Евгений Гуляковский - Огонь Прометея
— Выходит, правительству понадобились данные разведки. Даже ценой разведки боем они решили получить сведения о захваченных противником территориях... — На лице Танаева отразилось недоумение, поскольку такие данные, почти всегда сопряженные с большими потерями, собирали обычно перед началом серьезного наступления. Вы готовитесь к штурму?
— Есть вопросы, на которые я не уполномочен отвечать. Мой корабль послан для разведки. Такова наша задача. Но вести разведку в условиях, когда все наши люди, после того как попадают на Землю, превращаются в послушных марионеток в руках противника, практически невозможно.
— И для этого вам понадобился я.
— Наши ученые уверены, что вашу психику невозможно изменить тем способом, который применяют захватчики. Это подтверждает и тот факт, что после месячного пребывания на карантинной станции, где облучение было постоянным и предельно интенсивным, индикаторы психомонтажа не обнаружили в вашем мозгу никаких посторонних зон.
— Меня вроде бы не подвергали медицинскому обследованию.
— Для этого оно не требуется. Эти индикаторы установлены на всех наших судах и действуют стационарно. Именно они помогли нам избежать тайного проникновения противника на наши новые территории и повторения захвата. Как только вы оказались на десантном катере, мы уже знали, что ваш мозг не поддался психомонтажу. А вот наши десантники, все время находившиеся под защитой специальных скафандров, до сих пор томятся в изоляторе... Хотя они подвергались воздействию на карантинной станции не более получаса. Вы здорово изменились, Танаев...
Глава 12
«Если бы ты знал, контр-адмирал, насколько я изменился на самом деле, ты не предлагал бы мне эту тайную разведывательную миссию с такой легкостью!» — подумал Танаев, вслух же он сказал:
— Очевидно, эта моя особенность вызвала неподдельный и слишком пристальный интерес и у наших врагов.
— Не сомневаюсь. Именно поэтому мы предприняли все возможные меры, чтобы сохранить предстоящую вам миссию в полном секрете. Вот для чего понадобились наручники при встрече. Наши противники должны считать, что мы вам не доверяем и собираемся отправить на Бету Земли для изоляции и дальнейших исследований. Эту легенду мы станем укреплять всеми доступными нам способами.
— А меня тем временем вы собираетесь тайно высадить на Землю.
— Лишь после того, как получу на это ваше согласие. Вам придется действовать там в полном одиночестве. Не уверен, что вам удастся выполнить задание, но, похоже, это наш единственный шанс. И я готов ради него пойти на прямое нарушение приказа. Мне приказано любой ценой доставить вас на Бету. Вы вызываете слишком большой интерес у наших ученых и у моего командования.
«Но прежде всего ты обязан провести разведку. Разведку любой ценой. И ты надеешься, что, выполнив твое задание, я вернусь обратно на корабль, чтобы позволить вашим эскулапам превратить себя в лабораторную крысу... Но это предложение и мой единственный шанс. Шанс вырваться на свободу, а там посмотрим...»
— Возможно, вам известны не все выводы, которые сделали специалисты, изучавшие отчет о нашей экспедиции на Элану. Но как бы там ни было, я согласен. — Танаев говорил осторожно, взвешивая каждое слово. Сидевший перед ним человек ни в коем случае не должен понять, к какому решению он пришел, обдумывая его предложение.
— Мои личные интересы, которых у меня осталось не так уж много, совпадают с вашим заданием. Мне нужно побывать на Земле, исправить кое-какие ошибки, выяснить кое-какие обстоятельства. В общем, я согласен, ведь именно это вам важно от меня услышать, остальное несущественно.
Впервые за время этой беседы Танаев почувствовал, как неловкость и скованность оставляют его. Невообразимую бездну лет он не был дома, не встречался со своими соотечественниками и забыл, каково это — сидеть в кабинете большого начальника, который вынужден послать тебя туда, откуда никто не возвращался. «А ведь он, похоже, знает, что я не вернусь ни при каком раскладе, и, кажется, смирился с этим».
— Меня смущает лишь одно обстоятельство, — продолжил Танаев, и в глазах у него появился блеск, не предвещавший Катасонову ничего хорошего. — Каким образом вы собираетесь сохранить в тайне всю эту операцию? Так или иначе, вы должны будете отправить меня на Землю на посадочном боте. А наши противники там, внизу, наверняка имеют радары и весьма заинтересованы в том, чтобы никто «случайно» не покинул ваш корабль. Стоит им засечь мою посадку, и о выполнении вашего задания можно будет забыть. Даже мне, со всеми моими способностями, не уйти от хорошо организованной облавы, если противнику будет заранее известно место моего приземления.
— А кто вам сказал, что оно будет ему известно? Вас отправят вниз на специально сконструированном пластмассовом планере, поверхность которого не отражает лучи радаров.
— Простите, на чем отправят? — не поверил своим ушам Танаев.
— На планере. Слышали о таком летательном аппарате? У него нет двигателя. Перед вашим стартом мы затормозим корабль и скорректируем его траекторию таким образом, чтобы скорость вашего аппарата была равна нулю, относительно поверхности Земли. И дальше все будет зависеть только от вас.
На лице Танаева появилось сомнение, которое он и не пытался скрыть.
— Я никогда не занимался планеризмом, но кое-что из аэродинамики мне известно. Если вы помните, я был когда-то космическим навигатором.
— Тысячу лет назад, — улыбнулся Катасонов, подливая в бокал Танаева очередную порцию коньяка. — За это время изменились не только основные положения аэродинамики, но и сами аппараты. В кабине вашего планера будет небольшой антиграв. Его мощности недостаточно, чтобы удержать аппарат в воздухе, но предохранить машину от серьезных повреждений, в случае неудачного приземления, он сможет.
— А как насчет металла?
— Масса этого механизма настолько мала, что его не смогут засечь радары, разве что на расстоянии в несколько десятков метров.
— Что там еще будет, на этом планере, из того, что мне необходимо знать?
— Обычный аварийный комплект, теплая одежда, оружие и специальная рация, необходимая для того, чтобы вы могли передавать свои сообщения непосредственно на ретранслятор. К моменту вашей посадки моего корабля уже не будет на орбите.
— Почему такая спешка?
— В любую минуту здесь могут появиться неприятельские эсминцы. До сих пор они не появились лишь потому, что наша миссия явилась для них полной неожиданностью. Это те самые эсминцы, которые уничтожили земной космофлот, и наши гиперпространственные радары по-прежнему не в состоянии обнаружить их на расстоянии. Как я уже говорил, мы используем различные принципы передвижения в гиперпространстве. В этом есть и положительный момент. Во время прыжка наши корабли абсолютно невидимы противнику и, следовательно, они не могут засечь координаты нашей базы.
— Из вашего плана со всей очевидностью следует, что вы не собираетесь возвращать меня обратно. Простите, адмирал, но я не могу в это поверить.
— И правильно делаете. Как только вы решите, что вам пора возвращаться, пошлете вызов, и наш корабль вновь появится на орбите Земли.
— И тогда я, на планере без двигателя, поднимусь в стратосферу, где вы меня и подберете.
Катасонов сделал вид, что не заметил сарказма Танаева. Он оставался невозмутимо серьезным, и Танаев почему-то в этот момент подумал, что верит этому человеку, несмотря на то что обещание вернуться за ним звучало слишком фантастично.
— Мы действительно вас подберем, в той самой точке, откуда вы пошлете сигнал. Поэтому будьте особенно внимательны при выборе места, там не должно быть никаких неприятельских объектов. Скафандры наших десантников способны выдержать психоизлучение примерно в течение часа, этого времени достаточно, чтобы подобрать вас и вернуться на корабль.
— И еще одно... — Катасонов достал из ящика стола небольшой цилиндрик, похожий на зажигалку, с широкой кнопкой, расположенной в его верхней части. — Это разовый импульсный передатчик. Страховка на случай непредвиденных обстоятельств. Сохраните его во что бы то ни стало. Даже если вы лишитесь всего снаряжения, даже если вас захватят во время посадки, постарайтесь сохранить передатчик. С его помощью вы сможете послать сигнал, подтверждающий, что на Земле сохранились зоны, не подконтрольные нашим противникам, это остудит горячие головы в нашем командовании, настаивающие на тотальной ковровой бомбардировке. Если же сигнал не поступит в назначенное время — это будет воспринято как свидетельство вашей гибели и полного провала миссии. Думаю, что в этом случае бомбардировки избежать уже не удастся.
Неожиданно мелькнувшая мысль заставила Танаева нахмуриться, и в глазах его появился знакомый блеск, который всегда в них появлялся, если обстоятельства казались ему слишком запутанными и противоречивыми.
