Pferd Mantel - Колокола Обречённых
– Хуй там. – сказал на это Федя. – Надо знать пиндосов. – Хуй они так это проглотят. Чё то будет.
– Дело говоришь. Не проглотят. Это только цветочки пока, ягодки…. – согласился с ним Гена, но его прервал ощутимый толчок, так что столик, за которым сидели мужики, подбросило.
– В яму все! – бросил Гена, и мужики, побросав всё, попрыгали в смотровую яму. Тряхнуло снова, и опять – раз десять, с толчками пришёл гул и раскаты взрывов.
– Пиздец! Я же говорил! Ну всё, хана нам теперь. Ложитесь – если атомные, щас волной накроет. – выкатив глаза, прошептал Гена.
– Это что-то другое… Десять толчков, если б атомные, уже всё было бы… – пробормотал, сглатывая слюну Иван.
Мужики просидели в яме ещё минут двадцать, но больше ничего не происходило.
– Пошли посмотрим? – спросил Федя. – Чё там?
– Пошли, чё уж. – ответил Геннадий.
Они выбрались из ямы и открыли дверь ангара. На улице всё было по-прежнему, но свет в ангаре больше не горел. Иван подошёл сзади, с биноклем, захваченным им из дома.
– На крышу коптёрки лезь, посмотри по сторонам. – предложил Фёдор. Он подсадил Ивана,, и тот забрался на крышу.
– У, ёпты! – послышалось оттуда. – Над центром облако висит, со стороны МИДа… бля, да вокруг всё в дыму!
– Чё это было? – повернулся к Гене Срамнов.
– Крылатыми уебали по Кремлю, Генштабу… думаю. Федь, надо уёбывать, срочно. – сказал Гена. – Слезай, Вань, всё.
По машинам попрыгали так, как будто за ними гнались. Гена сел с Федей в автобус, и оба автомобиля резко рванули с места. Быстро долетели до круга на Минской, и оттуда увидели, что по Кутузовке прут в сторону центра грузовики и броня. На улицах было пусто, но там и здесь, по-одному, по-двое перебегали люди, а в воздухе уже витал незнакомый, едкий запах, смешивающийся с запахом гари. И появилась дымка. По Кастанаевской пролетели без задержек, пересекли Рублёвку, и через десять минут миновали, через тот же пустой пост, МКАД. Фёдор глянул в окно – над Москвой, сгущаясь, висело пылевое облако… У Фёдора и Гены телефоны зазвонили одновременно.
***
– Феденька! Федя! Где ты сынок?? У нас на Кубинку сбросили атомную бомбу! Там такое облако!
– Мама, всё хорошо, мы уже выезжаем. Успокойся, это не атомные бомбы, это ракеты, крылатые. Возьмите воду, еду и тёплые вещи. Скажи Альке, чтоб генератор завела, она знает. Сидите в подвале, закройтесь. Мы едем с Ванькой к вам. По Москве тоже ударили, там всё, привет.
– Твою мать!!!
– Что, что такое!
– Да какой-то хрен прямо под колёса прыгнул…. Мужик ты чё, охуел?! Мужик!!! Ебать, Гена, чё это такое! Мам, всё перезвоню!
– Что, Феденька, алё? Федя!
– Ген, блядь, он чё ёбнутый???
– Мам, перезвоню….
– Мужик, те чё…. Бля, он без руки!!! Федь, газу, с ним чё та не то!
– Гена, смотри ещё такие же!
– Федь… это ведь мертвецы, бля…. МЕРТВЕЦЫ!!!!
***
Неллю Циккель убили ещё с утра, когда та в панике прилетела с утра к себе домой из своей галереи в Москве. Гопы забрались через забор, огораживающий территорию семьи Циккелей, на волне нарастающей паники и беспорядков вокруг, разбили окно в подвал (сколько раз Нелля говорила Ефиму, своему мужу – собаки нет, на сигнализации съэкономил – так хоть решётки на окна поставь!), залезли, и, пока обносили всё в доме, действуя тщательно и грубо – вываливая всё циккелевское хозяйство и добро на пол, не церемонясь – как раз приехала Нелля. Не будучи от природы наблюдательной женщиной, а может просто потому, что привычки к сладкой и спокойной жизни ещё не сменились всепоглощающей подозрительностью, свойственной людям, живущим в неспокойное время, она припарковала свой шикарный «мерседес», украшенный кристаллами от Сваровски по всему, блин, немаленькому кузову, прямо у крыльца, и, схватив с пассажирского сиденья свою сумочку от «Лу Виттон», забежала на крыльцо. Там, покопавшись, нашла таки ключи. Причитая, Нелля открыла дверь и войдя, получила хлёсткий удар в голову клюшкой от гольфа , своего, кстати, мужа – Ефима. Вот такая вот гримаса судьбы, таки да.
– Ты чё творишь, земеля?! – в сердцах ударил в плечо подельника приземистый гоп, одетый в адиковский чёрный спорткостюм. – Ты еблан что ли, Гудвин?!
Гоп в спорткостюме вырвал окровавленную гольф-клюшку из рук убийцы Нелли, тощего парня в круглых очках с зелёными стёклами, за которые тот, видимо, и получил такое погоняло. Нагнувшись над редко дёргающейся в предсмертных конвульсиях Неллей, он клюшкой задрал её миниюбку до пояса, обнажив элегантные чулки и кружевные трусики женщины.
– Видел? Ты, Гудвин, в натуре, еблан! Такую тёлку убрал не за хуй! Чё тя пропёрло ей башку крошить? Щас позабавились бы с ней по серьёзному, пока там, на улице, вся эта ботва творится! – изучая прелести умирающей Нелли, с акцентом, свойственным жителям удалённых от столицы городков, сказал гоп.
– А чё те мешает её сейчас отдрать, Горбан? Я чё, знал кто в дверь ломится? – оправдывался, уже начавший жалеть о содеянном, в отношении к неудавшемуся потенциальному изнасилованию, Гудвин.
– Бля, вот после таких слов ваще базарить с тобой не хочу. – проведя пятернёй по уже остывающей промежности женщины, Горбан поднялся и пошёл к двери. – Бери чемодан с дерьмом, чё стоишь то? Вон, в сумочке ещё прошарь – чё у неё там. Сладкая тёлочка, упакованная… Ключи и доки от машины нарой, чё – копыта топтать-то. Мудак, бля.
Грабители и убийцы, перешагнув через тело Нелли Циккель, вытащили из дома чемодан, набитый ценностями, как они считали, деньгами, украшениями Нелли и всякой, нелепой по сути уже, ерундой, погрузили его в багажник «мерседеса», и, развернувшись, с заездом на газон, уехали навстречу своей судьбы, а та, наверняка, оглядываясь на изменения в мире, произошедшие чуть позже, наказала подонков ставшей уже стандартной карой – псевдожизнью. По крайней мере – хотелось бы быть в этом уверенным…
Нелля встала через восемь с лишним часов после того, как её убийцы уехали, и через час после того, как в Москве прогремели взрывы. Стараясь увидеть залитыми запёкшейся уже кровью глазами где она находится, (или правильнее всё же уже сказать – оно?), Нелля бродила по прихожей бывшего своего коттеджа вытянув вперёд руки с уже посиневшими ногтями, натыкалась на мебель, лестницу, падала и снова вставала. Дверь она открыла совершенно случайно – сознания того, что происходит вокруг, кто она и где она (оно?), у существа, бывшего ещё с утра Неллей Циккель, секси – леди и владелицей известной в узких кругах арт – галереи, скандальной супругой депутата Госдумы Ефима Шаевича Циккеля, коррупционера и сволочи – не было ни какого. Грохнувшись со ступенек на крыльце, существо порвало свою дорогущую миниюбку по шву аж до самого пояса, чулки. Потом, уже поднявшись, оно сломало шпильку на одном из своих сапог из последней «верхней» коллекции «Нучка».
Вот в таком пугающем виде, существо, бывшее ранее Неллей Циккель, совершенно случайным, опять же, образом вышло на улицу своего элитного посёлка. Надо сказать, что именно в это время другие – бывшие ещё пока живыми – соседи существа собрались на обсуждение того, что происходит и что делать дальше, на спортивной площадке посёлка, и перебивая друг друга, доносили до окружающих свои, казавшиеся им единственно верными, планы и замечания. Ведомое единственным чувством, известным ему – голодом, существо по какому-то неведомому наитию, распугивая своим видом редких людей на улице, шатаясь и вытянув вперёд руки, ободранное и расхристанное, залитое кровью, устремилось именно туда. На подходе к спортплощадке существо ожесточённо вцепилось в шею мужчины, подошедшего по своей глупости или наивности, или по доброте душевной, к существу поинтересоваться – а не нужна ли помощь? На крики мужчины, разрываемого практически на глазах у всех мертвицей, бросилось несколько человек со спортплощадки, участвовавших в сходе. Они схватили существо, ранее являвшееся Неллей Циккель, а теперь – восставшей к псевдожизни покойницей (плохое слово, неправильное. Покойники – они пребывают в покое, по смыслу определения, а тут никаким покоем и не пахло), и стали отдирать от брызжущего кровью мужика. Существо завалили, скрутили, собралась толпа. Как в фильме каком-то, «Мама не горюй!» вроде бы, хлёсткая фраза прозвучала: «Ботва! Они интересное любят!». Вот, как раз, к такому случаю заголовок. Но, как известно, любопытной Варваре на базаре нос оторвали, так и тут. Лучше бы он и не собирались. Пока толпились вокруг мужика, пытаясь унять кровь, хлещущую из разодранной мертвицей шейной артерии, тот сначала умер, а потом, на беду собравшимся обратился. Поднялся, хрипя, обвёл участливые лица вокруг мутными глазами и бросился, рыча в толпу, и там, в свою очередь в кого-то вцепился. Уже не важно в кого, потому что через какие-то полчаса любопытные и участливые соседи уже были перерожденцами, и сами, не понимая что же случилось, бродили по своему посёлку, набрасываясь на ещё живых. Через пару часов всё встало на свои места – смерть собрала свой откат и стошнила непереваренную массу обратно в мир.
