Солдаты Третьей мировой - Михеев Михаил Александрович

Игровая база. Поздний вечер

– Сработала ловушка, – усмехнулся Кузнецов. Сейчас, развалившись в кресле, более всего он напоминал сытого и довольного жизнью кота. – А ведь я сразу предупреждал: не может наш проект не привлечь внимания.

Особист молча кивнул. Он тоже изначально пришел к тем же выводам, разве что по долгу службы предпочитал свои мысли не афишировать, действуя аккуратно и втихую. Любого врага лучше всего бить, когда его не ждешь. Вот он уверен в собственной победе – и тут его раз поленом по затылку!

– Ваш парнишка справился, – резюмировал особист после недолгой паузы.

– Лучше бы справился, поставь мы его в известность заранее.

– Тогда была бы видна игра, насторожились бы.

– Или нет.

– Или нет, но зачем рисковать?

– Да уж, – поморщился генерал. Спор бы старый и заканчиваться не собирался. – Перфекционист вы.

– Какой уж есть. А родителям стоило его не Павлом назвать, а Торквемадиком. Так их распотрошить.

– Угу. А родителям подарить ему клещи, топор и спички. В качестве детских игрушек [8].

Оба высоких договаривающихся чина переглянулись и рассмеялись. Все же успех, вне зависимости от нюансов, оставался успехом.

– Хорошо, работайте, – Кузнецов махнул рукой, отпуская подчиненного. В отличие от большинства коллег, он предпочитал не вмешиваться сверх меры в нюансы, которых не понимал. Оперативная работа, общее руководство, управление войсками на поле боя – все это несколько разные вещи. Так что пусть расследованием занимается профессионал, которого этому учили.

Оставшись в одиночестве, генерал сбросил с себя напускную вальяжность и задумался, опустив подбородок на сцепленные руки. Ему говорили, что в такой позе он немного похож на довольного жизнью медведя. Что ж, может, так оно и есть, Кузнецова это не волновало. Главное, ему так думалось хорошо.

Итак, пока что все шло достаточно терпимо. Интерес, направленный извне, вполне ожидаем. Непонятно пока, чей интерес, но, судя по впечатлениям и самого Кузнецова, и особиста, работа топорная, а значит, никакие серьезные структуры они пока что не потревожили. Это радовало.

С другой стороны, столь оперативные действия противника открытым текстом говорили – стукачок на базе имеется. Оставалось только вычислить его, и круг подозреваемых был не так и велик. В общем, нормальная ситуация, и единственными, кто чувствовал себя малость уязвленными раскладом (ну, помимо полицейских, самых настоящих, к слову), оставались лейтенант Сурков и его подружка. Ну, Сурков понял – он вообще умница. Кое в чем он даже перспективней своих старших товарищей. Девчонку же и вовсе никто в нюансы посвящать не собирался. Просто объяснили ей, что болтовня чревата. На базе имелись специалисты самого разного профиля, в том числе и те, которые смогут объяснить что угодно и максимально доходчиво.

Куда больше сейчас беспокоила генерала китайская группа. Связь с ней была утеряна, и когда они оттуда вырвутся, и вырвутся ли вообще – вопрос открытый. Паршиво, если честно. С другой стороны, Полтавец – мужик опытный, выкрутится. Жаль будет потерять людей, опять же, Поляков, уверенно показывающий запредельные результаты… С другой стороны, все они – расходный материал. И чудо-мальчик с лейтенантскими погонами, и спецгруппа, и сам он, генерал Кузнецов, в масштабах страны пешки. Стоит это понимать и не считать себя чересчур уж значимыми – дешевле обойдется.

Генерал вздохнул, повернулся к рабочему столу и с омерзением посмотрел на кучу бумаг. Экран монитора сигнализировал – почты навалило кучу. Увы, проигнорировать все это не получится. Надо работать…

Китай. Сутками позже

Мелкий и противный, больше раздражающий, чем способный промочить хотя бы куртку дождик зарядил с самого утра. Сквозь натянутый над кузовом грузовика полог он пробиться не мог тем более, и все же Дина то и дело морщилась – чересчур живое воображение сейчас доставляло определенные проблемы.

Не радовал и Полански – в сознание он упорно не приходил, и ясно было, что без нормальных врачей и лекарств его состояние не улучшится. На фоне этого Алекс со своей неприятной, но для жизни в целом неопасной раной выглядел отвратительно бодрым. Его тоже можно понять – одно дело скрипеть зубами от боли при каждом мало-мальски сильном толчке, и совсем другое быть обколотых сильным обезболивающим, да еще и получить в довесок несколько разрисованных непонятными иероглифами бутылок, конфискованных в попавшемся по дороге магазине. Что конкретно там за напитки, осталось тайной, но что это спиртное было ясно без перевода. Русские клятвенно заверили, что с уколами оно конфликтовать не будет, и теперь счастливо лыбящийся Алекс периодически дегустировал содержимое, наклюкавшись до полной невменяемости и, судя по всему, не собирающийся останавливаться на достигнутом.

На фоне этого то и дело начинающего глупо хихикать чуда русский выглядел образцом спокойствия. Сидел, прикрыв глаза, и ни на что не реагировал. Гоц, видимо, на уровне подкорки помнящий, что он все-таки разведчик и должен собирать информацию, в минуты просветления пытался его разговорить, но толку не было. Русский или не слышал, или делал вид, что не слышит. Второе намного вероятней – когда во время остановок он с трудом, но все же вылезал из кузова, то с солдатами общался вполне уверенно. Даже голоса не повышал.

Почему такое отношение, Дина упорно не могла понять. Конечно, контузия – вещь своеобразная и непредсказуемая, но все же, все же… Может, парень обычный антисемит?

Что все не так просто, она начала понимать, когда их колонна попала в засаду. Кто ее устроил? В тот момент это никого не волновало, хотя, как подозревала девушка, все же китайцы. Во-первых, с распадом линии фронта образовалась натуральная мешанина из военных и гражданских то ли частей, то ли банд, то ли вообще не пойми чего. Все с оружием, все с разным понятием о дисциплине. Ну а во-вторых, в голове колонны шли бронетранспортеры японского производства.

Когда громыхнуло, а над головами прошелестели пули, реакция девушки была однозначной – выбраться наружу. Однако как только она дернулась, неожиданно сильная рука ухватила ее за плечо и отшвырнула обратно.

– Сиди, – как этот контуженый русский ухитрился так быстро, а главное, незаметно оказаться рядом, Дине оставалось только гадать. – Мы для них в мертвой зоне. Не слышишь, что ли?

Дина, к позору своему, не слышала. Более того, из всей какофонии звуков она смогла вычленить разве что размеренное уханье миномета. Судя по взрывам, калибр был невелик, но головную часть колонны он накрыл плотно.

– Выпускайте кракена! – заорал вдруг кто-то. Похоже, находились те, кому опасность сильно обостряла чувство юмора.

– Да иду я, иду, – русский как-то очень неловко перевалился через борт. Его тут же подхватили двое бойцов и принялись, отчаянно жестикулируя, что-то объяснять. Что именно, Дина не поняла – негромко, сплошной сленг, да еще и шум от стрельбы заглушает его качественно.

А вот русский, кажется, понял. Решительно отобрал у одного из солдат гранатомет, прицелился, почему-то в небо, кивнул и, пошатываясь, но быстро зашагал в сторону от грузовика. Солдаты дружно потрусили следом. Очень скоро они скрылись из поля зрения Дины, затем оттуда, куда они ушли, довольно громко «бумкнуло». Еще через несколько секунд рвануло уже там, откуда работал миномет. Или минометы? Неважно, в общем. Главное, взрыв был такой силы, что и гадать не приходилось – детонация боеприпасов. Бой почти сразу прекратился. А еще минут через пятнадцать русский вернулся, неловко, словно ноги все еще слушались его недостаточно уверенно, прошел на свое место, сел и устало прикрыл глаза:

– Все, скоро поедем, – и, предупреждая все вопросы, добавил: – Вы меня не трогайте, ладно? Что-то хреновато мне.

То же место. То же время