Михаил Успенский - Остальное - судьба
— Лышенько мени, — сообщил Мыло. — Голова як та чугуняка… Колысь попадётся мне Техас у поли без пилы…
— В следующий раз следи за базаром, — сказал Киндер Матадору.
— Да, реакция у меня уже не та, — грустно сознался Матадор. — А Синильгу ты всё-таки оставь!
— Да я же с Галкой, — оправдался Киндер. — А Синильга… Скучно ей тут… Извини, отец, не рассчитал. Но! Мировую пить будем?
— Будем! — пылко сказал Матадор.
Печкину уже приходилось здесь участвовать в драках, но только один на один. Пока ему везло…
— Ахтунг! — заорал Колчак. — Мазафаку черти несут!
— Не пускай! — крикнул Огонёк. — Мазафаку встретить — к несчастью!
Мазафака относился к особой категории обитателей Зоны — шаманам. Шаманами называли тех, кто шлялся по запустошённой чернобыльской земле без каких-то серьёзных намерений. Шаманы не участвовали в перестрелках, чуяли аномалии без всяких приборов, как-то ладили с монстрами, иногда могли дать сталкеру добрый совет. Или недобрый, по настроению. Или вылечить. Или завести в ловушку. Но людей они, в общем, чурались. Так, толкнут иногда артефакт-другой для поддержания скромных своих запросов…
Мазафака был не простой шаман. Юродивый, можно сказать. Потому что он-то с людьми общался довольно активно — разносил местные слухи и сплетни, щедро дополняя их собственными бредовыми придумками, и отсеять зёрна от плевел было довольно затруднительно…
— Пусти, — властно сказал Матадор. — Нынче нам нужна информация.
— Ребята, — растерянно сказала прекрасная Синильга. — А у нас в подсобке дезодорант как раз кончился…
— Мазафака, стой где стоишь! — дружно замахали руками сталкеры, а Колчак даже покинул свой пост.
Торс шамана был облечён в драную-передраную косуху, которую юродивый в прошлом году снял с простреленного тела дурака-байкера, на спор прорывавшегося в Зону. А с кого он снял штаны, лучше и не представлять. Сроду Мазафака не мылся и даже не умывался; а если и умывался, то какой-нибудь росой из серной кислоты. Или, пожалуй, плавиковой, потому что очень уж походил на зомби.
— Идут, идут! — заголосил шаман высоким детским голоском. — Их много! Их ровно два миллиона семьсот тысяч сто девяносто пять!
Безумцы питают страсть к большим числам.
— Мы слушаем тебя, о мудрейший! — сказал Матадор. — Кто идёт, перечисли поимённо!
И сам испугался неуместной шутки: вдруг юрод и вправду начнёт перечислять до конца недели? Но обошлось.
— Китайцы, — сообщил Мазафака. — Ровно два миллиона…
— Пропусти, — сказал Матадор. — Где идут? Ты сам видел?
— Сам, — закивал шаман. — На блокпосту в Чапаевке.
— Много их?
— Пока всего один, — сознался Мазафака. — Только где один китаец, там и два миллиона семьсот…
— Не надо! — закричал Матадор. — Зачем он пришёл?
— Строить, — сказал Мазафака.
— Что строить? Он гастарбайтер?
— Он да, он работать пришёл… Ходит, меряет всё, в трубку глядит… Мазафака ему теодолит носил! — похвастался шаман.
— И что же он будет строить? — сказал Матадор. Остальные в разговор не лезли, потому что Матадору шаман доверял — наверное, из-за возраста. — Стену будет строить, — гордо сказал юрод. — По Периметру. Великую Чернобыльскую Стену. Высокую — до неба! И широкую — чтобы двум танкам разъехаться!
— Стену? — сказал Матадор. — Это круто. Молодец, шаман, что предупредил нас. А Белого с Топтыгиным ты по дороге не видел?
— Белый ищет, — сказал Мазафака. — А когда найдёт — тут-то всё и кончится…
— Что же он ищет?
— «Сердце ангела», — сказал Мазафака.
Сталкеры загудели. Артефакта с таким названием никто из них не видел, зато каждый знал: найди его — и больше не будет тебе нужды топтать Зону…
— «Сердце ангела» любой ищет, — сказал седой сталкер. — Хоть и не занесено оно в «Энциклопедию артефактов». Но ты же знаешь, что Белый хабаром не интересуется. Он его в руки не берёт и даже глядеть не хочет…
— И правильно делает, — добавил Батюшка.
— Не встревай, религия, — сказал Матадор. — Так что неправдычка твоя, шаман, обманываешь ты народ!
Мазафака не смутился.
— Он сам пока не знает, чего ищет. Но «сердце» и само его ищет. И когда они встретятся…
— Что будет?
— А то и будет, что ничего больше не будет, — сказал шаман. — Дяденька Арчибальд! Я гостинец тебе принёс; дай же и ты мне гостинец!
И сделал шаг вперёд.
Бесстрашные бродяги Зоны раздались по сторонам, отворачиваясь и стараясь дышать ртом.
А когда Мазафака достал откуда-то из глубины страшных своих штанов «гостинец», закричали:
— Осторожно! Бережно неси!
Потому что оказался шаманский дар «сучьей погремушкой». С виду она похожа на примятую банку из-под тушёнки, профан и не взглянет. Но если её слегка ударить…
Вот когда в квартире через стенку слышатся стук молотка, визг «болгарки» и трели электродрели, каждый скажет, что соседи затеяли евроремонт. Поворчит и будет ждать, когда звуки стихнут. Потому что завтра, может, самому придётся докучать окружающим.
При действии «погремушки» кажется, что евроремонт затеяли все соседи сразу. И шум не прекратится после 23 часов, как велит закон. Не уймётся сучий артефакт и завтра, и послезавтра — смотря какой величины.
Такого, как у шамана, может и на месяц хватить.
«Погремушки» пользовались на Материке повышенным спросом. Хотите отомстить своему врагу? Сходите к нему в гости и спрячьте перед уходом ложную банку, скажем, в ящик с инструментом. Да ещё гвоздей туда насыпьте, чтобы вражина не догадался. Правда, при этом пострадает весь дом, и чем больше здание, тем сильнее звуки. Но вам-то какое дело!
Через месяц ад закончится, но враг уже полностью деморализован, а может, и вовсе помер. Потому что никакие экстрасенсы не помогут. Не заглядывают они в «Энциклопедию артефактов».
Ну, у риэлтеров и военных свои резоны — парализовать работу неприятельского штаба, разогнать родной парламент, выкурить упрямых жильцов из старого дома ради точечной застройки…
К счастью, «погремушка» встречается редко и мало кому по карману…
…Мазафака торжественно протянул свой дар бармену. Месье Арчибальд сначала надел нитяные перчатки, потом достал специальный контейнер, наполнил его стекловатой и щипцами принял опасную псевдобанку. Контейнер он закрыл на цифровой замок и опустил куда-то под стойку.
Все с облегчением вздохнули.
Синильга вынесла из кухни коробку из-под торта — уж наверное, было в ней много вкусных вещей. Официантка подходить к Шаману не стала, а сунула коробку в руки Киндеру и кивнула — Передай, мол.
Киндер, страдая и фыркая, передал, а злоязычный Матадор заметил:
— Вот Белого она так не гоняет!
— Мир этому бару, пойдём в другую хибару! — сказал шаман, развернулся, подняв духовитую волну, и проследовал мимо Колчака на выход.
— Много ты у него узнал? — вызверился Огонёк на Матадора. — Люди сидели, кушали, никого не трогали…
Люди сидели, кушали и никого не трогали еще час, два, три…
Наскоро обсудили принесённую кем-то печальную новость с Материка. Уважаемый всеми сталкер Должок, будучи в столице по делам, решил прогуляться вдоль Старого Арбата. У какого-то кафе стоял, на горе себе, мужичок, наряженный не то цыплёнком, не то уткой по-пекински. А Должок спьяну вообразил, что это детёныш псевдогиганта и монстры уже добрались до Москвы. Хорошо ещё, что у Должка не было ствола при себе — увезли сталкера в психушку с белой горячкой…
Посмеялись, хотя ничего смешного не было.
Наконец Техас сказал:
— Всё, бродяги, жданки съедены.
Печкин обрадовался, потому что сидеть и ждать было ему совестно, а голос у него пока был совещательный…
— Господа сталкеры, — сказал он. — Да как же вы не поняли, что снайпер как раз Белого и стережёт? Кто в Зоне первый приходит на помощь, вы же сами мне говорили — Белый… Кто белый комбез носит?
— Ну, в белом-то комбезе и Пекинесу щеголять пришлось, — сказал Матадор. — А ты, пожалуй, прав, коллега…
— Так ведь Билый вже там був, — сказал Мыло.
— Неужели они через балку прошли? — сказал Мастдай. — Я там сидел-сидел на краешке, когда меня патрули гоняли, а спуститься не посмел, пусть лучше бы сразу пристрелили…
— И как? — сказал Огонёк. — Пристрелили?
— Нет, — совершенно серьёзно ответил грузчик. — Они к балке даже близко не подошли.
— Тогда в путь, — сказал Матадор. — Сбор через десять минут. Мы не такие продвинутые, чтобы налегке выходить…
Те, кто ночевал в номерах, побежали за снаряжением наверх, прочие скатывали спальники, проверяли оружие…
Даже Батюшка отложил книжку, засобирался, приговаривая при этом:
— Иисусе, одежда веселия, одей мя, тленного! Иисусе, покрове радости, покрой мя, недостойного! Иисусе, источник разума, напой мя, жаждущего…
