Михаил Белозеров - Марсианский стройбат (Войны Марса)
– Что это? – спросил Мамиконов, заметив, что капитан Парийский совсем не ориентируется в подземелье. – Где мы?
Парийский вертел головой, морща лоб.
– Бог его знает, – признался он, со страхом прислушиваясь к звукам в лифтовой шахте. – Этот город полон тайн, о которых не знают даже сами марсиане. По-моему, кому-то не терпится запустить древний термоядерный реактор.
– Тихо! – испугался белобрысый Петров, – ка-а-а-жется… здесь кто-то есть…
Далеко-далеко они услышали чьи-то шаркающие шаги. Ну да, сообразил Сергей, свет ведь для кого-то же горит! А потом они увидели крикуна. Он появился в конце коридора и смотрел на них, как старец смотрит на свою подзабытую юность. Оружия при нём не было, как не было и каски. Но от этого он не казался менее зловещим, правда, каким-то странным, вроде бы ненастоящим. Но всё равно они испугались.
– Давай… давай… – Парийский, не желая разбираться в этих странностях, нервно подтолкнул Сергея в зад, и они всё быстрее и быстрее, оглядываясь и спотыкаясь, побежали в противоположную сторону, с треском прокладывая путь сквозь сталагмиты.
Бесконечно длинный коридор, постепенно загибаясь вправо, привел их на эстакаду почти под потолок цеха. Далеко внизу они увидели полумертвых роботов. Они стояли вокруг своих рабочих мест, застыв в самых нелепых позах, однако когда по ним пробегали голубые искры, оживали на несколько минут и даже пытались делать осмысленные движения с какими-то трубами и проводами, но снова замирали, и только их рубиновые глаза, горящие в сумраке огромного цеха, говорили о том, что происходит что-то страшное, непонятное, имеющее отношении в ядерной физике, и потому опасное. Но индикатор в скафандре Сергея показывал, что радиоактивный фон в норме.
– Что они делают? Что?.. – поинтересовался Петров, заглядывая вниз, и в который раз обращаясь к капитану Парийскому, как к знатоку марсианской жизни.
– А ты иди, спроси, – посоветовал Парийский. – Он тебе объяснит, – и кивнул на особенно большого, просто огромного робота-монстра, возвышающегося в центре цеха и, похоже, управляющего роботами поменьше.
Монстр был таким огромным, что, казалось, легко может дотянуться до любого места в цехе, в том числе до эстакады.
– Это мой знакомый! – язвительно пошутил Парийский, которому уже надоели намёки в его некомпетентности.
Все от него давным-давно ждали хоть каких-нибудь объяснений и были полны негодования. Надо же, завёл, невольно думали они, неизвестно куда, и что теперь будет? Верно, ничего хорошего, как и вся наша марсианская эпопея. Не верим мы в неё. Одни неудобства и страдания. А ведь обещали, обещали – золотые горы и никаких полковников, которые теперь нас сделают штрафниками, а штрафникам, как известно, денег не положено. Они работают за похлебку и кров. Сплошной обман. Начальство сэкономило. Вот сбежим – будете знать! Хотя сбегать, собственно, некуда, разве что на поклон облаку Глобула. Многим пришлась эта мысль по душе – пойти в услужение чёрной материи, если бы, конечно, они знали и понимали, что это такое. Но раз сказали, что это неосознанная материя, без сознания и чести, то и делать там нечего, думали многие. Нечеловеческое это дело поклоняться какому-то эфемерному облаку, с которым и поговорить-то толком нельзя.
Мирон Парийский открыл было рот, чтобы ответить, что он ведать не ведает об этом месте, что сами нынешние марсиане не знаю не только истории родной планеты, но и истории родного города, как вдруг раздались уже знакомые неуверенные шаги, и на эстакаду ступил, покачиваясь, крикун. Все шарахнулись к противоположному её краю. А кое-кто даже пересчитал все ступени на металлической лестнице, чтобы оказаться в цеху. Только вблизи они увидели, в каком страшном состоянии крикун находится. Кто же это его так? – невольно подумали они. Кто-то, кто сильнее крикуна?! И испугались ещё больше и ещё сильнее.
Голова у крикуна была свернута набок и висела на чем-то розовом: то ли на проводах, то ли на жилах; правая рука была почти оторвана, и с пальцев на пол капала густая, как вишнёвое варенье, жидкость, в груди же зияло отверстие диаметром не меньше тридцати сантиметров. Периодически там у него внутри что-то искрилось и замыкало, и тогда по лицу крикуна пробегала судорога и он пытался поднять голову, помогая себе левой рукой. Однако при виде людей, он беззвучно открывал рот, инстинктивно стараясь кричать, он у него ничего не выходило, должно быть, из-за страшной травмы.
Одно было ясно и неоспоримо: облако Глобула как минимум знало об этом заводе, что-то здесь делало и внедрило своёго крикуна – быть может, даже не одного.
Сергей завертел головой во все стороны. Ему почудилось присутствие камбуна Пантигера – тайного ангела-хранителя экспедиции. Но не за красивые же глазки он нас опекает? – подумал Сергей.
– Слушайте… – с большим подозрением в голосе произнёс Мамиконов, – а ведь он самовосстанавливается.
– К-к-к-ак?.. – заикаясь, переспросил Толян Петров и присел, наверное, чтобы лучше было видно.
Он вдруг ослаб в коленях. Лучше бы я лазил по горам и пещерам, чем рисковать жизнью на этом диком Марсе, подумал он и впервые пожалел, что прилетел сюда. Он был добровольцем. Пришёл на абсолютно пустой вербовочный пункт и назло любимой девушки, которая закрутила роман с его другом Артуром, подписал контракт и через неделю уже летел в звездолёте. В какой-то момент он даже передумал, но было поздно. Так Толян сгоряча попал на Марс. Он оказался настолько хорошо тренированным, что его взяли без всякой подготовки в качестве штатного альпиниста и спелеолога. И даже зарплату положили больше, чем военным, как гражданскому специалисту самой высокой категории. Теперь он всё потерял. Теперь можно было не стараться и не подставлять лоб под пули.
– Да вон же, смотри!
В этот раз крикуну почти удалось водрузить голову на место, но потом она снова свесилась набок, правда, не так, как прежде, жилы на шее напряглись и отверстие в теле сделалось меньше, зато добавилось искр и даже пошёл белый дым, словно там, внутри него, восстанавливалась электронная нано-ткань или что-то похожее, что бывает в таких злобных существах. В действительности же «умная пыль» внутри тела крикуна активизировалась и начала свою тайную, незаметную работу по соединению сосудов и сращиванию тканей. Никто из землян или марсиан даже не предполагал о таких свойствах крикунов.
– Может, его пристрелить на всякий случай? – предложил Петров и с надеждой посмотрел на плазменную винтовку в руках Сергея.
Крикун как будто осознал это предложение и с бесстрастным выражением на лице двинул к ним. Левый глаз смотрел вперёд, правый – вверх. В нём не было страха за жизнь. В нём жила безжалостная машина убийств, выплюнутая облаком для уничтожения последних обитателей Марса.
Петров, у которого не выдержали нервы, скатился по лестнице в цех. За ним – Мамиконов. Последним отступал Сергей, не сводя глаз с крикуна. Однако убивать даже такое опасное существо ему казалось верхом цинизма. Вдруг крикун оценит благородство людей и они станут союзниками? Но проверять это предположение ему показалось верхом безумия. Глупо было бы взять и обнять андроида или просто пожать ему руку. Расположить его по отношению к себе, сделать товарищем, как верную собаку. Ведь пока крикун не проявил никаких дурных намерений, думал Сергей, делая ещё шаг назад.
– Что же ты испугался? – ядовито спросил Петров, когда Сергей тоже соскользнул внизу.
Сергей оглянулся. Крикун стоял на вершине лестницы и явно уже был не в таком плохом состоянии, как прежде, голова у него уже не висела, а была только наклонена набок. Он в очередной раз поправил её на плечах и вдруг, ощерившись, издал первый звук, похожий на визг тормозов железнодорожного состава, идущего на полной скорости. Похоже, он даже прислушался к своёму визгу, чтобы оценить его смертоносную силу, и первые осмысленно посмотрел на людей. А вслед за криком из его рта внезапно вырвался столб пламени. Да такое жаркое, что свешивающаяся из козлового крана лебедочная цепь расправилась и так стеганула ближайшего робота, что во все сторону полетели горячие осколки. Тогда Сергей вспомнил последнее видении: роботов с рубиновыми глазами и этого крикуна, изрыгающего пламя. Он вскинул винтовку и поймал в прицел голову крикуна, но из деликатности выстрелил по ногам. А когда выстрелил, то понял, что красные «спины», вылетающие из ствола винтовки, не причиняют крикуну никакого вреда, что они облетают его справа и слева и плавят стены и лестницу за его спиной. Не успел он подумать, что это и есть система «свой-чужой», как откуда-то с противоположной стороны огромного цеха ударил луч лазера и от крикуна во все стороны полетели искры и повалил густой, чёрный дым, словно крикун был напичкан электричеством и горючими материалами. Конечно, все шарахнулись, конечно, все отступили, готовые задать стрекача, а когда дым рассеялся, то увидели, что у крикуна нет ног и что он висит на руках из последний сил. А потом он стал сползать по перилам и всё время пытался снова закричать, но у него ничего не выходило, кроме сипения – даже когда он рухнул на пол и старался доползти и ухватить Сергей за ноги, чтобы вцепиться в неё зубами. Сергей оглянулся: на противоположном краю цеха, где по идее и должен был находился стрелок, мелькнул Пантигера. Хитрый-хитрый, восхитился Сергей. Ещё ему почудилось, что под самым потолком, на фоне мигающих фонарей, мелькнул венчик посоха с огоньком пламени.
