Владимир Чистяков - Несносная Херктерент
— За сколько в уме 3456 на 23456 сможешь умножить?
Кэрдин недоуменно поднимает бровь.
— А я вот за двадцать секунд могу. Смотри!
— Я думаю выделить ему завод под это дело. Проведем как экстренные расходы МИДв.
Кэрдин кивает.
Первая серийная партия была выпущена через месяц. Машинки поступают, в основном, в армию — артиллеристам, снабженцам всех мастей. В продажу поступают в очень небольших количествах.
Марина не пополнила коллекцию необычных вещей. "Дина" просто не нужна — Марина достаточно быстро считает.
Что же, Марина ещё на экзамене заметила, что на математические вопросы потратила куда меньше времени, чем все остальные. Математика не входит в число любимых предметов, что не мешает не знать о существовании каких-либо других оценок, кроме "отлично".
— Готово!
Цифры мелькают перед глазами. Плюс, минус, умножить переход.
— 27 890 456, - в один голос.
Изумленный гомон. Марина усмехается, слегка показав клыки. Губы Софи плотно сжаты.
— Она подсматривает!
Марина демонстративно делает шаг вперед.
Софи быстро передвигает ползунки. Поворачивает ручку, снова двигает ползунки. Марина не смотрит — глаза прикрыты, губы что — то шепчут.
— 49 357 432, - не открывая глаз говорит Марина.
Щелчок рукоятки прозвучал в звенящей тишине.
Софи резким жестом протягивает прибор. На нем — та же цифра. Победа Марины бесспорна.
— Знаешь ли, Sestra, даже самые совершенные средства не способны компенсировать природное отсутствие мозгов.
Многие из мальчишек относятся к Херктерент нейтрально или со сдержанным уважением. Марина драчлива — а это качество весьма ценится. Зазнайка, но честная. В любимчики к преподавателям не набивается. Не ябедничает, в отличие от большинства других девчонок.
Вскоре сформировалась ещё одна группа учеников, нейтрально относящихся к Марине (правда, не вполне добровольно). Масса народу крутится вокруг Софи, кто искренне восторгается, а кто просто не забывает, кто она такая. Софи ухитряется со всеми быть в хороших отношениях, ни с кем не сближаясь особо.
Но Софи всем дала понять: говорить какие-либо гадости о Марине может только сама Софи. Любой другой, сказавший что-либо плохое о Марине, по глупости или из примитивного подхалимажа, быстро понимал — для Софи он или она больше не существуют.
Так что окружение Софи о Марине предпочитает помалкивать. В конце-концов, не только прожженные циники понимают — детство не навсегда, а в прошлом частенько достигали высоких постов те, чьи заслуги ограничивались тем, что обладатель знатной фамилии с ними в детстве мячик гонял. У Софи память очень хорошая. У Марины тоже неплохая.
Софи воцарилась некоронованной императрицей. Ученицы выпускного и предварительного классов иронизируют про неё: вспоминая старое стихотворение про юную невесту Наследника и блистательную Императрицу, жену старого Императора. Старость уступает молодости. Кто-то другой теперь станет школьной звездой. И вряд ли в ближайшие несколько лет появиться более яркая звезда. Если учесть, что разница в возрасте между иронизирующими и Софи года три-четыре и только в редких случаях вроде Ленн пять лет…
Объект всеобщей любви мальчишек и столь же всеобщей зависти девчонок.
За Мариной прочно закрепилась слава школьного кошмара. Что её вполне устраивает.
Утро во второй половине девятого месяца взорвало привычный мир. Поздно ночью дипломаты обменялись бумагами, уже зная: всё. Граница пылает. Война — свершившийся факт. Новый кошмар, обещающий по всем статьям превзойти предыдущий, начался.
В десять часов утра все радиопередачи прерваны.
"Внимание, прослушайте важное правительственное сообщение".
О начале войны сообщил министр обороны. Объявлена всеобщая мобилизация. Введено военное положение в приграничных местностях.
После правительственного сообщения по школьному радио директор объявил об отмене в этот день всех уроков. Всё равно, такая новость сорвёт все занятия, отменяй их или не отменяй. Каждого в той или иной степени касается новость.
Всё разговоры в коридорах — только о войне.
Общий настрой — шапками закидаем, пинками вышибем мирренов со всех занятых ими земель, закончим войну в пару месяцев, скинув врагов со скал их родного полуострова. Немногочисленные скептики (в основном — уроженцы приграничных областей) помалкивают. Только Марина всеобщего оптимизма в открытую не разделяет.
— Слушать вас всех… Просто противно. "Папа через три месяца дома будет", — передразнивает, — размечталась! Нас с колониями — под два миллиарда, мирренов — не меньше. Не через три месяца, и через три года война не кончится!
— С чего ты взяла?
— Они больше двадцати лет к войне готовились. Как и мы. Большинство из вас не видело мирренских кораблей — я видела, они ничем не хуже наших, вы не видели мирренских самолётов — я видела, они не хуже наших. Прогулки не будет. Крови наши отцы и братья нахлебаются — она задирает подбородок и выразительно проводит по шее, словно горло перерезая — вот сколько, и ещё нам перепадет, пожалуй, по это же самое место! Лет десять в крови друг друга полоскать будем!
Неужели не понимаете, схватка каких монстров предстоит?
Шепот всё громче.
— Она, наверное, мирренка…
— Точно, мирренка, маленькая да чернявая…
— И глаза…
— Шпионка…
— Бей её!!!
Сумку с учебниками Марина ловко запускает кому-то под ноги. Первый, замахнувшийся на Марину, тут же согнулся от непонятно с какой стороны пришедшегося удара. Заваривается привычная для многих каша, когда, зачастую и не поймёшь, кого и за что колотят.
— Что тут творится?
От окрика "Страх-и-Ужаса" всех расшвыряло по стенам. В центре коридора, сжав кулаки, стоит Марина. Некоторые у стен утирают кровь из разбитых носов, кто-то потирает ушибленную ногу. Двое, кряхтя, поднимаются.
— Вот…
— Что "вот"?
— Мирренскую шпионку поймали.
— Она сказала, что война будет долгой и трудной.
Хейс удивленно прищуривает левый глаз. Какая из Марина "мирренка", да ещё "шпионка", ей прекрасно известно. Только как бы поаккуратнее разъяснить?
— По-моему, кому-то просто завидно, что она учится лучше всех вас. Это первое… — у стен застонали, — другое прозвище Хейс — "Это первое" — начав отчитывать провинившегося, она становилась до невозможного занудной, обозначая каждую провинность пунктом. По неофициальной школьной статистике рекордом было "Это 157-е", — Я в курсе, что Херктерент прекрасно знает мирренский, притом получше, чем некоторые из вас свой родной. Это второе. Драку начала явно не Херктерент. Это третье.
Я только что слушала речь Его Величества, в которой он, в частности, сказал: "Враг силён и коварен, война будет долгой и трудной. Враг будет разбит! Победа будет за нами!" Это…
Договорить не удалось. Марина сгибается, зажимая рукой рот и нос, а другую прижав к животу. Слышны хрюкающие звуки.
— Тебе плохо?
— Нет, — снова эти же звуки, — все замечательно!
Марина разгибается, рот по-прежнему зажат. На Хейс старается не смотреть. Та невозмутимо продолжает.
— В- четвертых. На сегодня — в-последних. Расходитесь.
— Хейс, — спрашивает Марина, зачем-то прикрыв рот, — ты не знаешь, историю другого мира у нас преподают?
— На гуманитарном отделении. В одном из старших классов. Факультативно. А в чем дело?
Марина трясет головой, и, не отнимая ладони, говорит.
— Ни в чём!
Вновь сгибается, держась за живот.
Когда они остались вдвоём, Хейс спросила.
— Марина, а твой родственник-адмирал что о войне думает.
— Ты слышала. Только он куда хлеще выражается. Я ему верю.
Вместо трёх знаменитостей прибавилось две. Одна с устойчивым знаком "плюс", а другая — "плюс" и "минус" в ней самым причудливым образом уживались. А Эрида по причине застенчивости и некоторой странности в поведении знаменитостью быть не может.
Через несколько дней война напомнила о себе. Неожиданно по школьному радио объявили, что ученицу вызывают к директору. Фамилия мало кому знакома. Те, кто знает её чуть лучше, тоже понять ничего не могут — девочка тихоня, учится средне, к проказам вовсе не склонна.
— Что же такого она натворила? — неизвестно у кого поинтересовалась Софи.
— Надеюсь, за это её выгонят, — сказала Яздункотта, уже несколько дней оттирающаяся вокруг Софи в безуспешных попытках втереться к ней в доверие. Яздункотта усиленно демонстрирует, как она презирает всех, не принадлежащих к Великим Домам хотя бы младшего ранга. Если она этим на Софи впечатление произвести хочет — то вряд ли многого добьется.
Идёт та девочка. Поддерживаемая под руки. Заплаканная.
