Роман Злотников - Грон. Трилогия
— Ну совсем как старина Хитрый… — Отпустив уздечку, он внезапно хлопнул обеими ладонями по лошадиным ушам. Бука вздрогнула, всхрапнула, присела на задние ноги и попыталась ошеломленно мотнуть головой. Но Грон не позволил. Он стиснул руками лошадиную морду и, зло оскалившись, заглянул Буке в глаза:
— Запомни, милая, я — страшнее и злее. Поэтому теперь ты будешь слушаться меня.
Бука снова захрапела и попыталась вырвать голову, но Грон вывернул ее вверх, заставив кобылицу сильнее присесть, а затем еще раз ударил ей по ушам. И, пока та трясла головой, ласточкой взлетел в седло, на котором очухавшийся и уже гораздо более осторожный конюх успел-таки затянуть подпругу. Бука яростно заржала, встала на дыбы, но Грон огрел ее семихвостой плеткой, когда-то поднесенной в дар тасожскими ханами и до сего дня пылившейся на стене, и дал шпоры.
Через два часа Бука вновь въехала во двор Орлиного гнезда. Ее шкура была белесой от клочьев пены, бока тяжело вздымались при каждом вздохе, но шаг она держала твердо. И каждый, кто в этот момент мог лицезреть лицо Великого Грона, понял, что тот нашел себе коня. С того дня Грон ни разу не пожалел о своем выборе…
— А вот и хозяин!
Франк отвлекся от своих воспоминаний и натянул поводья. Грон остановил Буку перед извилистым спуском, круто сбегающим к небольшой бухте, берега которой были укрыты густым лесом. На опушке, шагах в двадцати от воды, была устроена большая хижина на сваях с обширной террасой, охватывающей хижину по всему периметру, а чуть дальше, в двух-трех сотнях шагов от воды, на большой лесной прогалине виднелись крыши еще трех хижин поменьше, загон для скота и сарай, крытый соломой. На террасе большой хижины в плетеном кресле-качалке развалился могучий, дочерна загорелый человек. Грон хмыкнул:
— Похоже, старина Тамор потерял нюх.
Но тут, как бы опровергая сказанное, человек в кресле-качалке вскинул руку и лениво пошевелил ладонью в приветственном жесте.
— Нет, — глубокомысленно ответил Франк, — он просто обленился. — И оба расхохотались…
Спустя полчаса они сидели на залитой солнцем террасе с бокалами дожирского в руках и смотрели на закат. Франк вдруг вздрогнул и повел носом. Тамор взглянул на него с ухмылкой:
— Ну что, молодой, что говорит тебе твой нос? Франк улыбнулся:
— Он говорит мне, что эти фрукты, которые принесла нам одна из твоих не менее аппетитных служанок, будут не единственным угощением сегодняшнего вечера.
Тамор фыркнул и повернулся к Грону.
— Клянусь потрохами голубой акулы, за те годы, что провел рядом с тобой, Грон, я заразился от тебя всякой дребеденью. Еще утром я почуял, что меня сегодня посетят важные гости. И велел этому немому бездельнику приготовить вымоченную в вине парную баранину, запеченную на углях.
— Немому? Тамор сморщился:
— Ф-ф, я ж тебе не рассказал, у меня новый повар. — Он жадно припал губами к бокалу, выпив одним глотком половину содержимого, поставил его обратно на стол и откинулся на спинку кресла. — Так вот, как ты знаешь, после того как Грон отправил меня в отставку якобы за большие потери в битве у Каменистых куч, все считают меня несправедливо обиженным. И потому ко мне регулярно наведываются некие представительные делегации, мечтающие помочь мне разобраться с «обидчиками»…
Франк усмехнулся. Конечно, сейчас, через пять лет после отставки, Тамор мог рассуждать об этом с иронией. Но Франк помнил, как адмирал был уязвлен своей отставкой. Правда, когда Грон приказал Тамору удалиться из Эллора после пьяного дебоша, устроенного им в портовых трактирах в вечер отставки, тот принял ссылку без особого гнева, хотя многие решили, что он просто не подает виду. Однако пять лет, проведенные Тамором в уединении, вдали от роскоши и величия Эллора и соленых ветров Герлена, судя по всему, пошли ему на пользу. Во всяком случае, сейчас Франк не мог уловить в голосе отставного адмирала ни намека на обиду.
— …больше всего меня поразила его жадность. Представьте, мужики, этот лопающийся мешок сала предложил мне отомстить Грону, убив его жену, причем всего за два кошеля золота! — Тамор раскатисто захохотал.
— А при чем тут твой немой повар? Франк вздрогнул. Когда в голосе Грона звучат ТАКИЕ нотки, следует держать ухо востро. Но Тамор ничего не понял:
— Так этот урод был его телохранителем. Правда, дерьмовым. — Тамор сморщился и почесал увесистый шар своего левого бицепса. — Сказать по правде, когда я выдернул арбалетный болт из своего левого плеча, у меня было сильное желание свернуть ему шею. Но оказалось, что в стряпне стервец может дать сто очков вперед моей кухарке. И я оставил его на кухне.
Тут деревянные ступеньки заскрипели под тяжестью немалого тела, и Тамор оживленно вскинулся.
— Вот, кстати, и он. Как узнал, что я ожидаю важных гостей, так с утра выгнал всех из кухни, запер дверь и колдует. Кухарка говорит, что он готовит что-то сногсшибательное.
Франк, который уже был настороже, заметил, как Грон слегка развернулся и будто бы случайно уронил руку с подлокотника к левому бедру, к которому был пристегнут морской кортик, сейчас укрытый длинной полой дорожного хитона. Спустя мгновение из-за угла хижины показался рослый чернокожий с подносом, уставленным соусницами, вазами с овощами и кувшинчиками. Посередине величественно покоилось блюдо с живописно уложенными на нем кусками хорошо прожаренного мяса, истекающего ароматным соком. Грон (по поводу которого Франк готов был поклясться, что еще мгновение назад он готов был воткнуть в появившегося из-за угла свой кортик) восторженно взревел. И любому, кто посмотрел бы на него в этот момент, сразу стало бы ясно, что последние полчаса этот человек остервенело грыз ногти в ожидании еды и вот наконец-то ее дождался. Тамор с энтузиазмом присоединился к этому реву. Повар осторожно поставил поднос на стол и склонился в низком поклоне. Грон совершенно беспечно нагнулся прямо к мясу и с выражением неземного блаженства на лице втянул ноздрями аромат.
— Да-а-а, кусочек этого блюда надо отправить в храм. Боги не простят нам, если мы сожрем ЭТО без их участия.
Тамор самодовольно надулся:
— Я же говорил — этот парень отличный повар. Грон согласно кивнул головой:
— Да-а, и подобное мастерство требует вознаграждения. — Он повернулся к повару и, запустив руку под левую полу дорожного хитона (отчего Франк напрягся), выудил из-под него кожаный кошель с золотом.
— Вот, — Грон величественно протянул повару золотой, — возьми, милейший, ты заслужил. И еще… — Он повернулся к блюду с мясом, наколол на свой кортик (и когда он успел его вытащить?) верхний кусок, другой рукой налил стакан дожирского и протянул повару. Тамор, уже успевший ухватить один из наиболее аппетитных кусочков, озадаченно следил за его манипуляциями. Еще бы, до него наконец-то дошло, что сидящий сейчас рядом с ним человек ничем не напоминает его старого друга. Он скорее похож на талантливого актера, играющего сценку «Великий Грон на отдыхе, в кругу друзей, милостиво одаривает искусного повара», чем на самого Грона.
