Григорий Крячко - Суррогат мечты
Не прошло и пяти минут, как капитан уже стоял на высоте доброго десятка метров и примеривался к люку. Иван внимательно наблюдал, как Анатолий уцепился за край отверстия, посветил внутрь фонариком и исчез в люке, болтнув в воздухе ногами. Потом свесил вниз голову. Его голос гулко и как-то зловеще раскатился по храму:
— Забирайтесь по очереди наверх. Здесь места хватит. Леха первым. Подстрахуйте его.
Но раненый, уже отдышавшись, влез туда сам. Таченко втянул его за руку. Чебурной вскарабкался последним, явно следя за поведением Ивана и готовый, если что, не дать ему сбежать. Лейтенант проявлял похвальную бдительность. Что ж, правильно по-своему. Ходок на его месте, пожалуй, поступил бы так же. И все же Иван не отказал себе в удовольствии, когда уже был наверху, как бы нечаянно спихнуть пустую стеклянную бутылку с засохшей на дне темной массой, и она спикировала вниз, чуть было не приласкав бойца по шлему бронезащиты. Чебурной, услышав звон, вовремя отскочил и погрозил Ивану кулаком. Ходок только невинно развел в ответ руками, дескать, простите, ваше вашество, я нечаянно, без злого умысла, не обижайтесь на убогого.
Наверху, под самым куполом, была небольшая площадка, на которой и впрямь могли свободно разместиться пять — шесть человек. Наверное, здесь планировалось разместить что-то вроде небольшого жилища. Или же здесь обосновывался до последнего живущий тут упрямый не по разуму батюшка. Внутри купола было просторно, в «стене» не хватало несколько досок, и это обеспечивало неплохой обзор с высоты. А если выбить еще несколько плашек, то легко можно было выбраться и на крышу церкви. Правда, Иван бы не рискнул этого делать до последнего момента. Кровля прогнила, покоробилась, просела, покрылась бляшками пушистого мха, разверзлась щелями, и вряд-ли выдержала хотя бы вес ребенка.
Дождевая вода, видимо, не просачивалась внутрь. Пол площадки потемнел и рассохся, но не сгнил, как большинство остального дерева, был приятно шершавым. Таченко выпростал из ранца спальный мешок, раскатал его, прилег и положил автомат рядом. Чебурной присел справа от капитана. Иван же лег на живот около одной из щелей и принялся рассматривать окрестности.
Он, наверное, первый раз видел Зону с такой высоты. В сгущающихся сумерках она была завораживающе красива. Мерцали тусклым огнем «разрядники», как лишай, покрывавшие склон одного из холмов. Пучилась, вздуваясь изувеченным пространством, еще одна «карусель», в небольшом болотном пруду рядом с церковью странно расходились и никак не могли успокоиться концентрические круги. Казалось, что что-то большое все время ворочалось под водой, причем сразу в нескольких местах. А далеко, за очередной топью, торчал ряд вышек линии электропередач, между ними тянулись провисшие провода. Там вообще творилось что-то непонятное.
Воздух будто поднимался волнистой, вибрирующей стеной, полупрозрачной, как бутылочное стекло, дрожал, мерцал какими-то непонятными сполохами. Иван достал бинокль, всмотрелся внимательнее. Он заметил, что сияние «проливалось» с скелетообразных ферм, «цеплялось» за белеющие на фоне уже потемневшего неба изоляторы и перемычки опор. Наверное, какая-то еще неизвестная Ивану форма «ловушки». Интересно, а она чем опасна для человека?
Таченко и Чебурной тем временем потихоньку переговаривались. Иван не особенно прислушивался к их речи, но волей — неволей уловил одну фразу капитана:
— На этой земле никогда и никому не будет покоя.
— Людочка, сюда, пожалуйста.
Лаборантка улыбнулась и, кокетливо тряхнув завитками угольно-черных волос, поставила контейнер с образцом на стол. Лебедев скосил глаза на девушку и мелькнула мысль, что кто-то из ее родителей, скорее всего, был цыганских кровей. Но ему самому, уже разменявшему пятый десяток лет лысеющему мужчине кидать нежные взгляды на двадцатипятилетнюю красавицу было просто пошло. Лебедев грустно вздохнул. «Как незаметно молодость прошла…» — вспомнилась строка какого-то давно позабытого романса.
Людмила поправила белый халат и тряхнула волосами.
— Еще что-то, Николай Сергеевич?
— Нет, спасибо большое, иди, если будет надо, я позову.
Лебедев привычными движениями вылущил из пластиковых капсул латексовые хирургические перчатки, натянул их на руки и аккуратно вскрыл контейнер. На внутренней стороне откинувшейся крышки виднелась оправленная в прозрачный пластик табличка с рядами цифр, букв и символов. И, естественно, штрих-код. И еще, в довершение, знак биологической опасности.
В контейнере лежали кровавые комки и отвратного вида месиво. Лебедев подцепил массу стеклянной ложечкой, аккуратно растер по одному прямоугольному кусочку стекла, накрыл вторым, чуть сжал пальцами и открыл дверку в камеру для образцов мощного электронного микроскопа.
Приник глазами к обрезиненным, как видоискатель перископа подводной лодки, окулярам прибора, довольно долго что-то рассматривал, а потом брови ученого удивленно поползли вверх. Лебедев отвлекся, взял ручку и что-то черканул в блокноте. Еще несколько минут наблюдений — и еще пара строк записей. Ученый отложил ручку и глубоко задумался. Потом закрыл контейнер и нажал расположенную на стене кнопку селектора:
— Федора Аркадьевича ко мне. Срочно.
Не прошло и минуты, как в кабинет вошел, аккуратно притворив за собой дверь, невысокий, плотный мужчина. Замер на пороге.
— Звали?
— Да. Федя, будь добр, глянь сюда, — сказал Лебедев и уступил место у микроскопа.
Мужчина приник к окуляру. Потом оторвался, внимательно посмотрел прямо в глаза Лебедеву, хмыкнул и снова повернулся к микроскопу. Пробормотал что-то невнятное, потом резко встал, подошел к контейнеру, вопросительно глянул на Лебедева, получил одобрительный кивок и открыл крышку. Прочитал данные, вытащил из кармана пухлый, засаленный, топорщащийся страницами блокнот, долго рылся в нем, что-то сверял, прикидывал, анализировал. Лебедев наблюдал за этой бурной деятельностью, потом встал со стула, подошел и аккуратно, но настойчиво извлек блокнот из рук Федора.
— Ну как? — совершенно спокойно осведомился он.
— Не может быть. Не верю.
— Как так не веришь? Ты же ученый, — Лебедев усмехнулся краем рта. — Заведующий виварием, доцент биологических наук, вроде бы светлая голова. Откуда такой скепсис? «Не верю»… Ну-ну.
— Но позволь, — начал даже заикаться Федор, — Это, то, что в контейнере, как я понимаю…
— Да. Именно так. Притащили вчера господа вояки. А вот то, что я изучал вчера и результаты прислал тебе лично на е-мейл, добыто из твоего же вивария. Если не ошибаюсь, из черепа объекта номер сорок четыре. Есть о чем подумать, правда?
Федор ошалело застыл с приоткрытым, как у дауна, ртом.
— Значит, нашим работам грош цена. Мутагены, разовые дозы облучения, вакцины… Мутация идет естественным путем, прямо на наших глазах. Одинаково. Что в природе, что у нас за решеткой. Выходит, скоро мы получим прямо на воле, буквально за забором популяцию собачек-телепатов. М-да, весело.
— И мне, — кивнул Лебедев. — Как такое вообще может быть? Почему? Что влияет? Мы ловим собак в Рыжем Лесу или на Свалке, сажаем в клетки, кормим, лечим, даже пытаемся дрессировать. Попутно экспериментируем. А потом вдруг замечаем, что псина шарахается, если даже подумать о том, чтобы ее ударить. Или начинает крутить хвостом, когда у меня есть намерение ее покормить. Вон, Ларису на днях чуть не до инфаркта довели, на сетку бросаться начали, а она их давно боится, прямо-таки панически. Почуяли, значит? А представь, если ты один со стаей таких собачек вживую в лесу встретишься? Много от тебя останется? Страшно стало? Понимаю, родной.
Федор рот, конечно, закрыл, но обалдения в глазах ничуть не уменьшилось. И вполне явный страх читался на лице ученого. Природа играла в свою собственную игру, и ей совершенно не было дела до мелких и корыстных человеческих изысканий. Эволюция, пусть совершенно непредсказуемая и бессистемная шла своим чередом. А научные деятели, смешные и наивные, предполагали, что сами добились уникальных результатов!
Лебедев немного фамильярно похлопал Федора по плечу. Между двумя учеными давно уже установились крепкие и почти дружеские отношения. Лебедев заведовал лабораторией, а Федор был его фактически правой рукой. Тем более, если учесть, чем именно занимались лаборатории в этом заведении, полное и надежное взаимодействие между работниками было строго необходимо. Начиная от простой лаборантки и заканчивая директором. Институт был секретным и поглощал уйму денег и ресурсов. А за нерациональное их разбазаривание могли и посадить, так как работу научного центра курировали одновременно СБУ, ФСБ, Академия наук и лично президент Украины. Как власть имущие поделили все эти сферы влияния — было никому не известно, ибо два толстозадых на одном табурете не усидят. Но ведь уместились. И даже не двое, а гораздо больше. Если это учесть, то можно было представить, насколько важна была для всех структур работа и изыскания Института. Когда очень-очень надо, разумные люди (а других в серьезных политических ведомствах не держали) прекрасно между собой договаривались и без разных дипломатических словес.
