Алексей Колентьев - Жизненное пространство
Сам вариант поездки на машине, планировался как запасной, как раз на такой экстренный случай. Быстро разорвать дистанцию получится, но нет никакой гарантии, что на долго: горючее уже тут подвергалось необратимым изменениям и как скоро двигатель заглохнет, оставалось только гадать. Мотор рыкнул, я плавно тронулся с места и набирая скорость поехал вперёд по дороге врубив дальний свет. На торпеде стоял прикрученный детектор аномалий и объезжать их удавалось без особого труда, почти не снижая скорости. Что ни говори, а УАЗ самый надёжный и неприхотливый внедорожник. Снеся еле приоткрытые створки ворот, мы, спустя полчаса, въехали на территорию свалки. Движок чихнул и заглох. Приехали.
Взбодрив всё ещё плохо соображавшего майора, я вытолкнул его наружу. Заминировал машину, просто оставив зажатую дверью «эфку», не особо рассчитывая на результат. Если преследователи будут неосторожны, я просто узнаю, как далеко они от меня находятся. Но это скорее по привычке, нежели из острой необходимости. Сейчас, всё решало насколько верными оказались мои расчеты, и повезёт ли мне сегодня… и в последующие дни. Пока особых сюрпризов не было.
Пришла пора поговорить с майором и дать ему вводную на движение и усилить мотивацию к выполнению моих просьб и пожеланий. Пнув его в бок, заставил подняться:
— Поднимайся, майор. Как тебя зовут, быстро отвечать! — Резкий тон, простой вопрос. Это помогло:
— Д-диденко Павел Н-н-иколаевич…
— Хорошо, майор, очень хорошо. Теперь слушай внимательно. Следующий вопрос очень важен для тебя. На сколько сильно, ты хочешь жить? — Диденко затряс головой и без запинки выпалил:
— Очень хочу жить… у меня… — Прервав его излияния, я продолжил столь продуктивный диалог:
— Ещё раз, молодец. Тогда, Паша, давай на «ты»? — майор согласно затряс головой — Славно. Вот что Паша: я не хочу тебя убивать — на лице штабиста отразилась крайняя степень облегчения. Люди, находясь в подобной обстановке и под сильным стрессом верят любой ерунде сказанной твёрдым и убедительным тоном. — Мы с тобой прогуляемся по окрестностям. А потом я разрешу тебе вызвать вертолёт: нужным людям понадобился только твой кейс, ты сам никому не нужен. Вот что я предлагаю: мы идём куда нужно мне. Потом я забираю портфель, ты даёшь мне уйти и вызываешь вертушку. Но до тех пор, Паша, не вздумай финтить. Ты взрослый, наверняка семейный — Диденко снова утвердительно затряс головой — мужик. Проблемы нам не нужны. Вот, — Я достал его коммуникатор и бросил в руки майору — возьми и отключи маяк слежения. Потому что если мы не приходим, куда надо мне, тогда я даже убивать тебя не стану, а перебью тебе обе ноги и оставлю во-о-н в той роще, — Я пальце показал на видневшуюся слева от дороге рощу где кружила стая псевдособов, грызясь между собой. Майора передёрнуло, — и ухожу. А ты остаешься. Как предложение?
Диденко, молча набрал код на клавиатуре и экранчик коммуникатора погас. Он протянул его мне.
— Всё. Теперь сигнала нет. Нас не найдут. Вы, правда, меня отпустите? — Надежда, это прекрасное чувство. Не хотелось расстраивать майора раньше времени:
— Посмотри на моё лицо, майор: я в маске, ты меня не опознаешь. Кто я и откуда знать не можешь. Зачем мне без необходимости, тебя убивать? Делай всё правильно, как я сказал, и уже завтра будешь дома. — Лицо штабиста просветлело. — А теперь давай поторапливаться, время дорого. Диденко кивнул и мы хорошим, быстрым шагом направились в сторону «сковородки». Как я и предполагал военные бросились в погоню и блокировали логово группировки Борова. Перестрелка длилась почти два часа, и лишь потом всё стихло. Видимо прошла информация о непричастности бандитов к похищению. На позиции «Долга» вояки соваться не стали. Только прошёл радиообмен между комендантом района и командиром «долговцев». Не найдя следов пошли пакетные сигналы группам военных сталкеров бывшим в этом районе. Всего три группы и, судя по пеленгу, только одна была ближе всех к «сковородке» и могла бы подойти в пределах от двух до пяти часов, если оттуда последует сигнал с коммуникатора майора. Нормально. Так и ожидалось.
Делая короткие привалы и обходя наблюдательные посты бандитов и «долговцев» к вечеру следующего дня мы вышли к месту засады. Разведгруппы кружили в пределах от десяти до сорока километров от «сковородки». Время подхода ближайшей группы не менялось. Всё шло по плану. Закладки были не тронуты, я разместил майора на поляне и вернул ему коммуникатор, забрав портфель, который тот нёс всё это время.
— Вот, Паша, мы и на месте. Сиди тут, включай свою шарманку через час. Уже темнеет, но твои тебя тут не бросят, пришлют кого-нибудь. Главное: сильно попроси их прийти за тобой. Я своё слово сдержал: ты жив, а я получил почти всё, что мне нужно. С поляны не уходи. Тут пока безопасно, но если выйдешь сам знаешь, что будет, да и пара радиоактивных плешей тут есть. В твоей игрушке-то счётчика радиации нет. Сиди и жди. Так безопаснее. Будь здоров.
Я направился по восточному склону и как бы скрылся из виду. На самом деле, залёг так. Чтобы и майор, и вход в лощину, оказались в зоне прямой видимости.
Лес не город и не любит прямых линий. Из срезанных веток кустарника и клочков травы, я соорудил нечто вроде «гилли»[45], становясь похожим на невысокий куст. Да и темнота мне помогала. Расставив «растяжки», как и задумывалось ранее, я стал поджидать поисковую группу, осматривая местность в монокуляр. Майор естественно уже вопил на армейской волне о своём бедственном положении. Как я и предполагал, военные приняли верное решение просто выслать ближайшую разведгруппу и охранять майора до утра.
Прошло примерно час сорок минут, от расчётного времени и я заметил три силуэта, уступом двигающихся к проходу с «сковородке». Остановились. Один отделился от общей группы и осторожно начал продвигаться к поляне. Майор сразу кинулся к нему навстречу, но разведчик жестом и окриком остановил штабиста, призывая оставаться на месте. Последовал радиообмен, в котором он сообщил о том, что офицер найден и кажется невредим. Командир приказал всем оставаться на местах. И оставшиеся двое разведчиков вошли в зону поражения моей ловушки. Третий же направился прямо на «растяжку», рассчитывая занять позицию на возвышенности.
Сначала рванула «эфка», солдата отбросило, но костюм спас бойца. Однако он не понял, что случилось. Я же быстро нажал кнопку на пульте, давая сигнал на подрыв. Выложив «пустышку» перед собой. Долбануло ощутимо. Визга издаваемого «крикуном» я не слышал, так как загодя вырубил ПДА. Когда всё стихло, я не спешил подниматься: один разведчик был ещё жив. Но волнения оказались напрасными: вой издаваемый артефактом и взрывы несколько рассеяли внимание снайпера (а это был он!). Я тщательно прицелился, дал две короткие очереди по силуэту. Боец упал. Я сменил позицию и не зря боец выхватил нечто скорострельное (наверное автоматический пистолет) и обстрелял то место где я только что лежал. Я вынул из сумки наступательную М67, и кинул в его сторону. Взрыв и всё смолкло. Быстро вскочив, я в полуприсяде пошёл в сторону, где предположительно лежал снайпер. Парня посекло осколками и продырявило моей очередью. Скорее всего, отстреливался он только на стимуляторах купировавших боль, но быстро истёк кровью: второй взрыв гранаты повредил что-то в костюме, видимо этот самый инъектор. Чуть в стороне лежала искомая «снайперка». Задание было выполнено. «Гаусс» был у меня. Оставалось произвести зачистку и убираться отсюда. Скоро, очень скоро, тут станет жарко…
Убедившись, что снайпер мёртв, я направился к тому месту где, поскуливая, лежал майор. Выбора у меня не было. Я вскинул «сточетвёртый» и плавно нажал на спусковой крючок. Голова пленного дёрнулась и он затих. Что бы ни говорила в таких случаях совесть, я не слушал её уже давно. Пожалуй, с тех самых пор, как бросил горсть земли на могилу моего товарища погибшего по вине пьяного водителя восемь лет назад. Мой друг, прошедший три войны и несколько маленьких войнушек, был сбит, когда стоял на троллейбусной остановке, въехавшим на тротуар «городским» внедорожником. Вроде бы всё было обычно, не было ни стрельбы, ни взрывов, а зачёт пошёл на минус…
Потом конечно был суд, были отступные, которые совал в руку окаменевшей от горя Маше, жене друга, белый как мел виновник аварии. Были поминки и кладбище, и снова поминки, где мне пришла в голову мысль, что не слишком важно, как долго ты планируешь быть живым. Или, как умело ты забираешь эту самую жизнь у другого. И правого, и виноватого ждёт один финал. Разница, по большому счёту, только в деталях. И тогда совесть замолчала окончательно, а призраки и аттракционы кошмарных сновидений меня и раньше не мучили. После этих похорон мой сон стал ещё крепче. И рука ни разу не дрогнула. Так было и на этот раз, хотя и присутствовал неприятный осадок на душе. Разведчики не вызывали никаких чувств, кроме досады: не готовы были армейцы именно к тому, чего должны были ожидать в первую очередь. Аномалии и зверьё это не первостепенная угроза даже в таком месте как Зона отчуждения. Опасаться всегда следует людей, а разведчики об этом забыли.
