Затмевая могущественных - Ралдугин Владимир

И это было самым интересным во всем нашем плавании к берегам Африки.

Глава 2

Мы сошли в Кейптауне. Пароход прибыл точно по расписанию. Пятого марта. Вот только погода стояла совсем не весенняя. Ведь в южном полушарии и времена года меняются местами. Хотя в Африке этого не понять. Тут круглый год жарко. Правда, мне потом объяснили, что летом тут такое чудовищное пекло, что проще помереть, чем выходить на улицу. А большинство людей, если может, старается не покидать своих домов.

– На этом нашу миссию можно считать завершенной, – заявил Карнахан. – Однако, мистер Евсеичев, мы слишком много вместе пережили, чтобы бросить вас прямо в порту. Не так ли, Дэни?

– Конечно, Пичи, – согласился Древотт. – Тем более что и нам надо добраться до рекрутской конторы.

– А нам не в разные конторы надо? – предположил Карнахан. – Мистер Евсеичев все-таки претендует на черный мундир офицера.

– И такой дыре, как «тот Кейптаун, – усмехнулся Древотт, вряд ли будет несколько контор такого рода.

Да уж, тут с ним поспорить было тяжело. Кейптаун был самой настоящей дырой. Даже после персидских городов выглядел он крайне неприглядно. Мостовых не было – по крайней мере, в порту. Причалы по большей части деревянные и такого вида, как будто вот-вот развалятся. По грязной морской воде снуют сотни лодок – на одной из них мы и прибыли в порт. Дома в городе все какие-то неопрятные, крытые соломой или тростником. Каменной была, как выяснилось, только контора капитана порта. Повсюду кабаки и толпы праздношатающихся матросов. Негры, с которыми обращаются хуже, чем с животными. Вот оно – лицо британской Южной Африки.

Но чем дальше от порта, тем становилось чище и спокойнее. Хижины сменились более-менее приличными домами из дерева, реже каменными. Публика стала получше. Можно было встретить и дам под зонтиками, вальяжно прогуливающихся по пыльным улицам, и сопровождающих их джентльменов, предпочитающих соломенные шляпы и пробковые шлемы котелкам и хомбургам. Смотрелись они несколько комично, однако я уже спустя пять минут на южноафриканской жаре понял, насколько практичнее в этом климате такая вот шляпа. Мы с Карнаханом и Древоттом быстро обзавелись такими. Благо недалеко от порта ими торговали за сущие гроши.

Было тут достаточно много морских офицеров. Как с военных, так и с гражданских судов. Они, наверное, единственные, кто носил фуражки, вместо соломенных шляп и пробковых шлемов. Правда, носили их все больше на сгибе локтя, а на головы повязывали платки, отчего выглядели совершенно по-пиратски. Хотя таким образом, скорее всего, офицеры эпатировали местных дам.

Попадались и армейские офицеры. Все, как один, в красных мундирах и при белых пробковых шлемах. Один из них любезно подсказал нам дорогу до рекру– терской конторы. Она в Кейптауне, действительно, была только одна.

Представляла собой эта контора небольшой домик всего с парой комнат. В прихожей мальчишка-негр при нашем появлении потянул за веревку – и здоровенное опахало, крепящееся к потолку, обдало нас относительно свежим воздухом. Это было весьма приятное ощущение после чудовищной уличной жары.

– Мы подождем тут, – бросил Карнахан. – С мистером вроде вас заходят всяко поговорить первым.

– Думаю, – сказал я, – тут наши пути разойдутся. Возможно, навсегда.

Я протянул руку им обоим. Карнахан и Древотт крепко пожали ее.

– Надеюсь, нам больше не придется стрелять друг в друга, – сказал на прощание Пичи.

– Вы чертовски хорошо умеете это делать, – добавил Древотт.

Попрощавшись с ними, надо сказать, не без сожаления, я постучал в крепкую деревянную дверь, отделявшую контору от прихожей.

– Войдите, – раздалось с той стороны.

Я распахнул дверь и вошел.

Внутри за большим столом черного дерева сидел совершенно скучного вида человек. Одет он был, как и все в Кейптауне, в легкий костюм. Узел на галстуке распущен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута. Так что все желающие могли полюбоваться его красной шеей. Широкое лицо, украшенное шикарными усами и седоватыми бакенбардами, было вполне под стать такой вот могучей шее. Да и остальное телосложение не подкачало.

– С кем имею честь? – поинтересовался хозяин конторы. – По какому делу явились к нам?

– Никита Евсеичев, – прищелкнул каблуками я, – бывший ротмистр русской кавалерии. – Я решил добавить себе чин и не уточнять, в какой именно кавалерии служил. – Был вынужден выйти в отставку и покинуть пределы Русской империи.

Интересно, а сюда добрались новости о моей дерзости царю?

– А теперь решили примерить черный мундир ее величества, – кивнул как будто бы самому себе хозяин конторы. – Что ж, недурной выбор. Но вот как понять, подходите ли вы для этой работы? Кстати, забыл представиться, майор Фитцсиммонс. Все еще нахожусь на действительной военной службе, несмотря вот на это. – Он хлопнул себя рукой сначала по левому колену, потом по правому. – Проклятые черномазые продырявили мне обе ноги, а приличного протезиста в этих краях и сейчас-то не сыщешь, а уж тогда... Вот и поставили мне жалкие деревяшки. Воевать на них никак не получится. Приходится набирать свежее мясо для мясорубки.

Он неприятно рассмеялся. Похоже, самому ему подобная шутка не казалась такой уж веселой. Хотя, без сомнения, он повторял ее по нескольку раз на дню.

– И, наверное, вы копите деньги на возвращение в Европу и толкового врача-протезиста, – поддержал его я.

– В точку! – прищелкнул пальцами майор Фитцсиммонс. – Но пока все не так радужно, как мне казалось сначала. У пас тут назревает большая война с этим черным дьяволом Кечвайо – солдат из Метрополии шлют достаточно. А вот толковых офицеров как раз и не хватает. Все больше молокососы, которых пристроили в армию родители, не зная, что еще делать с такими бестолочами. Потому-то и идет набор черных мундиров. У нас тут несколько ганноверцев и даже пруссаков. А вот русского приходится видеть впервые. Далековато вы забрались от своей родины, мистер. Хотелось бы еще узнать, для какой цели собираетесь вступить в ряды армии ее величества?

Он вел беседу словно заправский мастер допроса. Все приемы, как по учебнику, по которому нас натаскивали для работы в Третьем отделении. Я даже восхитился его компетентностью в таком, казалось бы, далеком от вербовочного ремесла деле.

– Вам, мистер Фитцсиммонс, выдать стандартный набор лжи, – сказал я, перегнувшись через стол, так чтобы оказаться поближе к нему, – или вы надеетесь на честный ответ?

– Браво! – хлопнул ладонью по столешнице Фитцсиммонс. – Уели старика! Если вы столь же умело обращаетесь с оружием, как болтаете языком, то я буду уверен, что в славной британской армии стало на одного толкового офицера больше.

– А как же знание тактики? – поинтересовался я, откидываясь обратно.

– Бросьте, мистер, – отмахнулся Фитцсиммонс. – Здесь Африка. Никакая тактика или стратегия не помогут против проклятых черномазых ублюдков Кечвайо. Они-то воюют не по правилам. Черт, да они и не слышали о правилах войны! А вернее всего, – тут майор несколько понизил голос, – у них тут свои правила. Пленных не берут и всем на поле боя вспарывают животы. И наплевать им, кто валяется на земле, рядовой или генерал. Меня-то, слава богу, товарищи вытащить успели. Не то гнить бы мне на этом проклятом солнце. А какие-нибудь грифы или другие падальщики лакомились бы моими кишками.

Он смерил меня долгим взглядом, как будто оценивал результат своих слов. Но меня после Месджеде-Солейман мало что могло напугать. Так я думал тогда, по крайней мере.

– Не передумали еще вступать в армию? – задал мне сакраментальный вопрос Фитцсиммонс.

– Поздно мне передумывать, мистер Фитцсиммонс, – покачал головой я. – Денег у меня было на дорогу в один конец,

– Отлично, – кивнул он. – Тогда займемся кое– какими формальностями.

Формальности эти поглотили все время до самого вечера. Но в итоге я стал обладателем черного мундира и внушительной сбруи к нему, а также белого пробкового шлема.