Игорь Поль - Личный номер 777
Через сорок минут после подъема третье отделение седьмого взвода выстроилось для утреннего осмотра.
— Смирно! — неестественно высоким голосом крикнул Гор, когда из-за соседней палатки показалась коренастая фигура старшего сержанта.
Брук, вытянувшись, замер. Жаркое утреннее солнце норовило выжечь глаза.
Скрипя щебнем, Вирон медленно прошелся перед шеренгой новобранцев, выстроившихся перед своей палаткой.
Старший сержант оказался настоящей скотиной. Изо дня в день новобранцы были вынуждены терпеть его россказни о том, каким героем он был на Фарадже. Мало того, что вскоре молодым солдатам предстояло самим отправиться в джунгли, где их ожидали тысячи опасностей, так еще и приходилась слушать о тяготах и лишениях, пережитых Вироном на какой-то затрапезной планетке. Война, война, война… Как будто на свете не существовало ничего другого. Чаще всего сержант рассказывал о том, как весь его взвод погиб, напоровшись на засаду, и при этом любил добавить, что они-то в это самое время тискали подружек в школьных коридорах и вообще жили припеваючи, пока настоящие солдаты проливали кровь за их свободу.
Вирон явно затаил на необстрелянных новичков злобу за то, что их не было рядом, когда он умирал от страха в ночных дозорах. Каждый раз, когда выпадала свободная минута, сержант подзывал к себе кого-нибудь из новобранцев и, брызгая слюной, начинал перечислять ужасы, свидетелем и участником которых ему довелось стать. Со слов взводного выходило, что он был сорвиголовой, каких поискать, и что он чуть ли не голыми руками уничтожил целую роту повстанцев, и что после какого-то сражения эпических масштабов комбат лично доставил его в госпиталь, где израненный ветеран едва не отдал богу душу.
Складывалось впечатление, что даже спустя несколько лет Вирон не в силах был отойти от пережитого, как был не в силах простить новобранцам, что в дни, когда из него выковыривали осколки, мальчишки беззаботно наслаждались холодным пивом.
Вот и теперь он обводил застывших перед ним людей своим фирменным взглядом Горгоны, в котором странным образом сочетались безумие и пристальное внимание. Он вглядывался в напряженные лица так, словно перед ним были не солдаты его взвода, а заключенные тюрьмы особого режима. Сержант Санин бесшумно двигался на шаг позади него.
Вирон остановился перед Паном.
— Принципы передвижения разведывательного патруля, — бросил он, свирепо уставившись на лоснящиеся щеки новобранца.
— Настороженность, планирование, взаимная поддержка, ориентирование, дисциплина передвижения, управление! — отбарабанил Пан.
— Назови типы пунктов сбора!
— Основной пункт сбора, запасной пункт сбора, пункт сбора на случай опасности, пункт сбора на случай встречи с противником!
Вирон брезгливо поморщился.
— Ты вообще-то зубы чистишь, быдло?
— Так точно, сержант!
— Это тебе не лагерь отдыха, говнюк, — прорычал старший сержант. — Еще раз учую вонь из твоей пасти — заставлю дерьмо жрать. Понял, Белоснежка?
— Сержант, рядовому все ясно!
— А ты? — гаркнул Вирон в лицо Жалсанову. — Ты тоже решил, что здесь лагерь отдыха?
— Никак нет, сержант!
— Тогда почему ты небрит, свогачь? Я тебя спрашиваю?
— Сержант, рядовой еще ни разу не брился! — доложил Жалсанов.
— А мне плевать! Утренние процедуры включают в себя душ, чистку зубов и бритье!
— Сержант, рядовой исправится!
— Закрой пасть, свогачь! — процедил Вирон. — Когда я захочу, чтобы ты говорил, я задам тебе прямой вопрос, а ты будешь на него отвечать. Понял, ублюдок?
— Так точно, сержант!
«Точь-в-точь как заводные болванчики», — подумал Брук. Ему было не по себе. Спину сводило от неудобной позы. Вопли и ужимки Вирона вызывали у него отвращение.
— Назови организационную структуру террористической организации! — потребовал Вирон. — Быстро!
— Признанные лидеры, действующий кадровый состав, активные и пассивные сторонники! — отчеканил Жалсанов.
Вирон неопределенно хмыкнул и перешел к застывшему в ужасе Кратету.
— Доброе утро, дубина! — поприветствовал его сержант.
— Доброе… утро… — Кратет тупо уставился на рукав Вирона.
— Это нашивки, сынок, — услужливо подсказал взводный. — Они означают, что мы служим в космической пехоте Объединенных сил, — продолжал Вирон.
Кратет громко сглотнул и сделал попытку вытянуться еще сильнее.
— А это петлицы. Они говорят, что перед тобой старший сержант. Сможешь повторить, дубина?
Рука Кратета дернулась к карману, но тут же вернулась на свое место. Уставившись на Вирона остекленевшим взглядом, словно птенец на змею, новобранец медленно, едва не по слогам, выдавил:
— Так точно… старший… сержант…
По щекам его катились градины пота.
— Ну-ну, ублюдок, — смилостивился Вирон. — По крайней мере, твоя форма в порядке… Из тебя выйдет первоклассный космопех.
Скрипнул щебень. Вирон остановился перед Бруком, а затем смерил его изучающим взглядом. Дыхание сержанта было кислым и затхлым, точно во рту у него что-то давно сдохло и теперь потихоньку разлагалось. «Да уж, — подумал Брук, задерживая дыхание, — кто бы говорил про гигиену». Он дернул головой, когда старший сержант больно потянул его за ухо, заглядывая туда в поисках грязи.
— Чего рожи корчишь, крестьянин? — спросил взводный сержант.
— Никак нет, сержант! — проорал Брук, втайне надеясь оглушить пучеглазого остолопа. Еще в старших классах он начал понимать, что если кто-то старше тебя по возрасту или по положению, это вовсе не означает, что он тебя умнее. Похоже, в армии эта истина была возведена в ранг закона.
— Нет? Что это за «нет»?
— Сержант, рядовой не крестьянин!
Вирон поморщился и отстранился, предоставив Бруку возможность глотнуть немного чистого воздуха.
— А я говорю, что читал твое личное дело, а там сказано, что ты — крестьянин. Решил надо мной подшутить, срань?
— Сержант, рядовой думает, что это ошибка! Рядовой — фермер! — крикнул Брук. В подражание остальным он называл себя в третьем лице, думая, что таким образом его речь будет больше походить на военную.
Страшно вытаращенные глаза старшего сержанта оказались вдруг совсем рядом. Так близко, что они слились в один огромный глаз с двумя налитыми кровью зрачками. Бруку подумалось, что так близко он не видел чужих глаз, даже когда целовался с Мариной. «Я идиот, — сказал он себе. — Бросил колледж ради извращенца, называющего себя инструктором».
Эту привычку думать в минуты крайнего сосредоточенности он приобрел в школе выживания. «Думайте всегда! — учили их. — Будьте любознательны в минуты опасности. Оценивайте цвет, вкус, запах. Размышляйте о любой травинке, какая попадется на глаза. Не теряйте ясности мышления. Страх — это реакция, дающая надежду на спасение; если вы размышляете в минуты опасности, значит, ваши дела не так плохи, как кажется, ибо ничто не заставит человека размышлять о безнадежном». В следующий момент у него заложило уши.
— Думаешь, ты умный, свинья? — завопил Вирон. — Думаешь, если сержант Вирон родом с Гатри, над ним можно шутить? Думаешь, если тебя, мясо, привезли из вонючего захолустья — ты жутко незаменимый?
— Сержант, я…
— Мыча-а-а-ть!!! Мир-р-р-а!
«Ну и ну! — пронеслось в голове у Брука. — И как это он не оглохнет? Может, таскает с собой беруши?» Страх соседствовал в нем с нарастающим разочарованием. Космический транспорт, голоса в голове, экзотическая планета — такая далекая, что в ее реальность было почти невозможно поверить, — все это сворачивалось в пестрый комок впечатлений и переживаний, и комок этот с каждой минутой становился все туже. Брук был на пороге культурного шока.
И еще этот гортанный акцент, этот хриплый голос… При его звуках Брук чувствовал, как в его душе просыпается необъяснимая ненависть.
Кажется, старший сержант испытывал по отношению к своему подопечному те же чувства.
Внезапно Вирон успокоился, сдвинул кепи на затылок и спросил с такой нежной улыбкой, какой не увидишь и у мамаши, кормящей грудное чадо:
— Перечисли-ка мне приемы оказания медицинской помощи при ранениях.
Брук почувствовал облегчение. Что-что, а уж эту азбуку любой житель вельда отбарабанит как «Отче наш».
— Сержант, это зависит от вида ранения и фазы раневого процесса! — молодцевато выкрикнул он.
— Что? Что-о-о? Что-что-что?
— Сержант, рядовой имеет в виду фазу отека, фазу острого воспаления и фазу заживления! На каждой фазе организм реагирует на рану по-разному. Необходимо оказывать помощь так, чтобы максимально помогать организму в самоизлечении повреждения. Так, на стадии отека, когда большая часть свободной влаги перемещается к поврежденному месту, может наступить обезвоживание. В этой стадии первым делом надо…
