Дмитрий Матяш - Выход 493
Так Кирилл Валериевич стал сталкерским проводником. Существа наземные, даже самые хищные и яростные, его почему-то не только не трогали, а едва лишь учуяв его запах, либо отходили на безопасное расстояние, смиренно опустив голову, либо дружественно мели хвостами (у кого они были), высказывая свое почтение. Почему так? Почему голодные твари не набрасывались на него, не разрывали в клочья, как они это делали с другими? Что они в нем чуяли? Кого они в нем видели? Вряд ли кто-то дал бы внятный ответ. Думается, даже сам Кирилл не смог бы объяснить этот феномен ни тогда, ни уж тем более, сейчас. Все, что было тогда важно, что вместе с ним, с Кириллом, «бесплатным проездным» пользовались и ведомые им группы сталкеров, беспрепятственно проходя у собачьих выводков под самым носом. И это было важнее всего.
Оракулы даже успели рассмотреть в юном сталкере так называемого Неочеловека — творенье Высшей Силы, из потомства которого произойдет новый вид людей, способных жить при радиации и в гармонии с видоизменившейся биосферой.
Что правда, продлилось такое сталкерское счастье недолго, как и не смогла, естественно, подтвердиться теория оракулов о неочеловеке.
Парня, по возвращении с поверхности, постоянно предавали разным изучениям, пытаясь найти ответ, почему критические дозы радиоактивного излучения не оказывали воздействия на структуру его ДНК, и почему всего несколько раз пописав, его организм полностью освобождался от накопленных радионуклидов. Не раз ему приходилось слышать восклицания докторов типа «так почему же он не умирает?», «любой другой умер бы» или «он пока жив, но как надолго это?»
И пришел день, когда место бесстрашия вполне логично занял страх. Кирилл наотрез отказался подыматься наружу без необходимой защиты. И все упрашивания, переубеждения и просьбы не возымели нужного результата — парень понял, что даже при всей его инаковости, при всем его иммунитете рано или поздно без необходимой защиты ему придет конец.
Ничего не оставалось впавшим в отчаянье сталкерам, как просить мастеров создать подростковый костюм, напихав в него — по желанию самого подростка — дополнительных свинцовых пластин и создать специальный шлем. Но даже после этого ухищрения сказать, что выход из сложившейся ситуации найден, можно было лишь с существенной оговоркой. Представители новых видов фауны, ранее принимавшие Кирилла за друга и привыкшие к его запаху посредством своих детенышей, более не чувствовали в облаченном в толстый защитный костюм человеке «своего». Они бросались на него, больше не распознавая ни его запаха, ни его голоса.
Это был конец «золотого» сталкерского проводника, но не конец самого Крысолова, как его уже давно называли.
Да, контакт с живыми существами на поверхности был безвозвратно утерян, но набранный им за время пребывания снаружи опыт подтолкнул Кирилла к занятию аналитической работой. Теперь выходя на поверхность исключительно в исследовательских целях, он старательно расписывал поведение каждого изучаемого им вида: повадки, привычки, часы активности, тактику нападения. Именно он, а не все эти заучки из лабораторий, открыл тайну о телепатических способностях собак и их Общем Разуме, как он это назвал, который управлял ими и разрабатывал стратегии боев, причем каждый раз отдельные, особенные, с учетом локальных особенностей местности.
А со временем Крысолов принялся и за людей. Сначала он отбирал самых толковых, тех, кого стоило посвящать и обучать таинствам общения с природой. Тех, кто внимал бы каждому его слову, а не ходил бы на занятия просто для галочки, как на курс лекций «Как выжить на поверхности и сэкономить боеприпасы и время». А позже появилась им же основанная школа выживания, прозванная простолюдинами не иначе как «учебка», где Кирилл разрабатывал особые методики обучения, проводил изнурительные тренировки с курсантами и писал специальные тесты для них, выбирая из общего их числа самых способных.
А сам он стал тем, кем является сейчас. Учителем Крысоловом.
Дождь бил все сильнее. Дворники даже на максимальной скорости не успевали сметать хлыщущий по стеклам водный поток, вынуждая Бешеного всматриваться сквозь зарешеченное лобовое стекло с особой внимательностью, дабы не упустить из виду тлеющие в густой тьме габаритные огоньки идущей впереди «Бессонницы». Тюремщик мирно похрапывал сбоку, разлегшись своим громадным телом почти по всему сидению. На его лице застыла ангельская безмятежность. Раскаты грома и время от времени озаряющая черные тучи молния, похоже, его нисколько не волновали, как и все остальное, что осталось по эту сторону его отключенного сознания.
В кабине было темно, подсветка приборной панели работала с перебоями, мерцала попеременно с полыхающими над крышей молниями (эх, Тюрьма, Тюрьма, когда еще ты обещал проверить контакты?), и единственным постоянным источником подсветки оставался дисплей включенного mp3-проигрывателя. Правда, громкости в этот раз Бешеный решил не добавлять, так, оставил чтобы фонил привычный «трэш». Настроение у него было явно не музыкальным.
— Одинокий два, как обстановка? — взяв в руки рацию, спросил он. Не столько ради того, чтобы узнать о положении дел у стражника, как чтоб хоть как-то отвлечься.
— Все нормально, — незамедлительно ответил Андрей, заступивший стражником. — Видимость, правда, желает лучшего.
— Опусти прожектор ниже, — посоветовал Бешеный, — будет лучше дорогу видно.
— Понял, сейчас попробую.
— Одинокий один, не спишь? — клацнул Бешеный тумблером под цифрой 2.
Стражник ответил, но не сразу. Вероятно, все же спал.
— А? Не, не сплю, просто в капсулу влезал… это… проверить…
— Рыжий, ты там смотри у меня! Уснешь — прибью. Понял?
— Да не сплю я. Говорю же, в капсулу забраться хотел.
— Совсем одурел? Может, еще и люк откроешь?
— Товарищ Бешеный, а что это за уроды за «Бессонницей» увязались? — вдруг сменив тембр голоса, спросил Рыжий.
— О, черт!!! Борода! — переключив радиомодем на общую волну, завопил Бешеный. — Борода!!! За тобой хренова куча мизерников! Твою мать, откуда они здесь?
— Я вижу, — раздался из динамика спокойный голос командира БМП. — Хрен его знает, сначала один бежал. Думал, отстанет чучело, а оно чего-то увязалось за мной.
— Валить их? — Бешеный вопросительно посмотрел на радиомодем, и, не дожидаясь ответа от Бороды, щелкнул кнопкой над «внешной связью» и цифрой 1: — Крысолов, мизерники насели на «Бессонницу». Что делать будем?
— Пока не стрелять, — раздался холодный голос Крысолова. — Надолго их не хватит, постараемся уйти.
Мизерники были похожи на сгорбленных пигмеев. Когда-то они были людьми. Сейчас же, эти существа, ростом всего около метра, лишь отдаленно напоминали человека. Они жили в городских канализационных коллекторах, избегая поднятий на поверхность, и в основном, питаясь тем, что ползает и растет в земле, они покидали свои насиженные места очень редко. Когда их оттуда кто-то изгонял или когда иссякали запасы пищи.
Сразу же стоит оговориться, что сами по себе мизерники не представляли никакой опасности. И даже если на вас набросилось десятка два этих маленьких человекоподобных мутантов, чревато это было бы лишь ушибами и синяками даже в самом худшем случае. Их тупые когти и зубы не способны были прорвать плотный материал «защитки», да и надоедало им это занятие достаточно быстро, особенно если не оказывать никакого сопротивления.
Бояться, причем бояться очень сильно, стоило тех летающих паразитов, без которых не обходился ни один мизерник. На стенах в учебке, где висели плакаты с самыми распространенными мутантами, они выглядели, как согбенные старцы, с потрескавшейся кожей на лице, будто кора на ветхой иве. Без отличительных черт, они все были как один: посаженые глубоко глаза, вместо носа две каплеобразные дыры, а вместо рта — лунообразный вырез, всегда в одном и том же положении, с черными пням зубов. Ну, и неотъемлемый атрибут всех мизерников — рой крылатых насекомых, живой тучей нависший над покрытой скудными клочьями волос головой.
Даже просто смотря на тот плакат, можно было услышать, как отвратительно жужжат эти адские мошки — сикулосы.
Говорят, эта летающая мразь, иногда размером с крупного таракана, существовала и до катастрофы, причем где-то далеко-далеко от наших земель. Как она оказалась здесь, черт ее знает. Но факт остается фактом — опасность эта членистоногая гадость несла еще ту. Один укус — и то место на теле покрывалось болезненными водянистыми волдырями. Несколько укусов в одну и ту же часть тела, например в руку, уже грозило долгим онемением. Которое приходилось очень некстати, особенно когда приходилось еще на ходу отстреливаться и от более опасных существ.
Человеческая кровь для сикулосов была не вкусной едой. Природа, как это ни странно, позаботилась о том, чтобы эта быстроразмножающаяся беспозвоночная мерзопакость не покушалась на кровь всех живых существ планеты, приспособив их вкусовые рецепторы именно к крови мизерников, но когда теми управлял не голод, а пчелиная злость — под раздачу мог попасть кто угодно.
