Василий Головачев - Бой не вечен
После оперативки Панкрат всегда делал обход территории завода. Предупредив секретаршу директора Алю, что «уходит на маршрут», он переоделся в пятнистый комбинезон, натянул сапоги, чтобы не утонуть в грязи, и в это время в кабинет вошел заместитель Воробьева Виктор Телегин, мрачный и озабоченный. Молча положил на стол листок бумаги в клеточку. Панкрат прочитал три строчки – это было заявление об увольнении по собственному желанию – и поднял на заместителя глаза.
Виктор Телегин работал в охране недавно и был ровесником Панкрата: в феврале ему исполнилось тридцать лет. Служил в армии, в составе спецбригады внутренних войск участвовал в войне в Чечне, был ранен и демобилизован, прихрамывал, но боевых кондиций не потерял. Панкрат в спортзале завода тренировал своих охранников и видел, как работает Виктор, прекрасно знавший приемы барса – боевой армейской системы. Напугать его было в принципе невозможно, в учебных поединках он сражался с Воробьевым почти на равных, да и думать умел, за что Панкрат и сделал его заместителем.
– В чем дело? – осведомился Панкрат.
Телегин отвел глаза.
– По семейным обстоятельствам, Кондратыч.
– А точнее?
– Место нашел получше… и платят больше…
– Где в Переславле есть такое место, где платят больше? Не в мафии ли?
Лицо Виктора пошло пятнами, однако на начальника он по-прежнему смотреть не решался.
– Подпиши, Кондратыч. Все равно ведь уйду.
– Садись и рассказывай. Если нужна помощь – помогу, ты меня знаешь. Могу пойти к директору, чтобы повысил зарплату.
– Не надо, – поморщился Телегин, присел у стола, смяв в кулаке черный берет. – Понимаешь, Кондратыч, в пятницу у меня гости были…
– Откуда?
– Из Братства Черного Лотоса. Слышал о таком? Их храм недавно появился в Дендрологическом саду, напротив Федоровского монастыря.
– Буддисты, что ли?
– Вроде того. Монахи все молодые, дюжие, носят медальоны на груди с изображением лотоса. Предложили работать у них инструктором по самообороне.
– Зачем им инструктор по самообороне? – удивился Панкрат.
– Не знаю, – снова отвел глаза Телегин. – Но оклад предложили хороший, не поверишь…
– Почему же, верю. Что тебя смущает?
– Да понимаешь, ко мне трое приходили, а двое из них – вылитые чечены…
– Ну и что? Среди чеченцев тоже встречаются хорошие люди, люди чести.
– Да о чем ты говоришь, Кондратыч? – поморщился Телегин. – Мне ли их не знать?! Они двух моих друзей замучили, пальцы отрезали, яйца… глаза выкололи… Это нация бандитов, воров, террористов, похитителей людей и убийц!
– Ну зачем уж так категорично, – пробормотал Панкрат, ошеломленный горячностью Виктора, – всех под одну гребенку не стоит подгонять… Не хочешь идти в этот храм, не ходи.
– Не хочу… но пойду. У меня пятеро на шее, мама больная, жена не работает… Знаешь, кем я был до того, как ты меня принял на работу? – Виктор махнул рукой. – Зря я тебе все это рассказываю.
– Рассказывай, легче станет. Кем ты работал, говоришь?
– После того, как меня демобилизовали, полгода ногу лечил, потом устроился в милицию. Злой я тогда был: на чечен, на бандитов, на весь мир! В соседнем подъезде кто-то забил насмерть простого работягу ни за что! Шел домой, причем не пьяный, встретили и измордовали. Садистов тех так и не нашли. Вот я и подался в милицию… хотя самого нельзя было выпускать на улицу…
Панкрат подвинул Виктору чашку, налил кофе.
– Глотни, не торопись.
Телегин отхлебнул несколько раз, отодвинул чашку.
– Однажды шпана бузила возле центрального универмага, я сделал замечание, не хотелось связываться, а они вдруг словно взбесились… уколотые были… напали, пришлось защищаться. Их было шестеро, я один, но я остался жив-здоров, а их сделал больными. Прокуратура возбудила уголовное дело за превышение пределов необходимой обороны, а потом, узнав, что я бывший спецназовец, вменила мне и умышленное нанесение тяжких телесных повреждений. Потом я выяснил, что один из парней был сынком высокого милицейского начальника. В общем, не хочу вспоминать подробности, дали мне полтора года исправительных работ. – Виктор замолчал, залпом допил кофе. – Водка у тебя есть?
– Не держу, не пью и тебе не советую.
– Тогда налей минералки.
Панкрат открыл бутылку нарзана.
– Что было дальше?
– Да ничего. Вышел, женился, дети пошли, устроился сторожем на конфетной фабрике, потом ребята посоветовали подойти к тебе. Почему я тебе все это сообщаю, и сам не знаю. Поплакать, видно, захотелось в жилетку. Хороший ты мужик, Кондратыч, правильный, таких сейчас мало… не поминай лихом. – Телегин встал, протянул руку. – Бывай.
– Если надумаешь вернуться, приходи, – сказал Панкрат, – приму обратно всегда. Звони, если что.
– Спасибо.
Телегин ушел.
Настроение Воробьева упало, уход Виктора лишал его надежной опоры и поддержки, теперь надо было снова подбирать кандидатуру на его место и взваливать на свои плечи дополнительную нагрузку.
После обхода территории завода Панкрат отдал несколько распоряжений по замене проволочного забора у пирса, проверил состояние двух катеров, на которых несли службу охранники со стороны Плещеева озера, и сделал массу полезных дел, в том числе разобрался с помощью техников в аппаратуре, которую они устанавливали в дежурной комнате охраны. Аппаратура позволяла контролировать цех по упаковке красной и черной икры, что сразу резко снижало воровскую деятельность работников завода, привыкших к ежедневным порциям деликатесного лакомства.
В два часа дня Панкрат забрал Настю из школы, отвез домой, пообедал с бабой Улей и снова поехал на озеро, обдумывая идею, возникшую у него при осмотре причалов завода. Катеров охранникам не хватало, а рыбу крали тоннами, причем прямо из трюмов сейнеров и рыболовецких шхун, зачастую остающихся у причалов на ночь, поэтому для контроля приемной части завода требовалась система освещения и сигнализации. Конечно, такая система стоила дорого, зато и отдача в будущем перекрывала предварительные затраты.
В шесть часов вечера Панкрат закрыл свой кабинет, решил было зайти к директору, доложить о своих планах и размышлениях по поводу усиления охранных мероприятий, но, поколебавшись, передумал. Попрощался с охранниками на проходной, сел в машину, обратив внимание на чей-то белый «Форд-Мондео», стоявший неподалеку. Интуиция подсказывала, что «Форд» напротив завода остановился не зря. И точно, стоило Воробьеву сесть в кабину своего джипа, как из «Форда» вылезли двое мужчин, один молодой, крепкий, с подбритыми висками, второй постарше, в хорошем темно-синем костюме, при галстуке, седоватый, с узкими, плотно сжатыми губами. На безымянном пальце левой руки джентльмена красовался перстень из ртутно блестевшего металла с черным камешком. Ободок вокруг камня делал его похожим на птичий глаз.
