Дмитрий Резаев - Скважина №9
– Есть, – неохотно признался Хуч, – один. Но я боюсь его использовать.
– Почему?
– У меня дурное предчувствие. Ладно. Делать нечего.
Хуч повернулся к компьютеру и стал перебирать по монитору пальцами.
– Вот, – сказал он, – это наш с Малышом личный контакт на случай смерти одного из нас. При остановке сердца автоматически включается маяк, позволяющий определить местонахождение тела. Если нажать вот сюда, то можно проверить, жив он или мертв, а если мертв, то где находится. Нажми ты.
Лаймон с удивлением посмотрел на босса. Железный Хуч, Старший, выглядел слишком бледным. И причиной тому было не сотрясение мозга и не двукратное фиаско Охотника. Он испытывал к Малышу какие-то сентиментальные чувства, что для Охотника считалось абсурдом. Эмоции мешают делу. Нажимая на указанную иконку, Лаймон подумал, что Старший сдал и что недалек тот час… Но он тут же отогнал эту мысль. На экране вспыхнула карта, а на ней, недалеко от Шандольского леса, заплясал красный огонек.
Хуч прикрыл глаза. Он думал о Малыше, которого когда-то подобрал на улице в тот момент, когда он отправил на тот свет восьмерых двадцатилетних подонков, которые в небольшом тупичке хотели сделать из него живую мишень. Они поставили его к стенке и забрасывали пивными бутылками. Его поразила спокойная ненависть Малыша, его желание защитить свою жизнь любой ценой и презрение к противнику любой весовой категории. Четыре года назад… Всего за четыре года Одиночка мог стать Лучшим. Хуч верил, что Малыш взял Смита. Но потом что-то случилось. Что-то, что привело к гибели мальчишку, который слишком хорошо умел играть во взрослые игры.
– Как рука? – спросил он Лаймона.
– Повязку уже можно снять. Я, в общем, ее ношу, чтобы косить от дежурств.
– Тогда собирайся. Поедем, заберем Малыша. Там же найдем и след Смита. Когда будем его брать, не забудь мне напомнить о контракте, иначе я за себя не ручаюсь.
Лаймон поднялся, сбросил с плеча повязку и чуть подвигал рукой.
– Нормально.
Боль, заставившая его вспомнить о реальности, была такой невыносимой, что он потерял сознание в своем небытии, почти у самого входа в пресловутый туннель. И как следствие очнулся.
Остро пахло сосновыми иголками и дымом. И еще чем-то терпким, щекочущим ноздри. Смит не выдержал и чихнул, несмотря на то, что чихание вызывало боль во всем теле, он чихал и не мог остановится.
– Это хорошо, – услышал он мелодичный женский голос. В далеком уже забытом детстве отец брал его с собой на рыбалку. Ловить он не мог, но отец снимал с одного из сторожков особый малиновый колокольчик, и Смит (тогда его, кажется, звали подругому?) играл с ним. Ему казалось, что колокольчик разговаривает с ним на непонятном, но таком приятном языке. Словно нежная ладошка ласкала барабанные перепонки. Остальные колокольчики трещали, как сварливые старухи на базаре. А в звоне этого чувствовалась какая-то осмысленная связанность. И вот теперь он снова услышал его, но теперь отлично понимает все, что колокольчик хочет ему сказать.
– Это хорошо, что ты чихаешь. Это очень хорошо.
В ноздри ударил тот самый терпкий запах, который сначала ощущался едва-едва, а теперь был совсем близко. Смит открыл глаза. Перед ним плавала дымящаяся глиняная плошка. Только теперь он почувствовал, как распух у него во рту язык, как саднит горло. Он приподнял голову и стал жадно пить, обжигаясь и не чувствуя этого. И сразу его окатило будто волной, состоящей из тысячи маленьких иголочек. Волна несколько раз прокатилась от пяток до макушки, каждый раз наполняя его новыми ощущениями: расслабление, напряжение, легкость, упругость, ломота.
Плошка исчезла. Теперь Смит мог рассмотреть своего колокольчика. Им оказалась девушка, чуть больше двадцати лет. Длинные, до пояса, черные волосы были стянуты у затылка. Высокие скулы, огромные серые глаза и черные брови вразлет. Широкие плечи, невидимая талия и узкие бедра. Она была бы похожа на спортсменку, если бы не бесформенный балахон, перетянутый какой-то непонятной бечевкой. В привязанных к бечевке ножнах застыл нож с самодельной рукояткой. Она смотрела на него спокойно, как врач на пациента.
– Я думала, ты совсем собрался уходить. Ты не против, если я твой «Дестер» присвоила?
– Э-э…
Она пожала плечами:
– Впрочем, от тебя это все равно не зависит.
– Э-это… не мой «Дестер», – наконец удалось выговорить Смиту.
Ее бровь выгнулась, как только что проснувшаяся кошка.
– Надо же. А я думала, ты городской мальчик.
– Я тоже… так думал.
Смит попробовал улыбнуться. Она присела на что-то, на что, Смит не видел.
– Жаль. Я так понимаю, ты в бегах?
Смит едва заметно кивнул.
– Вот черт, а я-то думала, с городского мальчика срезать деньжат за лечение.
– У… меня… в кармане…
– Эти я уже забрала. Богатый мальчик.
Смит попытался встать. Грудь стягивала тугая повязка.
– У тебя сломаны ребра и разбита в нескольких местах голова.
– Сколько я здесь?
– Два дня. Странно, что ты так быстро очнулся.
– «Дестер» все еще там?
– Как же, – фыркнула она.
– Это хорошо, – Смит уже сидел.
– Его ищут?
– Да.
– Пусть ищут. Он давно уже разобран на запчасти, а корпус отправлен на переплавку. У меня с этим быстро. Есть будешь?
Смит кивнул и огляделся. Он находился в просторной бревенчатой хижине. В узкое окно рвались ветви деревьев. Где-то в дальнем углу белела печь.
– Я ей давно не пользуюсь. В подвале генератор.
Смит разглядел вполне современную кухню с полным набором оборудования. Патриархальность непостижимым образом соединялась с современностью. Он заметил компьютер и деревянную кадку. На стене висело несколько топоров и бластер «Лайтлидер».
Помещение показалось ему слишком просторным для одной женщины.
– Как тебя зовут? – Спросил он.
– Армо. А тебя?
– Смит. Адам Смит.
– Ну да, как же я сразу не догадалась. Конечно, Смит. Кто же еще… Есть будешь?
Смит кивнул.
– Ну если ты такой шустрый, что уже встаешь, давай к столу. Стол сильно напоминал стол в кафе «Дары природы». Сходство довершали длинные лавки. Смит доковылял до стола и сел. Армо поставила перед ним тарелку с дымящимся варевом, ложку и хлеб.
– Ты поосторожней пока. Два дня все-таки не ел.
Смит попробовал похлебку. Она пахла какими-то кореньями и травами и показалась ему вкуснее всего на свете. Смит, обжигаясь, начал есть. После нескольких первых ложек ему стало жарко, на лбу выступила испарина. Армо сидела напротив и смотрела на него.
– А ты что делаешь здесь в лесу?
– Здесь нет чашек контроля, полицейских из Черного эскадрона и не нужно платить налогов. А вот тебя как сюда занесло?
– Это долгая история.
– Понятно, но деньги я тебе не верну.
Смит снова кивнул и опять принялся за еду. Тем временем Армо встала и начала раскладывать по столу тарелки. Они выстроились в два ряда по обеим сторонам стола, как летающие тарелки на инопланетном космодроме. Рядом аккуратно ложились ложки и хлеб. Смит насчитал шесть тарелок.
– Мы кого-то ждем?
– Боишься?
Смит не ответил, а продолжил трапезу. В это время снаружи послышались грубые голоса и топот ног. Смит невольно обернулся к двери. Она распахнулась, и в дом ввалилась толпа разномастных мужиков. Все они были бородаты, курносы, широкоплечи и угрюмы. Заметив Смита, они мгновенно смолкли. Первым заговорил Атаман (так окрестил его про себя Смит):
– День добрый. Очнулся, летчик?
– Добрый день. Спасибо, ничего.
– Сестра, – крикнул он Армо, – что там с обедом?
– Садитесь, братья.
Братья шумно, но молча стали рассаживаться. На гостя никто внимания не обращал, как будто его здесь и не было. Смит терялся в догадках: то ли это какая-то секта, то ли банда со своими вывернутыми правилами. Братья, сестры…
А братья по команде Атамана помолились и принялись за еду.
Хуч и Лаймон приземлились точно рядом с телом Малыша. Он лежал, чуть выгнув спину и раскинув руки. Взгляд потускнел. Челка спуталась. Хуч осторожно поднял его и отнес в кабину. Лаймон тактично молчал.
– Он не хотел, чтобы его хоронили. Ненавидел червей. Хотел, чтобы его сожгли.
– Кремировали.
Хуч не ответил, он снова вышел на опушку, где смятая трава еще сохраняла очертания тела Малыша. Охотник осмотрелся по сторонам и направился к лесу. Лаймон двинулся за ним. Хуч остановился у самой кромки бурелома, а потом повернул обратно:
– Здесь мы ничего не найдем. Нужно поднятся и осмотреть все с воздуха.
– Если Смит убил Малыша, то он на «Дестере» уже улетел черт знает куда. Скорее всего, в Шандол.
Хуч покачал головой:
– Нет. «Дестер» с тех пор нигде не засветился. Я не знаю, что здесь произошло, но вряд ли Смит ушел далеко. Он где-то здесь, в лесу.
Они забрались в аэромобиль.
Когда братья закончили есть, они так же молча поднялись и стали молча один за другим выходить из дома, тяжело наклоняясь под слишком низкой для них притолокой. За столом остался сидеть только Атаман. Армо стояла у окна. Атаман негромко приказал:
