Андрей Круз - Я еду домой-3
— Что будем делать? — спросил Дрика напряженным голосом.
— А ничего, — ответил я ей. — Они нас так и не видят, поэтому думаю, что скоро они уедут.
— А если не уедут?
— Там посмотрим, — ответил я философски. — Одно из двух, или уедут, или не уедут. Если не уедут, поглядим что будут делать дальше.
— И?
— Удерем, — ответил за меня Сэм. — За нашей машиной так просто не погоняешься. Вон туда, в поля поедем, и никакой джип не догонит. И здесь холмики везде, прямого выстрела никак не добьешься.
— Ага, — согласился я с ним. — Быстро-быстро убежим.
29 мая, понедельник, утро. Баскония, автотрасса "дель Кантабрико"
Нас так никто и не заметил. Нападавшие растворились в ночи минут через двадцать после перестрелки, и когда рассвело, мы увидели лишь расстреляную машину на дороге, а возле нее три трупа. Кто это такие, кто на них напал, зачем — не важно, нам не узнать, да нас и не касается. Хорошо, что не на нас, вот и вся радость. Немало, в принципе, мы опять оказались в числе тех, кому повезло, а тких в мире остается все меньше. Даже разглядывать не стали, что же там случилось на шоссе, выехали на дорогу чуть дальше в стороне, и покатили на север.
Ехали осторожно, гоняли постоянно рацию в режиме сканера, надеясь, что это предупредит нас о возможной опасности, но ловились все больше никому непонятные и ничего для нас не значащие переговоры. Да и те нечасто, в основном эфир был пуст. И мертв.
После городка Алтзола наткнулись на большую пробку. Уже начались Пиренеи, дорога поджималась вверх, спускалась в долины, огибала горы. "Унимог" карабкался на подъемы легко, на спусках тоже держался отлично, так бы и ехали, но…
Сэм выругался очень выразительно. А потом я, уже по-русски, еще грубее высказался.
— Что это? — спросила Дрика, перегибаясь с заднего сидения.
— Здесь была большая авария, — ответил наш водитель. — Очень большая и очень плохая.
Со спуска можно было разглядеть весь затор очень хорошо, от самого его начала и до самого конца. "Унимог" остановился, чуть скрипнув тормозами, и мы, все трое, вышли из машины, не отводя глаз от открывшейся нам картины смерти.
Внизу, как раз в том месте, где спуск превращается в довольно крутой поворот, столкнулись два грузовика, в лоб, причем один из них развернуло так, что он перекрыл почти все полосы движения в обе стороны. Затем образовался затор, по дороге ехали люди.
Легковушки, грузовички, фермерские фургончики, они собирались перед перевернутыми машинами, не имея возможности проехать. Не знаю, пытались ли люди оказать помощь или просто ждали, но вот потом, насколько нам удалось представить события, произошла настоящая катастрофа — в затор врезалась огромная автоцистерна. И не просто врезалась, а еще и перевернулась, разорвавшись и залив все топливом. А потом был пожар.
— Ужас, — только и сказала Дрика, глядя на груду спрессованных в кучу легковых машин, обугленных, с отслоившейся краской.
В кабинах были люди, обгорелые до состояния головешек. Некоторые высовывались из окон, изогнутые адскими муками, застывшие в последнем рывке, они явно пытались спастись. А некоторые так и сидели на своих местах, спокойно, будто уснув.
Зрелище было настолько иррационально кошмарным, оно даже не давало поверить в то, что это реальность, казалось, что это какая-то безумная и идиотская инсталляция больного на всю голову скульптора-авангардиста.
— Давай назад, не проедем, — сказал я, чувствуя, как сел голос.
— Смотри, этот шевелится, — голосом куда испуганней моего сказала Дрика, показывая на останки маленького "пежо", прижатого к релингу ограждения.
Действительно, обугленный и похожий на головешку водитель машины немного шевелился, так незаметно, что поначалу я решил, что это обман зрения, игра теней.
— Я проверю, — сказал я, с трудом ворочая враз пересохшим языком.
Сэм и Дрика ничего не сказали.
Казалось бы, что уже ко всему привык, а идти было страшно. По-настоящему страшно, аж мороз по спине и волосы дыбом. Такого я еще не видел, да и видеть не хочу. Зачем пошел? А потому и пошел, что не хочу даже представлять, что такое возможно. Надо все исправить.
Исправить — и убегать отсюда, в надежде на то, что эта картина потом не поселится в моих снах.
Чем ближе, тем страшнее. Да, он шевелится. Очень слабо, и при этом с него сыплется угольная кроша. Как он нас почуял? У него даже глаз нет, все выгорело, от ушей на почти голом черепе какие-то пеньки остались. Наверняка ведь был неподвижен до нашего появления, был в мертвецкой этой самой коме, в "стэндбае", а тут зашевелился.
Вскинул М4, навел красную марку прицела на черный череп — и выстрелил. Мертвец лишь дернулся и затих, упасть он не мог — расплавившаяся обшивка кресла прилипла к нему, держала. А я повернулся и со всех ног побежал у "унимогу". Хватит, нагляделся.
Все с облегчением полезли в машину, хлопая дверями, зарычал дизель, Сэм начал разворачивать пожарку в обратном направлении. А я подумал о том, что нам повезло. Как нам всем троим повезло тогда, когда мир начал умирать. Мы не оказались в таком или подобном месте вроде тех пробок, что видели на выезде из Малаги, там бы никакое оружие не помогло. Просто вот так, кому-то казалось, что он уже вырвался из пожираемого мертвецами города, и тут такое. И какая удивительно нехорошая смерть, как подумаю, так страхом одеваюсь. А с другой стороны, я ведь как раз такого и боялся, когда вместо поспешного бегства укрывался в окрестностях города. Сколько едем — везде встречаем следы беды, накрывшей дорожные заторы. Правильно я тогда поступил, правильно.
Объезд нашелся легко, пришлось проехать назад около десяти километров, а затем неширокая асфальтовая дорога провела нас через несколько маленьких городков с непроизносимыми баскскими названиями и снова вывела на шоссе. Удивило то, что городками этими правили мертвецы. В Америке такие городишки в большинстве своем уцелели, особенно на Западе и Среднем Западе, а здесь вот так. Вот как аукнулась всем политика "оружие людям не давать", это же ежу понятно. Нечем здесь было отбиваться, вот и не отбились. Действительно, зачем людям оружие? Полиция всех защитит.
Шоссе сначала вело нас в сторону океанского побережья, после чего свернуло параллельно ему. Мы проехали мимо фешенебельного, а теперь мертвого Сан-Себастьяна, добравшись, наконец, до французской границы — и встали. Мост через реку, по которой эта граница проходила, был взорван. Добротно взорван, все пролеты обрушены вниз, в мутную речную воду, и лишь опоры торчали из течения, увенчанные коронами из гнутой арматуры.
