордоне, как я рассказывал. Ты когда свою фамилию сказал – я подумал: похоже, ты его сын. А потом ты еще про него рассказывал – один в один его рассказы.
Юрка сказал это – точнее, выпалил одним духом – и понял: все. Сережка поломался. Глаза мальчишки из непримиримых стали жалобными, губы приоткрылись – и, прежде чем с них сорвалось тихое: «Врешь…» – после которого все могло начаться сначала, Юрка закрепил успех:
